Конец российской монархии - Александр Дмитриевич Бубнов

по статье конвенции в Монтрё, т. е. оценка силы отряда судов, входящих в проливы, была возложена на Турцию.

Турция после Первой мировой войны всецело подчинилась влиянию западных держав-победительниц. В морских же вопросах, и в частности в вопросе о проливах, особенно сильно было на нее влияние Англии. Поэтому последняя — раз был конференцией в Монтрё подтвержден принцип права входа в турецкие проливы военных судов всех наций — легко согласилась на отмену интернационализации этих проливов, ибо была уверена, что Турция будет «оценивать» силу входящих в проливы военных судов так, как того она, Англия, захочет.

Таким образом, конференция в Монтрё никакой реальной выгоды Советам не дала, а лишний раз подтвердила беспомощность советской дипломатии, давшей себя обойти в этом жизненно важном для России вопросе, что ясно видно из нижеследующего случая. В июле 1953 г. англо-американский отряд, состоящий из 22 военных судов, вошел через Дарданеллы в Мраморное море, где учредил базу для предстоящих маневров в этой зоне. Советское правительство немедленно выразило по этому поводу свой протест, но получило от Турции ответ, что она не считает пребывание этого отряда в Мраморном море и проливах нарушением соответствующей статьи конвенции. И советское правительство вынуждено было этим ответом удовольствоваться.

После Второй мировой войны советское правительство, выйдя из нее победительницей, считало момент благоприятным для решения вопроса о проливах и в ультимативной форме предложило Турции установить вместе с ней кондоминиум (совладение) в проливах, что было, конечно, не что иное, как прикрытый «фиговым листком» фактический переход проливов в полную власть Советской России, ибо она, не разоружившись после войны, располагала неизмеримо сильнейшим потенциалом, чем Турция.

Однако Турция, опираясь на решительную поддержку в этом вопросе ведущих западных держав, отвергла этот ультиматум, и советское правительство, видя, что здесь дело чревато войной со всеми бывшими союзниками, на своем ультиматуме настаивать не стало.

После этого со всех сторон, и особенно из Америки, потекла в Турцию обильная помощь в виде кредитов, военного материала и военных миссий для укрепления и расширения ее военного потенциала. Вместе с тем она была включена в Североатлантический альянс и вошла в состав Балканского пакта, заключенного в 1953 г. между ею, Грецией и Югославией.

Потерпев неудачу в деле ультимативного предложения Турции кондоминиума над проливами, советское правительство спустя некоторое время сделало попытку установить если не свое владение, то хотя^ы свой контроль над проливами и выступило с предложением Турции уступить России в арендное пользование какой-либо залив в проливах для учреждения в нем своей базы. Это, как нам известно, была наивыгоднейшая для России форма контроля над проливами. Но и эта попытка Советов успеха не имела: турецкое правительство попросту проигнорировало данное предложение.

После смерти Сталина положение советской власти в России и в сателлитских странах настолько пошатнулось, что его наследники, дабы обеспечить себе внешний мир в этот период кризиса власти, решили смягчить агрессивный характер сталинской внешней политики и в числе предпринятых ими в этом направлении шагов сами отказались от требования базы в проливах.

Таким образом, и после победоносной войны вопрос о проливах остался в том самом невыгодном и опасном для России положении, в каковое он был поставлен конвенциями, принятыми на конференциях в Лозанне (1922–1923) и Монтрё (1936).

Вопрос о проливах неизменно был и будет мерилом мощи России в ее международных отношениях до тех пор, пока не окажется окончательно решен в ее пользу, ибо, представляя собой жизненный фактор, на коем зиждется благосостояние и безопасность России, не зависит от режима.

В период ослабления мощи России этот вопрос как бы «опускается на дно» русской внешней политики, вновь поднимаясь на ее поверхность по мере нарастания этой мощи. И для правильной оценки русских международных отношений необходимо всегда иметь в виду, что почти во всяком шаге русской внешней политики заключен в более или менее ясной, прямой или косвенной форме вопрос о проливах.

ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ ЗАВЛАДЕЛА БОСФОРОМ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

Зная, сколь велико было значение вопроса о проливах для благосостояния России и сколь громадное влияние не только на исход войны, но и на дальнейшие судьбы России должно было бы иметь решение этого вопроса в ее пользу, невольно всякий русский человек спросит: почему мы не завладели Босфором в 1916 г., когда все приготовления к тому на Черном море были полностью закончены.

Мысль эта тем глубже должна волновать всякого из нас, что, как ныне доподлинно известно и как сие подтверждает ряд авторитетных показаний, завладение Босфором в 1916 г. не только обеспечило бы России полную победу в войне, но и предотвратило бы тем самым революцию со всеми ее трагическими для нас и для всего мира последствиями.

Приступая к ответу на вопрос, почему мы не завладели Босфором в 1916 г., необходимо обратить внимание на некоторые обстоятельства. В первую очередь неизбежно придется коснуться высоко стоящих в русской военной иерархии лиц, от которых решение этого вопроса зависело. Между тем связанная с этим решением громадная ответственность не только перед Россией, но и перед историей обязывает при упоминании имен к сугубой осторожности и документальной обоснованности, а документы штаба Верховного главнокомандующего частью погибли, частью же находятся в Советской России.

Однако автор настоящих воспоминаний берет на себя смелость касаться этого вопроса лишь потому, что в Ставке морская, т. е. главная, часть этого вопроса была сосредоточена в его ведении, вследствие чего все, что касалось Черноморских проливов, составляя главную сущность и смысл его должности в штабе Верховного главнокомандующего во время войны, глубоко врезалось в его память. Кроме того, сознавая громадную историческую важность этого вопроса и связанный с ним личной ответственностью, автор принял перед крушением Ставки меры к тому, чтобы препроводить в надежное место все дела его управления, так что историки получат в свое время возможность документально проверить все то, что им будет приведено в дальнейшем изложении.

Проблема Босфора находилась в сфере деятельности и ответственности правительства, военного и морского командования и, наконец, государя. Для точного определения роли и ответственности каждого в решении этого вопроса необходимо установить отношение каждого из них к нему во время, непосредственно предшествовавшее Первой мировой войне, и в ходе военных действий.

Как известно, вопрос о завладении Босфором исчез из поля зрения русских государственных деятелей в конце XIX столетия и вплоть до самой войны не значился в числе правительственных заданий, которые русская вооруженная сила должна была бы в случае войны решать. Поэтому постановка этого задания нашей вооруженной силе правительством уже после начала войны застала ее совершенно