На Дедиловском направлении. Великая Отечественная война на территории Киреевского района - Александр Лепехин

Тут как то слышим сильный взрыв. Это взорвалась бомба на выходе из Хрущевки, наши бомбили. Воронка такая огромная была. Немцы тут в нашем доме всколыхнулись, после взрыва, на улицу выбежали. На столе оставили пол-литра, бутылка с ромом. Алексей подошел посмотрел, но пить не стал. Когда немцы вернулись, они внимательно смотрели отпито или нет. Они боялись как бы их не отравили. Перед самым отступлением пришли финны. Голодные и злые. Приехали на грузовике в наш дом заселилось 9 человек. Начали везде искать продукты. Я полная такая была, они на меня смотрят и спрашивают мясо, яйца, а я им говорю у нас ничего нет, мы бедные. А чего такая полная. Расстелили плащ-палатку. Картошку наварили сами, чай кипятили сами. Нам ничего не доверили. Соломы натаскали. Сварили картошку, почистили, каждому может по 2–3 картошки досталось и по маленькой буханочке хлеба. Они хлеб разрезали, на ломтик сырку, маслица, картошку не знаю с чем они ели, а хлеб с чаем пили. На комоде стоял наш будильник, они его завели, а когда уходили будильник забрали с собой.

Потом пришли поджигатели, немцы. Они наш дом зажигали раза 3, наш дом был крыт соломой, а она мокрая, слежалая, они поджигают, а солома не горит поливают бензином, бензин сгорит, а солома не горит. Внутри дома зажигали, опять не горит, зажгли на печке солому, мы были в подвале, Алексей был в поле с Андрей Петровичем. Когда Дедлово горело, Жилая горела, наши тут пришли. Наши пришли, с Покровки били, вот только тогда поджигатели ушли из деревни. Наш дом всё-таки загорелся, я заливала, Ноги у меня горят, мама воду носила из заводок. Пока она принесёт, я горящие ветки с подвала сбрасывала, что бы хоть подвал сохранить. Когда мы подвал потушили, дома у печки сгорел потолок и у трубы сильно дымилось. Я снежком, снежком и погасила всё.

Во время наступления немцев мы в Медвенку ходили спасаться. Когда немцы отступали то поджигали всё, мы видели как горело Дедлово, одна команда поджигателей осталась там, потом и к нам пришли всё поджигать начали. Все стали из домов всё выносить на огород, солому вынесли и на неё всё складывали, затем соломой накрыли. Своего то мало чего было, больше чужое, Николай свои вещи, Шура свои вещи, всё в деревню, думали в деревне лучше спасётся. А деревня наоборот больше попала, чем Тула. После этого я выкопала яму и всё закопали в яму. Только немцы отступили, я свои вещи достала и на печку, а тут финны пришли.

В 41 году я в колхозе работала, а потом через райком комсомола меня в райисполком забрали работать в Киреевск. Сперва я работала на Молокозаводе завхозом, который располагался в доме в Жилой напротив Марфуши, в нём ещё Родин Вася жил и его брат Митя. Они все разъехались, а дом остался.

На фотографии (выпуск Дедиловской школы 1937 г.) вот это Вася Родин, Фетисов– учитель по русскому языку, Попов Николай Михайлович физик, когда я работала начальником контрольно-учётного бюро, в войну, он приходил ко мне подписывать карточки на продукты хлеб, сахар. Потом он погиб на войне. Чуйко, это новые, преподаватель труда. Ионова – преподаватель биологии. Салтыков – географ, Пронин – директор. Тетерина Шура жила где магазин был в Жилой, Куприн Алексей Николаевич – понятно. Аршинова Рита в Пушкарях жила девушка. Это Марья Романовна Лепёхина. Это Марья Ивановна Лепёхина – моя подружка, мы через дорогу жили. Рыбин, Дранницын – это Дедиловские, я их особенно и не знала. Нюра Лепёхина (Монякины) жила у Заводок при входе в Жилую со стороны Дедилова. Чукаев это рядом с вашим домом справа, этот дом потом Неждановы купили. Вот этот Чукаев сгорел в своём доме, когда немцы отступали и Жилую поджигали. (А до этого он прятался у нас в доме и когда немцы входили в Жилую, то бросили к нам в окно гранату, он прикрылся моей матерью Чукаевой(Лепёхиной) Марьей Андреевной, 16 летней девушкой).

