Сказочные повести. Выпуск третий - Анатолий Алексин

— Если и знаете, то понаслышке, — поддержал я Лидку. — Вы ни разу в жизни на нормальной кровати не спали, штанов не надевали, бороды не побрили, книжки не прочли и едите из какой-то глиняной миски, да еще и побитой! Что вы можете после этого знать?

— Ах, так?! — рассердился Главный мудрец. — Этот недоросток смеет обвинять меня в незнании! Ну, так сейчас ты увидишь, откуда я знаю!

Он вскочил на ноги, пригладил гриву, стряхнул с себя травинки и толкнул камень в стене. Камень со скрежетом повернулся. Открылся вход в помещение.

— Только вытирайте ноги! — предупредил Главный.

Мы прошли в просторную, хорошо обставленную комнату. Я остолбенел. Ничего не понимая, я глядел на шкаф, полный книг в ярких обложках, письменный стол, широкий мягкий диван, удобные кресла и буфет с хрустальной посудой, на красивой тумбочке стоял пятидиапазонный приемник «Фестиваль». Пол был устлан пушистым ковром, а на стенах висели со вкусом подобранные эстампы…

— Глядите и удивляйтесь, я разрешаю! — сказал Главный мудрец. — Но пусть будет стыдно тому, кто подумает, что вся эта рухлядь служит для удовлетворения моих потребностей! Порой я захожу в это помещение и сравниваю, что мудрее: удовлетворять низменные потребности тела, или высокие интересы души? Сравнение выходит в пользу второго… Возьмите по апельсинчику! — предложил нам Главный и сам схватил из вазы большой рыжий апельсин.

Мы не отстали. Король Мур прихватил один апельсинчик в карман для королевы Дылды, как он объяснил нахмурившемуся Главному.

В глубине комнаты раскрылась незаметная дверь. Зашла женщина в платочке и спросила:

— Что, Арчибальдыч, обед подавать или как?

— Подавай, Францевна, — сказал Главный мудрец. — Хоть я и не желаю, но надо сделать гостям приятное. Да вынеси мне пижаму. Все-таки здесь не пещера.

За обедом, уписывая тушеное мясо, приодетый в золотистую пижаму Главный мудрец проповедовал закон высшей мудрости:

— Истина познается на опыте, путем сравнения, в борьбе двух основных начал: низменного телесного и благородного духовного. Поев жирной баранины, я убеждаюсь в том, что набитый желудок отрицательно влияет на способность мыслить. Стены, оклеенные голубыми обоями, отгораживают меня от мира, превращают жизнь в тягостное заточение. Когда я ложусь на мягкий диван, тело блаженствует, но дух замирает в сонном отупении. Хорошо ли это?

Мы молчали, не в силах решить.

— Это отвратительно! — решил за нас Главный. — И я встаю с дивана, иду в пещеру, проникаюсь счастьем полноценной жизни и учу жителей высшей мудрости. Теперь, Миша, ты понял, что я все испытал, знание далось мне не понаслышке, а тяжелым трудом и напряжением всех моральных сил?!

Я проникся глубоким уважением к Главному мудрецу. Нет, он не досужие выдумки проповедует, сам все испытал, все проверил!.. Значит, мы и в самом деле такие тупые, неразвитые и ужасно немудрые… Закосневшая в неразвитости Лидка толкнула меня в бок:

— Знал бы Петя, какой здесь пир идет!

Мне стало противно, что она ничего не поняла и не почувствовала, думает только о мясе и апельсинах. Разве в них счастье?..

Когда допили компот и сели на мягкий диван, который так и звал, чтобы забраться с ногами, Главный мудрец сказал:

— Идея группирует жителей и становится позвоночным хребтом порядка… Вот только в шахматы поиграть не с кем при таком порядке. Доктор, вы не любитель?

— Я все больше в камешки с жителями играю, — сказал доктор.

— Я умею. Давайте сыграем, — предложил я Главному.

В прошлом году я играл в школьном турнире, обыграл многих и заработал пятую категорию. Я надеялся проиграть Главному не слишком быстро. Ему по жребию вышли черные.

После первых же ходов я понял, что в теории дебютов он слаб, но вообще соображает прилично. Лидка болела за меня, а доктор за Главного. Король сперва бродил по комнате, с печальным выражением на лице разглядывал эстампы и ковырял обои. Но вскоре и он заинтересовался, для чего мы переставляем по квадратикам фигуры и какое нам от этого удовольствие. К концу партии Мур навалился животом на мои плечи и хрипло дышал в затылок. Партия сводилась на ничью, но Главный в одном месте прохлопал, и я провел пешку в ферзи. Конечно, он сдался. Сыграли еще, и белыми Главный выиграл. Я потерял бдительность и по-глупому пожертвовал коня. Сыграли контровую. Я играл осторожнее и выиграл. Потом выиграл Главный. Мы устали, сложили фигуры и согласились, что равны по силам.

