Свидание вслепую - Татьяна Алюшина

Зинуля спала. Положив голову на подлокотник дивана, одну ладошку – под щеку, второй рукой обняв себя за талию, подтянув коленки к груди, спала его желанная женщина и улыбалась во сне.

Захар осторожно поставил на столик бутылку и тарелку, сходил в спальню, принес покрывало с кровати и укрыл ее, стараясь не потревожить, подоткнул ей под голову декоративную диванную подушечку, поцеловал в волосы и погладил по голове.

«Вот тебе и корректировка по ходу пьесы, Зинаида Геннадьевна!» – усмехнулся он.

Захар сел напротив нее в кресло, смотрел на спящую Зинулю и думал…

Странные штуки вытворяет с нами наше сознание и подсознание!

Захар запомнил до мельчайших подробностей, до долей секунд их первую встречу. Свои ощущения, чувства, мысли… промозглость стылого дня, запахи, слова, движения… неуловимые детали – румянец на ее щеках, удивление, вспыхнувшее в ее глазах, маленькую прядку волос, непокорно выбившуюся из-под стильной шапочки, которой баловался ветер и все закидывал ей на губы, и жест, которым она откидывала эту прядку.

Все записалось в подкорку, или куда там по физиологии мозга должно записываться? Вот туда и записалось!

Да как!

Ему нравилось, что она маленькая и хрупкая – ниже его плеча, нравилось, что она не худышка, а очень ладненькая во всех правильных местах…

Он помнил, как его шибануло в солнечное сплетение, в голову, в пах, когда их глаза встретились, что-то странное, будоражащее, разогнавшее кровь до предельных скоростей, и мысль – словно выстрел, удивившую и напугавшую:

«Моя!»

И молнию, ударившую им обоим в ладони, да так ощутимо, что они непроизвольно отдернули руки!

Помнил, как поднимались в лифте и он удерживал себя мысленно, поражаясь собственной реакции на обычную, в принципе, девушку. Ну, симпатичная, привлекательная – и что? Что ты, девушек не видел, что ли?..

Он напомнил себе про свой возраст, статус, правильное социальное поведение, прикладывая максимум умения контролировать себя, ситуации и других людей, и смог отодвинуться от нее внутренне, ненамного, но вполне достаточно, чтобы сохранять нейтральный тон.

И вдруг – эта засада с кладовкой и светом…

Он сразу понял – все, попал! Какой уж тут контроль?!

Да никуда он ее просто так не отпустит! Никак не отпустит – ни просто, ни сложно – никак!

Ему так спокойно, легко и естественно было разговаривать с ней, рассказывать о себе, о своей жизни, даже о том, о чем и самому себе старался не говорить, и слушать ее – с ощущением переполняющей его радости! Голос, интонации, манеру изложения, насыщенную красками, юмором – завораживаясь, очаровываясь!

Он прекрасно понимал, что их взаимная искренность обусловлена вовсе не разрешающей многое темнотой, а совсем иным – взаимным притяжением, внезапно возникшим глубоким доверием и еще чем-то необъяснимым…

А КАК они занимались любовью!!!

Ну, про это Захар вообще старался не вспоминать!

Он измучился за эту неделю без нее. Он хотел ее постоянно, с того момента, когда они одевались в темной комнате, хотел не только в постели, а всю – видеть, слышать, говорить, смеяться, чувствовать ее рядом!

Он почти не спал, а когда проваливался в сон, ему снились темнота и ее горячее тело, плавящееся в его руках…

Он только сегодня осознал, что сам себе устроил эти испытания и мучения, а заодно и ей, умудрившись обидеть ее, не позвонив ни разу.

Переклинило его, что ли?!

Где-то в середине их разговоров в гардеробной Захар уже твердо знал, что купит эту квартиру – он никому не отдаст эту комнату, наполненную их взаимным притяжением, эмоциями, желаниями и откровениями. И почему-то, простившись у подъезда с нею и ее подругой, решил, что приведет Зину сюда снова – в полностью готовую для жизни, обставленную и упакованную всем необходимым квартиру. Только сюда!

Он чувствовал странную уверенность в правильности своего решения. Ему не хотелось встречаться с ней ни у нее дома, ни в гостиничном номере, где он временно проживал.

Странно, но для него оказалось очень важным и принципиальным, впервые в жизни, привести желанную женщину в свой дом, в свое пространство.

Но почему он не звонил-то, а?

«В свой дом» – это хорошо, даже похвально, но позвонить-то можно было!

Всю эту неделю он думал о Зине постоянно, о них двоих, о том, как все получилось. Думал, не переставая – параллельно с жизнью, обыденными делами, работой.

И сам себе честно, без дураков, признался – он испугался. Даже не так – оторопел от неожиданности и стремительности, с которой обрушились на него чувства и желания такого накала. И напугался не до такой уж степени, чтобы отказаться от дальнейших встреч или запретить их себе, не до такой! Но он не смог бы уже отказаться от этой женщины, даже если бы и попытался.

Признаться себе, что его, как мальчишку, настигла любовь с первого взгляда – нет! Но что тогда?

Он любил свою бывшую жену Ирину, но их любовь возникла не так – словно удар по голове. Они поженились, давно друг друга зная. Их чувства основывались на совпадении интересов, взглядов, характеров, что со временем, постепенно, переросло в глубокую любовь.

Спокойное, крепкое чувство, заметьте!

Наверное, это было все, что он знал о любви.

Про секс и его разнообразие, про взаимное влечение и влюбленность он знал многое и в большом объеме, как и положено нормальному сорокадвухлетнему мужику. И страсть сжигающую пережил, страшную, как болезнь мозга…

Страсть! О, господи! Захар был счастлив, когда вынырнул из этого состояния, как наркоман, переживший ломку и полностью излечившийся.

Это через год после развода случилось.

Ее звали Катерина, они случайно встретились в общей компании, на шумном праздновании юбилея объединения, в котором работал тогда Захар. Она пришла туда с мужчиной, с которым жила в гражданском браке, а сбежала с вечера с Захаром.

И понеслось!

Полетели клочки по закоулочкам…

Он практически завалил всю работу, ни есть, ни спать не мог – весь, с потрохами, был в их отношениях, страстях безумных, без нее переставал существовать как отдельная человеческая единица!

Вот когда уж точно ему было глубоко безразлично – куда ее приводить и где встречаться для безумного секса – им было хорошо везде! У него дома, у нее, в машине, в гостиницах, в парке на скамейках, в кабинке туалета в ресторане, в поезде…

Месяца через два Катерина резко, ни с того ни с сего, начала его ревновать, подозревать в чем-то, проверять. Сначала ему это даже нравилось, что-то вроде мужской извращенной самости – вот, дескать, как она меня любит!

Бурные скандалы с истериками, обвинениями, криками, киданием в него предметами, подвернувшимися под руку, последующее бурное примирение в постели – все нравилось. Новый посыл, новый неохваченный пласт возможностей страстных, побольше перца в отношениях, в сексе примирительном и того интересней!