Дом на полпути - Эллери Квин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего.
— А рука? Какое ощущение?
— Я не чувствовала ее прикосновения. Это я предполагаю, что конечно же была рука. Но ощутила только тряпку — может, носовой платок, пропитанный хлороформом.
— Предупреждение. Опять предупреждение. Замечательно!
— Что ж тут замечательного? — удивился Билл.
— Прости, это я подумал вслух. Что ж, Андреа, предостережение не сработало. Так? Вместо того чтобы заставить вас еще крепче держать язык за зубами, это, напротив, развязало вам язык.
— Но как же вы не видите? — закричала Андреа. — Я сразу поняла, как только вы привели меня в чувство. Женщина, напавшая на меня сегодня, — это ведь та же женщина, которая ударила меня тогда в хижине и сунула мне в руку записку. Теперь я в этом уверена абсолютно.
— Да в чем? — непонимающе переспросил Билл.
— Уверена, что твоя сестра не эта женщина, глупыш! Я и так никогда не верила, Билл, что это Люси убила Джо и ударила меня в тот день. Но наверняка не знала. А теперь знаю. Люси в тюрьме, значит, это не могла быть она. Ну как ты не понимаешь? Мне это окончательно стало ясно. И сейчас я знаю, что делать. Конечно, все равно для меня важно защитить маму — даже еще важнее, чем раньше. Но эта чудовищная несправедливость по отношению к Люси... Я должна была рассказать вам все.
— Но твоя мать...
— Вы думаете, — прошептала Андреа, — что кто-то...
— Никто не знает, что вы здесь, Андреа, — успокоил ее Эллери. — И когда ваша мать вернется, мы постараемся обеспечить ее безопасность так, чтобы она ничего не узнала. Но эта записка — ни приветствия, ни подписи... Хотя такого следовало ожидать. Фразеология тоже не позволяет найти какую-нибудь зацепку. Вместе с тем довольно длинный текст оказался проблемой для автора. Слова «твоей матери» — последние в послании — с каждой буквой слабеют, слово «матери» уже почти невозможно прочитать. Наконец-то есть объяснение такому количеству истраченных спичек. Огонь сжигает только верхнюю часть пробки, чего хватает лишь на штрих-другой, и приходится снова обжигать пробку. Андреа, когда вы вошли, — и до того, как вас ударили по голове, — вы видели на столе нож с пробкой на конце?
— Нет. То есть его там тогда не было. Я увидела его только после того, как пришла в себя.
— Уже кое-что. Следовательно, перед тем моментом, как вам нанесли удар в затылок, нож был в сердце Гимбола. В промежутке между ударом и возвращением к вам сознания преступница вытащила нож, наткнула на него кончик пробки, опалила ее, оторвала кусок оберточной бумаги и написала вам записку. Прежде чем вы очнулись, она сунула листок вам в руку и уехала на «форде» Люси. А вы даже уголком глаз не видели женщину, которая вас ударила?
— Нет.
— Даже ее руку? Ну, хоть что-нибудь?
— Все было полной неожиданностью.
— Что случилось, когда вы пришли в себя?
— Прочитала записку. И ужасно напугалась. Посмотрела через стол и увидела Джо. Он лежал на полу, и вся его грудь была залита кровью. Он казался мертвым. Тут я, наверное, вскрикнула.
— Я слышал этот крик, — подтвердил Билл. — И потом сотни раз слышал его в моих снах.
— Бедный Билл. Я схватила сумочку и бросилась к двери. На главной дорожке увидела фары машины совсем рядом. Тут до меня дошло, в каком опасном положении я нахожусь, одна с мертвым отчимом. Я прыгнула в «кадиллак» и помчалась прочь. Проезжая мимо машины, прикрыла лицо платком. Разумеется, я не знала, чья это машина и кто в ней. По дорожке выехала на шоссе и умудрилась вернуться в город к половине двенадцатого. Незаметно пробралась в квартиру, переоделась в вечерний туалет и поехала в Вальдорф. Там всем сказала, что у меня был приступ мигрени, но никто и не приставал с вопросами. Ну а остальное, — закончила Андреа со вздохом до изнеможения уставшего человека, — вы и сами знаете.
— Вы получали еще какие-нибудь послания? — поинтересовался Эллери.
— Одно. Оно пришло на следующий день после... ну, вы знаете. Телеграмма. Там были только три слова: «Ничего не говори».
— Где она?
— Я ее уничтожила. Как-то не подумала, что она понадобится.
— С какой почты послана?
— Боюсь, на это я не обратила внимания. Помню, я тогда оцепенела от ужаса. — Голос Андреа стал громче. — Как я могла вам что-либо сказать, когда меня парализовала мысль, что кто-то, готовый причинить зло моей матери, следит за мной? Что будет, если я скажу хоть слово?
— Не надо, Андреа, — ласково остановил ее Билл.
