Военный летчик: Воспоминания - Альваро Прендес

Делаю разворот, лечу, почти касаясь верхушек пальм, в окружении черных туч и сплошных ливневых потоков. На этот раз вода попадает в ботинки, и я чувствую, как мои носки становятся мокрыми. Я потерял ориентир - Центральное шоссе - и теперь, как бестолковый новичок, должен платить за это. А плата одна - смерть. Толька сейчас я понимаю, насколько серьезна ситуация, в которую я попал. Теперь я уже не думаю о том, чтобы добраться до города Санта-Клара или вернуться на аэродром базы Колумбия. Лихорадочно ищу хоть самый маленький участок местности, чтобы посадить машину, прежде чей врежусь в пальму или в антенну и от меня ничего не останется. При очередном развороте замечаю слева небольшую площадку, похожую на крошечный аэродром. Пытаюсь сделать все возможное, чтобы не потерять этой последней возможности для спасения. Лечу практически вслепую. Машина быстро снижается. Выпускаю шасси без всякого последующего контроля. Прямо передо мной площадка. Сбрасываю обороты и захожу на посадку над верхушками пальм при сильном ливне. Чувствую, как все три колеса одновременно касаются земли. Оказывается, я сажусь на вспаханное поле. Самолет делает гигантские прыжки. Если бы я не был пристегнут ремнями безопасности, то наверняка получил бы травму.

Наконец машина останавливается. Пахнот мокрой землей. Двигатель работает на малых оборотах. Все промокло насквозь. Глушу мотор, и звенящая тишина охватывает все вокруг, отдается в моих ушах.

Сильный дождь не прекращается ни на минуту. Выхожу из кабины и оказываюсь под крылом самолета, промокший до нитки и продрогший до костей от сильного ветра. Я жив! Огромная радость охватывает меня, и я прыгаю по бороздам, наполненным грязной водой.

Возвращение было приятным. Погода улучшилась. Командование направило мне на помощь капитана Эрнандеса Невареса. В Гавану мы с ним прилетели около десяти часов утра, и взлетно-посадочная полоса в это время, как обычно, была свободной. Как только я вышел из самолета и спустился на землю, меня окружила группа пилотов из группы 54-Q. Я понял: что-то случилось. Это можно было прочесть на их серьезных лицах. Де Кастро хотел что-то Сказать, лейтенант Куэльяр тоже, но первым заговорил Сигнаго.

– Вчера застрелился Монсон, - сообщил он.

– Как это застрелился? - воскликнул я удивленно.

– Да, Прендес, это так, - сказал де Кастро. - Дня дня назад он вылетел с капитаном Пуигом в Сантьяго; Ты знаешь, какая была погода над островом. Все время они летели по приборам, пробиваясь через вихревые потоки. Наконец им удалось приземлиться. Но в это время разразилась буря. Монсон совсем потерял голову, поддался панике. Капитан дал ему пощечину и заставил выйти из кабины. На следующий день, как только они возвратились на базу Колумбия, Монсон, выйдя из самолета, поднялся на третий этаж, зашел в первый попавшийся туалет и выстрелом из пистолета разнес себе череп.

Мне было жаль Монсона, автора той зпаменитой фразы, которая впервые прозвучала на американской базе Лекланд: «Тот не кубинец, кто не уйдет из строя!»

«Неделя была напряженной», - думал я, направляясь в свою комнату. У меня было предчувствие, что в стране скоро произойдут какие-то события. Действительно, после 10 марта обстановка стала напряженной. В университете состоялась студенческая манифестация. В газетах писали, что в центре города, в доме бывшего сенатора Кайро, обнаружен большой склад оружия. Мне почему-то казалось, что бывший президент Прио и другие бывшие руководители страны, бежавшие за рубеж после переворота Батисты, пытаются организовать заговор с целью свержения правительства. Ходили слухи, что бывший министр Лурелио Санчес Аранго несколько раз появлялся в Гаване, переодетый священником. А Фидель… И снова этот Фидель. Хотя он еще находился в тюрьме, сообщения о кем почти ежедневно появлялись в прессе. Кроме того, известия о взрывах бомб, о пытках арестованных постоянно будоражили народ. Все это захватывало и меня, как будто бы мне было мало своих проблем, связанных с полетами, катастрофами самолетов. Теперь все смешалось в моей голове. Иногда мне казалось, что я попал в какой-то фантастический, непонятный мир, где все не так, как было прежде. Причиной, видимо, были события последних дней. Еще этот постоянный проливной дождь! От него все вокруг выглядело серым и мрачным. Ночь не была исключением. Я не мог уснуть, хотя мне и хотелось забыться, отдохнуть от переживаний. Не чувствовать бы запаха самолета, пропитанного электричеством, не видеть бы этих казарм и формы цвета хаки! Однажды я решил заглянуть к двоюродной сестре. Она жила с мужем в старом двухэтажном доме с небольшой башенкой и балконом, окрашенным в зеленый цвет. Дон Фельо и Карменсита были симпатичной парой. Говорили они медленно, все делали неторопливо, и, несмотря на многие годы, прожитые в столице, в их речи явно слышался акцент, характерный для жителей восточной части острова.

