Английский для миллионеров (СИ) - Корсарова Варвара

— Простите, я сейчас… секундочку… сейчас успокоюсь, — невнятно пыталась она объяснить остолбеневшему работодателю.

Прозвучали приглушенные ковром шаги, звякнуло стекло, полилась жидкость.

Сиденье дивана вздрогнуло и подалось — Аракчеев сел рядом. Твердой рукой отвел ее ладонь от лица и сунул ей тяжелый стакан.

— Выпейте, Марианна Георгиевна.

Она послушалась: сделала два глотка, поперхнулась и закашлялась.

— Что… что вы мне дали? — спросила она, отдышавшись. — Такое… невкусное!

Горло горело, в голову немедленно ударила жаркая волна.

— Виски. Десятилетней выдержки. Воды не нашлось, простите.

Петр Аркадьевич с интересом смотрел, как она морщится и мотает головой. Марианна с утра ничего не ела, поэтому опьянение наступило мгновенно. Но веселее ей не стало; обида вдруг разрослась, показалась невыносимой, по щекам опять потекли горькие слезы.

Петр Аркадьевич забрал стакан и сунул ей в руки носовой платок. Марианна немедленно утерла нос и всхлипнула.

Закрыла глаза, и тут почувствовала, как на плечо ей легла тяжелая рука, а потом Петр Аркадьевич неожиданно привлек ее к себе. Да так близко, что ее щека легла на мягкую шерсть его пуловера, а жесткий угол воротника царапал ее висок.

Он легко похлопал ее по спине, а потом прижал еще крепче, как будто боялся, что она вскочит и убежит.

— Ничего страшного. Со всеми бывает. Вам сегодня сильно не повезло, вот нервы и сдали, — сказал он, и Марианна почувствовала, как вибрирует его грудь, когда он говорит, а его глубокий сильный голос прозвучал неожиданно близко. От удивления Марианна перестала рыдать и замерла, как пойманная мышь.

Она понимала, что надо бы отстраниться. Взять себя в руки, извиниться еще раз, стать, наконец, собранной и профессиональной! Но не могла. Она изумлялась новым ощущениям.

Раньше ее обнимали мужчины, и не раз. Обнимали партнеры в танцевальном кружке. Обнимали парни в клубе, обычно с определенными намерениями, и эти намерения становились понятны сразу же. Обнимал Олежка, будь он неладен…

Но вот так — заботливо, чтобы утешить, успокоить, и ничего не требовать взамен — ее еще никогда не обнимали. Она впервые поняла, как мужское прикосновение может дать чувство защищенности — от всего ужасного и неприятного, что случилось и еще может случиться в жизни.

— Простите, я не собиралась плакать, — покаялась она в кашемировую грудь. — Оно само получилось.

От алкоголя ее развезло, захотелось говорить. Делать это было легко, потому что глаз Аракчеева она не видела и его взгляд ее не смущал. Его твердая ладонь приятно грела спину. А еще от него изумительно пахло.

— Все как-то сразу навалилось, — жаловалась она слегка заплетающимся языком. — Работа, квартира, охранник … я ужасно испугалась скандала. Я ведь трусиха. Знаю, учитель не должен быть трусом, никогда. А я испугалась. За Дашу, за себя. А этот… охранник Коля, паразит такой… схватил меня за руку, представляете? Назвал шмарой. Все смотрели на меня, как будто я преступница. Больше никогда в жизни не зайду ни в один магазин.

— Вам просто не повезло. Неадекватов везде хватает. От всех не спрячешься. Нужно учиться им противостоять.

— Не смогу. У меня характер такой.

— Придется и сможете, — твердо сказал он. У Марианны от расстройства слезы потекли ручьем. Кашемир под ее щекой уже промок. Она расстроилась еще больше и всхлипнула.

— Марианна.

Он немного встряхнул ее, потом ободряюще сжал ее плечо.

— Довольно. Хватит. Пора успокоиться. Паразита Колю мы накажем. Взыщем с него за моральный ущерб и умышленное повреждение имущества — как минимум.

— А максимум? — кровожадно поинтересовалась Марианна.

— Максимум? — Петр Аркадьевич немного помолчал и сказал обыденным тоном: — Ну, можно, как водится, поколотить его битой, а потом отвезти в лес в багажнике. Однако делать этого мы, пожалуй, не будем. Сезон неподходящий.

