Андрей Кожухов - Сергей Степняк-Кравчинский

Задумчиво облокотившись на стол, она разводила пальцем узоры по скатерти.

- Такова мораль, выведенная вами из басни, не правда ли?

Андрей не сейчас ответил. Откинувшись назад. Зина ласкала теперь рыжего кота Ваську, который, желая присоединиться к компании, прыгнул к ней на колени. Она не спускала с Андрея вопрошающего взгляда.

- Ну да. Так оно и выходит, - сказал он наконец.

Он старался отнестись к решению Зины с покорностью и смирением, насколько это было в его силах Если такая хорошая женщина с такими прекрасными побуждениями решила так, а не иначе, - значит, так нужно. Он не надеялся увидеть ее еще раз до отъезда, и его единственным желанием было не испортить тех немногих часов, которые им оставалось провести вместе.

Он сел около нее на диване.

- Тем, которые ведут такую жестокую борьбу, как наша, приходится закалять сердца против нежных чувств, - сказал он задумчивым тоном.

Он был расстроен и не чувствовал охоты вступать в спор. Но на этот раз Зина перешла в наступательный образ действия. Она много думала о вопросе, вызвавшем замечание Андрея, особенно в последнее время. Ей не хотелось, чтоб Андрей расстался с нею под впечатлением, что она теперь относится отрицательно к тому, что так высоко ценила прежде.

- Почему же вам не принять в таком случае теории Нечаева*, - сказала она с легкой иронией, - по которой, чем больше революционер походит на бревно, тем ближе он к совершенству? Все сильные человеческие чувства налагают на вас некоторым образом путы. Но скажите, какой прок от людей, неспособных на такие чувства?

______________

* Нечаев С.Г. (1847-1882) - революционер 70-х годов, по теории Нечаева, для совершения революции достаточно нескольких заговорщиков, могущих увлечь за собой народные массы, хотя бы и бессознательные.

- Вы смешиваете два совершенно различных рода чувств, - уклончиво ответил Андрей.

Зина собиралась возражать... Но как раз в эту минуту случилось нечто окончательно прервавшее их разговор.

- Погодите минутку. Как будто стучат, - сказал Андрей.

Они стали прислушиваться. Стука не было слышно, но раздался странный шум, как будто горсть мелких камешков была брошена в оконное стекло.

- Шалость какого-нибудь мальчугана! - заметила Зина.

Они никого не видели на улице. Но Вулич открыла окно и, выглянув, радостно воскликнула:

- Василий!

Она бросилась вниз, чтобы впустить его.

Через минуту рослая фигура Василия с сияющим лицом показалась в дверях. В одной руке у него был чемодан, в другой - узелок с бельем.

Андрей и Зина поднялись ему навстречу, чтобы обнять и приветствовать его, будто он возвратился из дальнего путешествия.

- Я говорил, что он выйдет сух из воды! - сказал Андрей и так хлопнул его по плечу, что тот зашатался. - Ну, расскажи, какие у тебя были приключения за это время?

- Хлопотливая была возня! - вздохнул Василий, усаживаясь в кресло. - Я сам себе не верю, что все кончилось.

- Вы были арестованы? - спросила Вулич.

- Хуже! - отвечал Василий, махнув рукой.

- Что? Вас, может быть, пытали? - сказала с улыбкой Зина.

- Хуже этого, уверяю вас! - повторил Василий.

- Да что же, наконец, с тобой произошло? Рассказывай все по порядку, торопил его Андрей.

Василий рассказал, как пришла полиция, как справлялась об Андрее, как он разыграл дурачка и получил позволение смотреть на фейерверк из чуланчика.

- Отчего ты не ушел вместе со мною? - спросил Андрей.

- Конечно, - сказал Василий, почесывая затылок, - это было бы самое лучшее, если б я мог предвидеть, что случится потом. Но я думал, что полиция уйдет и оставит меня в покое. Вот я и решил остаться на время.

- Ну, что же дальше? Долго они меня дожидались? - спросил Андрей.

- До полуночи! - сказал Василий с негодованием. - Они позвали меня через полчаса после того, как я тебя предупредил, и мне пришлось занимать их разговорами. И курьезная вещь, - добавил он другим тоном, - я сам их задерживал, подавая надежду, что ты можешь еще вернуться!

Изумленная улыбка появилась на губах у Василия, но исчезла немедленно, и лицо его сделалось опять серьезным.

- В половине первого полицейские поднялись с места. "Наконец они уберутся к черту!" - подумал я. Но не тут-то было. Перед уходом квартальный стал подучивать меня не говорить тебе, когда ты вернешься, об их посещении, и прибавил, что придет завтра в восемь часов утра. Это было мне совсем не с руки; но я не хотел портить паспорт бегством и решился выжидать. Он явился.

"Жилец вернулся?"

"Никак нет, ваше благородие".

"Где он может быть?"

"Не могу знать, ваше благородие!"