Выпив по чашечке кофе, мы уселись у самой двери дома, как это было принято у жителей провинции Орьенте. Здесь, в столице, не каждый звал, как приятно, сидя в деревянном кресле-качалке, мирно беседовать в кругу семьи и старых знакомых.

Дон Фельо вдруг неожиданно высоким голосом, как будто его кто-то подгоняет, спросил меня:

– Послушай, Альварито, что происходит? Что случилось с твоим Батистой? Ведь жить становится все труднее… Почти каждый день взрываются бомбы. Вчера в «Тропикане» от взрыва погибла девушка. Здесь вот, через три квартала отсюда, что-то взорвалось совсем недавно, перед твоим приходом. Я даже не закончил ужина. А какие варварские способы применяет полиция! А этот парень, Фидель, я его хорошо знаю, они всегда заходили сюда, он и Раулито. Я знаю, он не отступит от своего. Фидель пойдет до конца! Что же будет?…

Взволнованный голос Фельо больно ударял мне по ушам и проникал в самое сердце. Первое, что я испытал, - это страх. Я боялся, что кто-либо подслушает наш разговор. Но потом я понял, что беспокоиться не стоит. Ведь Гавана - это город, не только полный огней и развлечений, которыми я наслаждался в первые месяцы. Гавана - это не только «Билтмор», яхт-клуб с его барами и салонами. Теперь мне казалось, что в Гаване есть нечто скрытно существующее, обладающее огромной силой, как морская волна, которую ничем не остановить.

На следующий день перед самым ужином капрал Морфи из оперативного отдела вручил мне телефонограмму, подписанную командующим военно-воздушными силами полковником Карлосом Табернильей. В ней мне предписывалось на следующий день, в 8.00, явиться к командующему ВВС. Я ломал голову, пытаясь угадать, зачем понадобилось это представление. Хотел поговорить с другими пилотами из группы 54-Q, однако в этот час найти их оказалось делом невозможным. Оставалось набраться терпения и ждать.

На следующий день рано утром, облачившись в отглаженный мундир и позавтракав, я встретился с другими пилотами из группы 54-Q, а также летчиками, подготовленными на Кубе. Все они оживленно что-то обсуждали. Я узнал, что мы едем в штаб на базе Колумбия к генералу Франсиско Табернилье - командующему армией.

Мы собрались на первом этаже в приемной командующего военно-воздушными силами. В 8.00 адъютант проводил нас в его кабинет. Мы поприветствовали его как положено. Полковник ответил нам любезной улыбкой. Было видно, что он гордится нами.

– Мистер Прендес, мистер Куэльяр и все остальные, как ваши дела, все уже позавтракали? - поинтересовался оy

В этот момент вошел ординарец с огромным подносом, на котором дымились чашки с ароматным кофе. Новая военная форма, отличный завтрак, сигара, прохлада кабинета и чувство собственного достоинства, а также зависть со стороны старых офицеров - все это вызывало у нас огромное удовлетворение. Мы, овладевшие современной техникой, считали себя ударной силой всей авиации. Позже нам предстояло встретиться с командующим армией.

Прошло всего лишь десять минут после того, как мы пришли в приемную командующего ВВС, когда к нам вошел генерал Эулохио Кантильо и с улыбкой пригласил вас в кабинет командующего армией. Кабинет был просторный, хорошо обставленный. Преобладали желтоватые тона. Нас уже ждал пожилой человек высокого роста, немного полноватый. Белые седые волосы подчеркивали смуглый цвет его лица. Огромные уши казались распухшими. Под глазами набрякли мешки. На его лице не было выражения суровости, которую, как правило, напускают на себя некоторые военачальники. Скорее, на нем был оттенок хитрости, присущей людям, привыкшим вести политические интриги.

Он пошел нам навстречу, и тут генерал Кантильо учтиво сказал, широко улыбаясь:

– Это новые летчики, прошедшие подготовку в Соединенных Штатах.

Генерал приблизился к нам, по-отечески улыбаясь. Все было как в спектакле, каждый исполнял свою роль, от главной до второстепенной. Нас представил ему его сын, командующий ВВС, полковник Табернилья.