Марианна икнула от удивления, оторвала голову от его груди, немного отстранилась и посмотрела наверх. Аракчеев ответил ей непроницаемым взглядом. Его лицо было так близко, что она видела узор на зеленой радужке его глаз, видела каждую ресницу, каждую пору на его коже, каждую мелкую морщинку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В лес сейчас опасно ходить, — обстоятельно объяснил он. — Сезон клещей. Прививки от энцефалита у меня нет, а привлекать постороннего к разборкам с Колей не хочется.

— А… а почему нет прививки? — более умного вопроса в этот момент ей не пришло в голову.

— Уколов боюсь, — ответил он очень серьезно. Марианна неуверенно хихикнула. Петр Аркадьевич быстро улыбнулся в ответ. А потом опять надавил ей на спину, так, что пришлось прижаться щекой к его плечу.

Марианна поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей было приятно, что он пошутил, чтобы успокоить и развеселить. Она слышала, как рядом ровно билось чужое сердце, и это было тоже приятно.

— А вы чего боитесь, кроме скандалов? — полюбопытствовал он с искренним интересом.

— Легче перечислить, чего я не боюсь. Не боюсь собак, капризных детей. Не боюсь выступать на сцене.

Виски наконец перестало жечь желудок. Оно растеклось по телу приятной аурой. Огорчения отошли на второй план, слова лились легко и свободно.

— Еще не боюсь первой подходить к парням, чтобы познакомиться.

— Ого! — восхитился Аракчеев. — Редкое качество у девушки.

— Ну, не ко всем парням, конечно, — уточнила она, шмыгая носом. — К вам, например, я бы первой не подошла.

— Я что, такой страшный? — спросил он чуточку уязвленным тоном.

— Нет, — смешалась Марианна, осознав, что несет пьяную околесицу. Она попыталась исправить положение, но сделала еще хуже: — Просто вы взрослый и в костюме с галстуком. И еще вы какой-то… неприступный. Но это, наверное, хорошее качество. Для руководителя. Охранники и бомжи точно не будут к вам приставать. А сотрудники у вас по струночке ходят, да?

Похоже было на то, что Аракчеев усмехнулся. Однако он сухо сказал:

— Да, охранники и бомжи ко мне не пристают, а сотрудники работают эффективно. Однако в первый раз слышу, что костюм с галстуком отпугивает девушек. Тут вы ошибаетесь.

— В последнее время я только и делаю, что ошибаюсь, — горестно вздохнула Марианна.

Они помолчали. Гулко тикали часы. Половицы поскрипывали сами по себе. Коротко тренькнул телефон Аракчеева, принимая сообщение. Марианна вздрогнула от неожиданности.

Она внезапно протрезвела и остро почувствовала неправильность всего происходящего.

Что она делает? Это же Петр Аракчеев, ее наниматель и отец ее ученицы! Мужчина, который не умеет быть мягким и не признает слабости. А она расплакалась перед ним, а теперь вот сидит с ним в обнимку, пьяная, и болтает что попало.

Ну с какой стати он будет ей сочувствовать? Ему просто надоело видеть ее истерику и он не придумал ничего лучшего, как прижать ее к своей мужественной груди, сказать банальные слова утешения и неловко пошутить. А ее и понесло…

Она тихонько пошевелилась, прикидывая, как бы получше освободиться и встать. Но Аракчеев и не думал отпускать. Его рука лежала на ее спине непоколебимо.

А затем что-то изменилась. Ладонь как будто стала тяжелее, сдвинулась ниже и легла на талию. Стук его сердца совсем немного участился, как и дыхание.

И тут Петр Аркадьевич пошевелился. Коснулся второй рукой ее макушки и легко пригладил пряди, которые выбились из прически и наверняка щекотали ему нос.

— Удивительные у вас волосы, — сказал он негромко. — И верно, африканские. Как вы с ними управляетесь?

Марианна насторожилась, уперлась ладонью в его грудь, выпрямилась и увидела, что он смотрит немигающим пристальным взором прямо на ее лицо. На ее… губы. А потом Петр Аркадьевич немного подался вперед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И тут она отчетливо поняла, что через миг он ее поцелует.

От этой мысли у нее по позвоночнику пробежал холодок, в груди стало волнительно и щекотно, и она внезапно так перепугалась, что извернулась и вскочила с диванчика, как ужаленная.