Я был уверен, что теперь он уйдет взаправду. Но он пристал ко мне, как пиявка.

"Послушай, Онисим, - он так ласково говорит мне, - я вижу, ты парень хороший и если будешь вести себя как следует, то получишь от меня три рубля. Оставь свои вещи тут и обойди все трактиры и кабаки по соседству: авось найдешь своего жильца".

"Слушаю-с, ваше благородие, - говорю я, - да только мне нужно сегодня в Полтаву ехать".

"Ничего, у тебя много еще времени. Помни, три рубля заработаешь, коли поймаешь! - И он наставлял меня: - Когда увидишь, не пугай его. Скажи, что паспорт прописан и получен обратно. Он обрадуется и пойдет с тобой охотно Затем, как завидишь первого городового, хватай его за шиворот и волоки. Понимаешь?"

"Понимаю, ваше благородие", - говорю я.

"Сделаешь так, как я тебе приказываю?"

"Сделаю, ваше благородие!"

Рассказывая историю своего приключения, Василий снова вошел в роль разыгранной им комедии и передавал все в лицах среди общего хохота друзей. Он нагнул голову, вытянул шею, сжал губы с выражением сосредоточенного внимания и энергично кивал головой в знак согласия.

- Мы вышли вместе из дому, - продолжал он, - и я начал обходить кабаки и трактиры. Мне необходимо было это сделать, потому что я не был уверен, что за мною не следит шпион. Вот тогда-то я и встретил Ватажко, но подумал: лучше не разговаривать с ним. В четыре часа дня я вернулся домой. До поезда в Полтаву оставалось полтора часа, и я уже надеялся, что настал конец моим мытарствам. Расплатился я с хозяйкой, уложил вещи и вышел на улицу, размышляя о том, как бы безопаснее добраться до вас. Но смотрю - и что же? Вижу, мой квартальный переоделся в партикулярное* платье и следит за мною из-за угла. Проклятый! Он все еще не хотел оставить меня в покое. Мне ничего не оставалось делать, как ехать на вокзал, вместо того чтобы идти к вам. Я взял извозчика; следом за мной квартальный нанял другого. Мы приехали задолго до отхода поезда. Касса еще не была открыта. Квартальный стоял у прилавка с газетами. Я прогуливался взад и вперед и глазел в окна, на двери, на потолок - на все, одним словом, кроме квартального, которого мне не полагалось видеть. Однако я ни на минуту не терял его из виду. Я рассчитывал, что, проводив меня на вокзал, он оставит меня в покое. Но он и не думал уходить и все время следил. Касса наконец открылась Публика потянулась гуськом за билетами. А он все еще тут, негодяй! Я направился к кассе, надеясь, что это его удовлетворит. Квартальный действительно ушел с своего места, но только для того, чтобы приблизиться к кассе. Я не знал, что делать. Взять билет в Полтаву и выйти на первой станции? Но у меня всего было два рубля в кармане - меньше чем полбилета. Спросить билет только до следующей станции, а не в Полтаву? Этого я не мог сделать, потому что квартальный услышал бы меня и, заподозрив, что я кругом обманул его, вероятно, арестовал бы меня. Публика между тем по очереди подходила за билетами, и я ближе и ближе придвигался к кассе, хотя все еще понятия не имел, что делать и чем все это кончится.

______________

* Партикулярное - частное, штатское.

Наконец я очутился лицом к лицу с кассиром. Квартальный стоял у решетки за моей спиной.

"Билет в Полтаву, третьего класса!" - заявляю я громким, решительным голосом и начинаю расстегивать жилетку, чтобы вынуть деньги из-за пазухи

"Торопитесь, вы задерживаете публику!" - кричит кассир.

"Сейчас, - отвечаю я решительно. Вытаскиваю крест из-за пазухи и хватаюсь руками за голову. - Братья православные! Меня ограбили!" - закричал я не своим голосом и отскочил от кассы как сумасшедший.

Толпа собралась вокруг меня, и я начал объяснять, что у меня была двадцатипятирублевая бумажка, все мое имущество, и привязана была она веревочкой к кресту; но что мошенник жилец, которого я подобрал на улице, обокрал меня ночью и сбежал.

И я вытирал рукавом слезы, настоящие слезы, которые текли из глаз во время моего печального повествования!..

Загрубелое лицо Василия осветилось на минуту его добродушно-удивленной улыбкой, и он продолжал:

- Когда мои слушатели были достаточно растроганы, я вытер слезы, схватил свои вещи и бросился вон, вскочив на первого попавшегося извозчика.

- А квартальный, - спросила Вулич, - не последовал за вами?

- Нет, не последовал. Я так был огорчен потерей моих денег, что на минуту потерял его из виду. Но, отъехав немного, я оглянулся и никого за собой не увидел. Я провел вечер, бродя из одного места в другое, чтобы убедиться, что за мной не следят. На этот раз меня оставили в покое.