Конец российской монархии - Александр Дмитриевич Бубнов

лишь одной малобоеспособной турецкой дивизией, совершенно к тому же не ожидавшей нашего нападения. При этом особенную уверенность в успехе этой операции давало то обстоятельство, что ею будет руководить такой решительный и высокоталантливый вождь, каким был командующий Черноморским флотом адмирал Колчак.

Но несмотря на то, что все данные обстановки были, как выше сказано, особенно благоприятны для внезапного завладения Босфорским районом, несмотря на то, что весной 1916 г. транспортная флотилия в разгар деятельности немецких подводных лодок на Черном море выполнила без всяких потерь и затруднений перевозку и высадку в Трапезунде нашего 5-го кавказского корпуса в составе трех дивизий и этим на деле доказала свою полную подготовленность к такой операции, несмотря, наконец, на то, что правительство неоднократно высказывало в лице Сазонова пожелание о занятии нами Босфора, — а государь был горячим сторонником этого, — генерал Алексеев всем нашим доводам противопоставлял возражение о рискованности внезапной операции и упорно настаивал на необходимости наступательной операции с участием в ней не менее десяти дивизий, каковых транспортная флотилия поднять не могла и каковые он вообще не считал возможным дать, ибо этим было бы значительно ослаблено наше положение на главном театре военных действий, где подготавливалось к весне 1917 г. наше решительное наступление в Галиции.

Так как можно было предположить, что главной причиной отрицательного отношения генерала Алексеева к Босфорской операции было не столько недоверие к нашим доводам, сколько именно строго догматическая точка зрения в вопросе применения принципа сосредоточения максимальных сил на главном театре военных действий, нами, признаюсь, была сделана «дерзкая» попытка эту точку зрения изменить.

Размышления в связи с моей профессорской деятельностью в Морской академии и всестороннее изучение военной истории привели меня к убеждению, что в некоторых случаях, особенно в больших войнах, где участвуют целые «вооруженные народы», победа может быть достигнута также и решительными операциями на второстепенных театрах войны. Особенно же ясно стала эта мысль выявляться при внимательном изучении той обстановки, в которой велась Первая мировая война.

В широком смысле она была похожа на обстановку при осаде укрепленного района: вооруженные силы Тройственного союза заключены в грандиозном районе, окруженном со всех сторон армиями и морскими силами Антанты, который был особенно силен на главном театре войны в Западной Европе, где были возведены мощные полевые укрепления и сосредоточены главные силы Тройственного союза.

Для атаки же укрепленного района обычно избирается наиболее слабое место, ворвавшись через которое внутрь, атакующий может разрушить ударом в тыл всю систему обороны. Таким слабым для Тройственного союза местом в его «укрепленном районе» была в 1916 г. Турция.

Неопровержимым подтверждением правильности этого заключения служат мнения авторитетнейших руководителей германской вооруженной силы генерала Людендорфа и адмирала Тирпица о том, что завладение Антантой проливами и связанная с этим капитуляция Турции будут иметь неминуемым последствием поражение Германии.

Казалось бы, если германское командование пришло к такому заключению, го к нему должно было бы прийти и наше командование, прояви оно большую широту взглядов и отсутствие предвзятости при оценке обстановки.

К сожалению, это оказалось не так: мысль о несоответствии с обстановкой современных больших войн догматического применения принципа сосредоточения сил и мысль о решающем значении в обстановке Первой мировой войны завладения проливами для нанесения сокрушающего удара изнемогавшей Турции я изложил в июле 1916 г. в докладной записке, которая с полного одобрения начальника Морского штаба Верховного главнокомандующего адмирала Русина была мною доложена генералу Алексееву.

Он меня поверхностно выслушал и приказал передать записку своему alter ego (второму я) — генералу Борисову. Там она без всякой пользы для дела и «погибла», став жертвой узости взглядов Генерального штаба на ведение войны. (Эту отрицательную черту штаба отметил в своих трудах генерал Н. Н. Головин).

В заключение нельзя не отметить, что крушение Германии в Первой мировой войне началось прорывом внутрь «укрепленного района» Тройственного союза именно на второстепенном Солунском фронте, повлекшим за собой капитуляцию Болгарии.

После того как мы исчерпали все доводы в пользу Босфорской операции и так как государь не считал для себя возможным в этом оперативном вопросе — как, впрочем, и во всех вообще оперативных вопросах Верховного командования — воздействовать на начальника штаба, нами было исходатайствовано соизволение государя на сформирование в портах Черного моря собственного морского десантного отряда, на что государь, бывший, как мы знаем, горячим сторонником Босфорской операции, охотно дал свое согласие.

Случай этот как нельзя лучше показывает, сколь ненормально было в то время положение в нашем Верховном командовании, раз Верховный главнокомандующий не решился приказать своему начальнику штаба привести в исполнение правильную оперативную идею, а прибегнул для этого к окольным путям, вследствие чего эта идея и не могла быть своевременно, т. е. летом или ранней весной 1916 г., приведена в исполнение.

По повелению государя тотчас же приступили к сформированию в Севастополе специальной десантной дивизии, причем государь повелел, чтобы для ее укомплектования по штатам, разработанным Морским штабом Верховного главнокомандующего, отправили из армии достаточное число особо отличившихся в боях офицеров и солдат — георгиевских кавалеров.

Кроме того, в состав десантного отряда должна была еще войти сформированная в портах Балтийского моря так называемая Балтийская «морская» дивизия, которая для этого была перевезена на побережье Черного моря, а также значительно расширенный в своем составе Гвардейский экипаж.

Государь до самого конца своего верховного командования все время живо интересовался ходом формирования десантной дивизии, а во время «серкля» после завтраков, когда я был в числе приглашенных, всегда подробно меня об этом расспрашивал.

Так как формирование и обучение десантного отряда должно было, даже при крайнем напряжении всех усилий, занять не менее трех-четырех месяцев, а между тем осенние и зимние штормовые погоды на Черном море не допускали и мысли о какой бы то ни было высадке в это время года, мы принуждены были отложить выполнение Босфорской операции на весну 1917 г.

Генерал Алексеев с легкостью согласился на сформирование десантной дивизии и не чинил препятствий этой «затее моряков», так как втайне был уверен, что участь войны решится в марте 1917 г. на полях Галиции, т. е. раньше, чем можно будет эту операцию предпринять, и тем самым надобность в ней сама собой отпадет. Но вспыхнувшая в феврале 1917 г. революция разрушила чаяния генерала Алексеева и привела нас к страшному поражению.

Таким образом, по причине отсталости стратегической идеологии нашего сухопутного Генерального штаба, неумения Верховного командования оценить важность Босфорской операции и возможность легко ее осуществить в обстановке 1916 г., а также из-за ненормального положения вещей в самом Верховном командовании эта операция, долженствовавшая иметь решающее влияние на исход войны, не была своевременно