Революция чувств - Зоя Кураре

– Ты журналист? Да ты сопля поганая!!! Меня, меня, Богдана Степановича Сюсюткина подставил. Ты мог деньги у коллег украсть, семидесятилетнюю тетю Галю, которая на проходной дежурит, изнасиловать, разбить дорогую камеру. Я бы тебе, подонок все простил. А ты? В политику полез. Меня подставил, коллектив опозорил? Убью!!! – чашка с недопитым кофе полетела в голову Безухова. Ромка успел увернуться, черная густая жидкость медленно разлилась на помпезной, зеленой дорожке в центре директорского кабинета. На месте падения директорской любимой чашки сиротски валялась отбитая керамическая ручка, на дне изувеченной чашки образовалась глубокая трещина.

«В меня самый маленький кактус теперь не посадят», – подумала чашка, – «выбросят на помойку. Списали за доли секунды, а какой статус имела – директорская чашка. Все, прощай кофе, сахар, молоко, кипятка не нальют. Ромка Безухов, это он виноват в безвременной кончине.

Прощай, родненький Богдан Степанович!» Последний вздох, последний взгляд в сторону хозяина, чашка умерла.

– Богдан Степанович, это всего лишь оранжевые флажки и ручки, а вы ко мне, как к преступнику, – оправдывался Ромка.

– Где ты все это взял?

– Да нашел, в коридоре, пакет стоял. Я открыл, ну пошутил. Думал, посмеемся, и всё.

– Посмеемся!!! Я к Артуру Владимировичу Лысому, руководителю городского штаба «Партии Губерний», хозяину телеканала с оранжевой символикой на машине приехал. Так меня еще никто не подставлял. Я тебя по статье увольняю, за злостное хулиганство. Подонок! Мальчишка!

– Богдан Степанович!

– Вон из моего кабинета! Пошел вон с телекомпании! Вон, я сказал! Я за себя не ручаюсь! – глаза Богдана Степановича налились кровью, ноздри расширились, пот выступил на лиловом костюме еще сильнее. Директор безапелляционно вытолкнул Безухова из кабинета.

– Вызовите ко мне Стервозову, и еще главного редактора, срочно! – крикнул директор секретарше и, как женщина, истерично хлопнул дверью своего кабинета. Сюсюткин заперся, выпил залпом стакан водки, закусил ломтиком лимона. Скривился, плюнул прямо на ковер, чего никогда себе раньше не позволял. Утерся рукавом лилового пиджака и в ожидании Татьяны Стервозовой и Натальи Благовой совершенно без сил рухнул в кожаное директорское кресло. Кресло не издало ни звука. Оно нежно обволокло напряженное тело начальника и только.

Они встретились в коридоре, многозначительно обменялись взглядами и парой фраз.

– Истерика?

– Хуже. Я уволен.

– Ромка, не переживай. Сейчас все урегулируем. Как они тебя вычислили? – поинтересовалась Стерва.

– Я привязал ленточку к машине Сюсюткина, а на стоянке камеры слежения.

– Черт!!! Ты про меня говорил?

– Я что, предатель?!

В последний путь директорскую чашку провожал веник, совок и секретарша. Музыка отсутствовала, слова благодарности – тоже. У изголовья директорской чашки, почившей в мире битой посуды, неожиданно появились главный редактор телеканала «Полет» Наталья Павловна Благова и шеф-редактор службы информации Татьяна Васильевна Стервозова. Секретарша, бросив небрежно отбитую ручку от чашки в совок, быстро выбежала из кабинета, чтобы не попасть под словесный директорский обстрел. Но успела заметить, что Богдан Степанович водочки уже хлебнул, к вечеру налижется и начнет приставать, расстроилась секретарша. Противный!

– Садитесь, разговор предстоит серьезный, – предупредил подчиненных Богдан Степанович Сюсюткин.

– Вы главный редактор, а вы, Татьяна Васильевна, отвечаете за работу службы информации. Как могло произойти, что в рабочее время наш сотрудник телекомпании «Полет» Роман Безухов распространял агитационные материалы? Вы только представьте, на мою машину он привязал оранжевую ленточку, и я приехал с агитацией к человеку, хозяину телеканала, который исповедует губернскую политическую философию.

Сюсюткин всегда пространно изъяснялся, он нудил, пыхтел и упивался собой, он непревзойденно играл роль директора. Стерва смотрела на него и думала, что предпринять, чтобы дело замяли и Ромку не уволили. Наташка Благова злилась на Сюсюткина, он дальше носа картошкой ничего не видит, она понимала, эта история с распространением оранжевой агитации – проделки Стервы.

– Я хочу услышать от вас, как от руководителей, что делать, как избежать подобного скандала в дальнейшем, впереди второй тур голосования и кто из вас мне сегодня может гарантировать, что подобное безобразие больше не повторится? – завершил спич Сюсюткин.

– Я, Татьяна Васильевна Стервозова, могу гарантировать вам, Богдан Степанович, что это произошло в первый и последний раз. Своего сотрудника Романа Безухова редакция информации берет на поруки. Я лично вам гарантирую.