Поскольку у меня были педагогические курсы, меня назначили старшей пионервожатой в Дедиловскую школу, но пообещали найти мне другое место. Ну я там всего сезон отработала и меня райисполком, через райком комсомола направил работать районным инспектором ЦСО (Статотдел.). Я там проработала порядка 7 лет. Но эти цифры меня утомили, хотя сам себе были хозяева. Прихожу я к пред. Райисполкома Кузьмину и прошу перевести меня на другую работу. Там место освободилось, ушла на другую работу в народные судьи Мария Петровна Степаничева председатель Народно-плановой комиссии. Он мне, давно бы тебе надо оттуда перейти. Я там год отработала, а райком партии порекомендовал председателем колхоза «Красный Октябрь», он объединял Пушкари, Жилую и Лапотки. Мельница уже была разорена. Там оставалось одно колесо и сарайчик с жерновами, ремонтировать её было не на что. Она вроде всем нужна, но никто ничего не делал что бы её до ума довести. На колхоз она не работала, а зачем нам её ремонтировать? Вот мы её и сломали и сделали там курятник. С материалом было туго. Денег не было. Я гвозди из своей зарплаты покупала. Ни одного рубля не было, всё растащили. Сами же колхозники и тащили во главе с председателем колхоза. Председатель колхоза был латыш, его Райком притащил, он был там инструктором, ну вот и пошло. Был вроде не плохой мужик, а как стал председателем колхоза, то всё пропивал. А потом выяснилось, что он в Эсэсовских частях воевал. 2 года я отработала председателем колхоза 52–54. в 54 я отчиталась на собрании, я и не думала уходить. Зима была морозная градусов 25, весной я посадила сад. Все мои яблоньки поломали как шли по дорожке, по меже, так все и поломали «благодарные» колхозники. Каждый начальник имеет врагов, ну мы тут запрещали, кто не участвует в колхозе коров на колхозное пастбище водить, отрезали усадьбы у двух. Я еду в Тулу к Шуре, она тут на Свободе жила, говорю ей, такие дела. Она как раз купила часть дома. Она мне говорит, переезжай, тут бабушка комнату продаёт и ты её купишь и будем вместе жить. В феврале 1954 г. я отчиталась, в феврале я к ней поехала, в февраля она меня прописала. Дом продала и с мамой переехала в Тулу. Танюшка у меня в Жилой родилась. Так мы в Туле и обосновались.

Найдёнов Александр Иванович. 1928 г. р

Наши заняли оборону в саду на УНШ, где сейчас стоит завод. Там колхозный сад только посадили и яблони и смородина. После войны начали шахты строить и от шахт построили магазин, где твой дед командовал. Окопы там накопали лицом в сторону 1 шахты, у них оружие было на троих одна винтовка, патроны кончились. Там захватили несколько человек и привели. Около Олени тоже окопы накопали, машины зарыты были, тут немецкая разведка на лошадях приехала увидела окопы и ушла, а наши тоже ушли, а по утру немцы как начали из Киреевска из орудий долбить снаряды такие здоровые. Мы дома отец и мы с братом остались, а мать с сестрами ушла в Киреевку. Отец сказал, раз они в Киреевке, так там стрелять не будут, а здесь опасно. Там у неё сестра жила. Когда артобстрел начался, Отец говорит, давай-ка в канаву заляжем, а то не ровен час в дом попадут. Тут ближе был мост, осталась дорога видна на него, этот уже потом построили. Его наши сожгли при отступлении. Сгорел как спичка, огромные брёвна, как подожгли не знаю. А тут у моста хороший дом был, хорошо люди жили и немцы там штаб сделали.

Тут слышим: «Немцы, Немцы», ну и побежали к большаку. Смотрим где Маша Кукеха живёт, там парень подкидыш Сашка Кукуев жил. Он нас запустил на крыльцо, ну мы засели и смотрим из-за штакетника. Там к дому подвели наших солдат много под конвоем, затем ещё и ещё, мы там где-то час просидели, смотрим наших солдат к мосту повели, затем свернули и вдоль речки подвели к устью Олени метров с 10 от Шиворони. Лёд уже хороший был на Шиврони, на коньках катались. Мы просмотрели куда их увели, а потом слышим пук, пук. Мы меж собой смотри наверно наших солдат расстреливают, сейчас и нас тут постреляют. Все бегом по домам. Немцы наших постреляли и пошли в дом к Дюжевым, вот что у речки стоит.

Домой прибежал запыхался, мне мать что ай волки гнались, а я ей волки, вон немцы на устьях наших солдат расстреливают. Смотрю немцы к нам в дом зашли, у кого в руках блины, у кого пышки, идут по деревне и собирают. Я у печки на полатях лежу, а они меня заметили и мне комрад, комрад.

Мать говорит это дитя, дитя. Немцы галдёж подняли. Мать говорит Саш слезь. Ну я слез, они увидели ребёнок и пошли дальше по деревне. Прошли по деревне и они у нас тут недели 2 жили. Мотоциклисты. Утром уезжали, вечером приезжали. Немцы тихо себя вели, а фины по домам лазили, грабежом занимались. Назначили немцы старосту в Поссовете мужик работал, да дядь Миньку, он в колхозе работал. Наши пришли и обоих забрали. Дядь Минька пришёл, а тот нет, только семья вернулась, его нет.

Мой отец счетоводом работал в поссовете, он тут рядом был. Он бывало как идёт домой заходит в столовую, где твой дед Андрей Петров работал, и пьёт чай. Отец говорит, тебе взять стаканчик? А я смотрю там кисель такой красивый клюквенный и другой. Я ему говорю пап купи стаканчик киселя. Он сказал возьму тебе один, а там если понравится ещё. Он выпил чай, а я допил кисель. Он спрашивает: «Ещё взять?», я ему наверно хватит. А там у нас приезжали солдаты на кулигу хворост рубить. Они нарубят и едут, мы им хлеб и другие продукты кидаем, а они нам деньги. Так что у меня деньги были. Захожу в столовую и беру 3 стакана киселя. Один выпил и уже хватит. Сижу за столом, мимо официантки бегают, а твой дед им кричит: «Девочки, тарелочки». тарелки на раздачу давайте значит. Его убили, ты знаешь? Хороший был мужик твой дед Андрей Петрович.