Клинок Тишалла - Мэтью Стовер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проросшие из грязи.
– Эй!
За окликом последовал грубый толчок в спину и резкое «р-р-рт!» рвущейся ткани – боевой коготь помбоцмана запутался в складках делианновой рубашки.
Перворожденный обернулся к своему обидчику – стареющему огриллону с бугрящимся шрамом в левой глазнице и костяным обрубком на том месте, где из выдающейся вперед нижней челюсти должен был торчать левый клык. Огриллон нагнулся и склонил голову к плечу, чтобы получше разглядеть непокорного перворожденного оставшимся налитым кровью глазом.
– Ты знаешь, кого я не люблю больше, чем долбаных безруких филонов на палубе? – Великан нагнулся так низко, что одним движением оставшегося бивня мог выколоть Делианну глаз. – Долбаных эльфов, вот кого. Так что, драить будем или плавать ?
Перворожденный едва глянул на него; взгляд Делианна был прикован к едва заметным за плечом огриллона настоящим ограм. Две команды – каждая из шести огров вдвое выше человека ростом и весом примерно в полтонны – по очереди под неторопливый мерный счет старшого вгоняли в речное дно тридцатифутовые багры из промасленного дуба. Напрягались могучие спины, пытаясь перебороть инерцию баржи, и когти на ногах оставляли глубокие царапины в настиле палубы.
– Почему тормозим? – бесстрастно поинтересовался перворожденный.
– Совсем дурной, козел? Анхана – главный порт на реке, нам до завтрашнего дня причала не видать. – Смешок помбоцмана был столь же мерзок, сколь и сам огриллон. – Решил, что, коль мы на день раньше пришли, так тебе пахать на день меньше? Хрен тебе. Работай, эльф. Или плыви.
– Ладно. Поплыву.
Делианн выпустил швабру и все с тем же безразличием на лице обернулся, готовый прыгнуть в воду, но огриллон оказался быстрее. Могучая длань схватила перворожденного за плечо, так что боевой коготь на большом пальце вонзился в ребра, и потянула обратно на палубу.
– Хрена с два, – прорычал великан. – Ты мне задолжал день работы, козел. Ты чо, кейнист какой-то? Решил, что тебе все можно?
– Я не вполне уверен, кто такие кейнисты, – ответил Делианн. – Но лучше отпусти меня.
– Пошел ты на хрен! Чтобы меня надул какой-то эльфишка!
Он дернул Делиана за руку, давая почувствовать боль и одновременно сбивая с ног. Великан ожидал сопротивления, даже драки, и был к этому готов, но тощий, изможденный перворожденный застыл чучелом.
– Ты… хочешь отпустить меня.
Пальцы огриллона разомкнулись сами собой, боевой коготь прижался обратно к запястью. Великан недоверчиво уставился на свои руки.
– Какого хрена…
– Я терпел твое общество пять дней, – отстраненно заметил Делианн, – потому что не мог быстрее добраться до Анханы иным способом. Теперь я ухожу, и ты меня не остановишь.
– Жопа, – решительно заявил огриллон, поднимая другую руку и собирая пальцы в кулак таким образом, чтобы не задеть угрожающе выставленный боевой коготь. На Великом Шамбайгене не было иного закона, кроме того, который команды барж устанавливали сами, – и никто не станет корить старшего на борту, если тот изувечит или пришибет простого матроса. – Я тебя выпотрошу, точно семгу, блин.
Морщины, оставленные на лице перворожденного голодом и странствиями, прорезались глубже, превратившись в следы возраста – невозможной дряхлости, как будто Делианн взирал на мир сквозь толщу тысячелетий. Рука огриллона безвольно обвисла.
Великан взревел, оскалив клыки, и мучительно повел плечами, словно руки его были прижаты к телу незримыми кандалами, которые можно стряхнуть… но все было не так. Его руки ничего не сковывало. Они просто не повиновались его воле, свисая, будто парализованные.
– Эльфийский прострел, – с растущим, быстро переходящим в праведную ярость недоумением пробормотал он. – Поганец меня прострелил ! Эй, полундра !
В ответ на вопль помбоцмана поднялись головы по всей барже.
Хотя в целом на реке царит беззаконие, за некоторые традиции команды баржей готовы жизнь положить, и за эту – в числе первых. Дюжина огров разом выдернула из воды свои шесты, грузчики побросали бутылки, сложили карты, спрятали кости. Даже палубные крысы, беднейшее поречное отребье, работавшее за харч и дорогу, отставили ведра и швабры, чтобы подхватить багры и крючья. И все разом ринулись на нос.
Делианн наблюдал за ними, чуть приметно нахмурив пушистые брови. Ближайший огр – потом еще один, за ним третий – с грохотом рухнули на палубу, с воем хватаясь за сведенные мучительной судорогой ноги. Прострел обездвижил их, как удар ножом по ахилловой жиле.
Остальным пришлось сбавить ход, чтобы бьющиеся в судорогах великаны никого не зашибли ненароком. И тут же дорогу им перегородила стена огня высотой с двух огров.
– Это просто фантазм! – взвыл огриллон. – Просто эльфья волшба, олухи! Она никого не тронет!
Очевидно, кое-кто из матросов наравне с помбоцмана знал, что чары Первого племени обычно действовали лишь на рассудок жертвы, а может, просто был похрабрее. Они ринулись в огонь – и вывалились из него, шатаясь, в горящей одежде и с тлеющими волосами. С воплями они попрыгали в реку.
Огриллон моргнул единственным глазом, прищурился, моргнул снова.
– Не тронет, – тупо повторил он, – эльфья же!
– И это было бы так, – отозвался Делианн, – будь я взаправду эльфом.
Протянув руку, он дернул помбоцмана за единственный клык с такой силой, что великана скрючило.
– Я не люблю насилия, – отчетливо прошептал он прямо в ухо огриллону. – Я не желаю зла ни тебе, ни кому другому. Но сейчас я ухожу. Времени нет разводить церемонии. Кто бросится – прибью. Понял? Потом вернусь и прибью тебя. Скажи, что ты меня понял.
Огриллон шарахнулся, мотая башкой, будто пытался стряхнуть надоедливого эльфишку, но тощий, почти бесплотный фей оказался чудовищно силен. Он снова притянул великана к себе. Из-под пальцев его струился дымок, разнося смрад горящей кости. Великан застонал, потом завизжал пронзительно и долго.
– Скажи, что ты меня понял, – повторил Делианн.
– Я… понял, понял, – прохныкал огриллон. – Только сгинь!
Перворожденный отпустил его, и великан отпрянул. На клыке его остались черные отпечатки пальцев. Он едва не рухнул в огонь, но в тот момент пламенная завеса потухла, будто накрытая невидимым одеялом, оставив только широкую полосу из протлевших досок.
Делианн глянул вниз с борта, проверяя, не зашибет ли кого-нибудь из прыгнувших в реку матросов, потом бросился вниз сам, ушел под воду, вынырнул и, сильно загребая, направился к берегу. Выбравшись из воды, он кинулся бежать, даже не оглянувшись на баржу посреди реки. Путь его лежал в Анхану.