У Сюсюткина сдали нервы.

– Вы что, Стервозова, издеваетесь, какие поруки?! Безухов уволен и об этом я доложу хозяину телеканала, а иначе уволят все руководство. Речь сейчас идет не о Безухове, а о том, чтобы подобное больше не происходило!

– Богдан Степанович!

– Татьяна Васильевна!!!

– Богдан Степанович, это журналисты, мы живем в демократической стране. Может сначала выговор, а то сразу уволить… Зачем увольнять профессионала, Ромка хороший журналист.

– Еще слово Татьяна Васильевна и выговор – ваш. Слышите! Демократы, это вы Артуру Лысому расскажите про демократию, он вас послушает с большим удовольствием. Лицом об капот, и вся демократия, – после этих слов Сюсюткин прошел точку невозврата, с этой сукунды подчиненные не могли вить из него веревки, а только молчать и слушать.

– Богдан Степанович, я лично прошлась по телекомпании, изъяла все агитационные материалы, провела с сотрудниками разъяснительную работу. Поговорила на проходной с охраной. Вопрос, как агитационные материалы попали на телекомпанию? Если бы Ромка не нашел провокационный пакет, скандала бы не произошло, – рассуждала Благова.

– Нужно издать приказ, досматривать на проходной все пакеты, чемоданы, кроме дамских сумочек, – осенило Богдана Степановича Сюсюткина.

– Это вызовет больший скандал, журналисты общаются между собой, в Интернете такое напишут, мол, на телекомпании «Полет» производится личный досмотр журналистов, – возмутилась Стерва.

– Да, перебор, – согласился Сюсюткин.

– Я буду несколько раз в день обходить телекомпанию, чтобы подобное не повторилось, – успокоила Благова директора.

– И еще, сообщите всем, что Ромка Безухов уволен, и так я поступлю с каждым, кто вместо работы занимается распространением политической агитации, – подытожил разговор Сюсюткин.

В кабинет директора вошла секретарша. Она несла на подносе травяной успокаивающий чай. У Богдана Степановича появилась новая чашка, которой секретарша почетно присвоила статус директорской. Чашка сияла от счастья, престижной вакансии она ожидала долгих пять месяцев. Керамическая чашка не знала, что во время избирательной кампании риск разбится настолько велик, а статус настолько непрочен, что лучше заранее не радоваться.

«Родной город» в опасности

Этот день Женька Комисар не забудет никогда. Через два часа начало эфира, начало ток-шоу «Родной город», которое она ведет. Через два часа предстоит телевизионный бой между Олегом Роговым, начальником городского оппозиционного штаба «Наша Закраина», и Артуром Лысым, начальником штаба «Партии Губерний», представителем власти. Это специальный выпуск программы. Завтра состоится второй тур голосования, а сегодня 20-го ноября 2004 года в эфире телекомпании «Полет» два политическим оппонента борются за лояльность избирателей к своему кандидату, за их голоса. Анонсы специального выпуска ток-шоу вышли в газетах. Радио не умолкает, напоминая время и главную тему эфира, ролик на телевидении идет с неприличной частотой. Зрительская аудитория обеспечена. Сегодня жители города Задорожья соберутся у голубого экрана. Александр Куликов нервничает, звонит Женьке часто.

– Да не переживай, я прочитаю сценарий, все хорошо. Приезжать не надо, я справлюсь. Я практически дома. Приведу себя в порядок, поем и поеду на телеканал. Хорошо, вызову такси, и тебя целую – на самом деле Комисар нервничала, но вида не подавала.

Она ехала в лифте к себе домой на 9 этаж и думала о любимой собаке. Пропал Вик, он такой умный, мудрый, сильный пес. Как он мог потеряться? Если Вик побежал за сучкой, что у кобелей случается, все равно он должен найти дорогу домой и вернуться ко мне, к единственному другу, к своей маме, страдала Комисар. Она украдкой вытирала слезы. Она не знала, как жить дальше, когда все против нее, а рядом нет надежного друга, защитника, преданного пса. Когда Вик потерялся, жизнь моя превратилась в ад. Все, что я любила и чем дорожила, рассыпается, как карточный домик, подумала Женька. Она должна готовиться к эфиру, а ей хочется теплоты, собачей ласки, преданности. Всего, чего Женьке Комисар не хватает в повседневной жизни. Лифт без остановок доставил ее к месту назначения, Женька ключом открыла квартиру и поняла, мир перевернулся. На полу в коридоре валялись коробки от обуви, пакеты, старый свитер мужа. Ограбили, подумала пиарщица. Первым делом она вбежала в свою комнату, новый компьютер на месте, царит привычный творческий беспорядок. Непонятно. Эпицентр разрушения ее жизни находился прямо по курсу в комнате Громова. Женька открыла шкаф, вещей нет. Картины? Остались старые этюды, книги отсутствуют. На столе лежит записка.