Главный мудрец сказал мне:

— Оставайся у меня на острове. Под елкой жить не будешь, комнату тебе устрою не хуже этой. Только чтобы мудрецы мои не пронюхали, а то пойдут разговоры, брожение умов… Давай, а?

Отвечать отказом на такое радушное предложение было неудобно. Я замялся, стал что-то бормотать, но выручил король Мур:

— Миша мне самому пригодится! Откровенно говоря, в стране мудрецов не так уж много мудрых жителей…

Главный мудрец только усмехнулся.

— Он качели изобрел! — сказал король.

— Поменьше бы вы там изобретали, — буркнул Главный. — Впрочем, качели — это невредно. Миша, если захочешь, переезжай ко мне!

— Спасибо, подумаю, — сказал я.

Главный снял пижаму, растрепал бороду, натыкал в нее сучков и пошел провожать нас до берега. Солнце садилось. Косматые мудрецы вооружились удочками и разложили костры. Капитан Прунамель и матросы резались в карты. Петька лежал на старом месте пузом кверху. Когда я пихнул его ногой, Петька спросил:

— Ну, понял, в чем высшая мудрость жизни?

Я не мог ему ответить. В голове все перемешалось.

Матросы отвязали канат. Паруса наполнились свежим морским ветром. «Диоген» резво поплыл обратно в Мурлындию.

На песчаном берегу острова Высшей Мудрости стоял Главный мудрец и махал нам рукой… Может, ему тоже хотелось куда-нибудь съездить, да мешали дела.

Тетрадь 10

Несколько дней я ходил совершенно растерянный, сочинял безумные планы, пытался даже уговорить Петьку с Лидкой бросить дом и уйти жить к морю. Мы один раз попробовали, замерзли и на следующую ночь пришли спать под крышу. Слова Главного мудреца не давали мне покоя. В самом деле, какая же это свобода, если над собой ты не властен? Тебе и поесть хочется повкуснее, и надеть на себя что покрасивее, и поиграть в интересную игру, и сделать что-нибудь, чтобы люди удивились и похвалили тебя… От всех этих желаний ты целиком зависишь, им подчинена твоя воля, они заставляют беспокоиться, трудиться, искать… А вдруг если я освобожусь от этих приземленных потребностей, то смогу взлететь к звездам и свободно парить по пространствам вселенной?..

Надо было как-то отвлечься. Я стал делать кровать, Лидка ушла за ягодами, а Петьку Митька-папуас куда-то увел. Я сколачивал кровать, понемножку успокаивался и думал о том, что в домах у жителей нет печек и что с ними будет, когда наступят холода?

Работа не клеилась, топор выпадал из моих рук. Я воткнул его в чурбан и пошел навестить Степана Кузьмича.

Старик все еще не вставал с постели.

— Мне вот что не понятно, — сказал я, согрев самовар и налив по кружке чаю. — Сейчас лето, погода теплая, дожди редко идут. А наступит осень, потом зима. Что жители будут делать? Ведь у них дома ветерком насквозь продуваются, печек нет, одежда легкая и вся в дырах. Замерзнут небось жители?

Степан Кузьмич покачал головой и сказал:

— Жители на зиму спать ложатся, наподобие медведей. Закапываются в сено и засыпают. Спят таким образом до самой весны, когда солнышко сызнова тепло греть начнет и желтые муравьи из муравейников повылезут. Жители просыпаются, отощав, налавливают муравьев и бегут в Лабаз.

— Не может такого быть! — воскликнул я в удивлении.

— Именно так, — сказал Степан Кузьмич. — Сейчас август кончается. Месяц-полтора жители побегают, попляшут, а там станут к зиме готовиться, сено в дома носить. В ноябре никого уже не встретишь на улице.

— И вы… спать будете? — спросил я, сомневаясь.

— Где-нибудь и я спать буду, — сказал Степан Кузьмич с тяжелым вздохом. — Что-то худо мне Миша…

Зашел Федя, зампотех, и кинул на меня подозрительный взгляд.

— Вот ты где, — сказал Федя. — А я ищу!

— Зачем?

— Король завет. Что ты там еще придумал?

— Пока ничего не придумал, — сказал я.

— Если придумаешь, помни наш уговор! — сказал Федя и ушел.

— Сходить к нему, что ли…

Ведь в Мурлындии король существует для формы, просьбы его не обязательны, каждый волен поступать, как ему заблагорассудится.

— Сходи, — сказал Степан Кузьмич. — У меня будет поручение личного характера… Передай Муру, что здоровьишко мое очень уж плохо. Пора назначить нового Главного коменданта. Эти хлопоты уже не по мне. Пусть доктора поставит или Федю. Они в курсе дела, что и как. Могут исполнять должность.