— Но разве мой рассказ не меняет в корне положение Люси? Вы должны позаботиться о том, чтобы отныне обеспечить безопасность мне и маме. Сегодняшнее нападение на меня означает, что Люси не могла быть той женщиной в хижине.
— К сожалению, все не так просто, Андреа. С точки зрения закона, это отнюдь не доказательство. Поллинджер может возразить, что это нападение могло быть совершено друзьями Люси, чтобы добиться пересмотра приговора.
— К сожалению, должен согласиться с Биллом, — подтвердил Эллери. — С этой минуты мы должны действовать совершенно иначе. Андреа, я вас, как это принято говорить, бросаю — щедрый дар, учитывая обстоятельства. А вы ни словом не обмолвитесь о том, что произошло в отеле «Северный берег», даже матери. Нападавшая решит, что я потерял к вам всякий интерес за полной бесполезностью, а вы серьезно отнеслись к ее предостережению, никому ничего не сказали, и почувствует себя спокойнее. А это, полагаю, вернейшая гарантия, что никаких новых нападений на вас не будет. Кто бы это ни был, она явно не такая уж кровожадная, вы будете в безопасности.
— Раз вы так считаете, — прошептала Андреа.
— Нет, нет! Я уверен, Билл, если мы пустим все на самотек, никакой опасности не будет. — Кресло под Эллери заскрипело. — А сейчас нам, пожалуй, пора трогаться. Скоро приедет мать Андреа, и нам совсем ни к чему всякие неуклюжие объяснения и прочее.
Тут они услышали, что кто-то тяжело пробирается через кусты. Эллери замолчал на полуслове. Шум усилился. Было такое впечатление, будто огромный слепой зверь идет напролом через кустарник и деревья, ничего не видя перед собой.
— Тсс! Ни слова, Билл! — прошептал Эллери. — Спрячься! Живо! Андреа, сидите тихо. При первом же признаке опасности бегите!
Билл быстро подошел к Эллери, и оба отскочили в темноту. Эллери крепко схватил Билла за руку. Андреа сидела не шевелясь.
Раздался пьяный мужской бас:
— Андреа!
— Берк, — прошептала девушка.
— Андреа! — Крик перешел в рев. — Где ты, черт побери? Тут ни зги не видать.
Наконец Берк преодолел последние препятствия и выбрался на террасу. Он тяжело дышал, будто пробежал большое расстояние.
— Я здесь, Берк.
Джоунс что-то проворчал и стал продвигаться на голос. Билл, который стоял, пригнувшись, рядом с Эллери, напряженно всматривался туда, откуда исходил шум.
— А, вот ты где! — Пьяный смех Джоунса донесся уже с террасы. — Бегаешь от меня, Энди? Так-то ты ведешь себя со своим женихом? Я еще должен разыскивать тебя. Звоню к вам, а человек говорит, вы с матерью поехали сюда. Как насчет поцелуя? Ну-ка, иди ко мне.
— А ну, руки! — с возмущением прикрикнула на него Андреа. — Да ты пьян как свинья!
— Что значит пара стаканчиков с друзьями? Иди, иди, Андреа, поцелуйчик, и горячий!
Билл и Эллери услышали шум возни, затем звук пощечины.
— Я сказала, убери руки! — Андреа, видно, не на шутку рассердилась. — Терпеть не могу пьяных приставаний. А теперь уходи!
— Ах вот как, дорогуша, — зарычал Джоунс. — Будь по-твоему. Сама напросилась. Тебе нужны старомодные объятия? Ну-ну.
— Прекрати немедленно!
— Ага, этот филадельфийский адвокатишка с овечьими глазами лучше, да? Ну нет, не позволю, чтобы моя невеста крутилась с другими мужчинами, ясно? Нет, сэр, только не моя невеста. Ты моя собственность, Энди, я тебя никому не отдам. Ну а теперь поцелуй меня, и живо!
— Берк, хватит, между нами все кончено. Уйдешь ты, наконец, или нет?
— Кончено? Ну нет! Что ты этим хочешь сказать — кончено?
— Кончено, и все. Я расторгаю помолвку. Это была ошибка. Ты не в себе, Берк, ты пьян. А сейчас уходи, пока не натворил чего-нибудь, о чем потом пожалеешь.
— Все, что тебе нужно, малышка, — это хорошая трепка. Иди сюда!
На террасе послышались звуки борьбы. Билл решительно выдернул у Эллери руку и молча вышел на террасу. Эллери подумал, пожал плечами и еще глубже вжался под сень деревьев.
Он услышал треск разрываемой материи и глухой звук, словно кого-то толкнули. Затем удивленный голос Джоунса:
— Какого...
— Это Энджел, — мрачным голосом произнес Билл. — Я тебя не видел, но перегаром с террасы так и несет. Как твой плавник?
— А ну, отпусти воротник, чтоб тебя!
— Что, рука выздоровела?
— Ясное дело! Лучше отпусти!
Послышались новые звуки: сначала, очевидно, удар кулаком, а затем звук падающего тела.