Колхоз. Назад в СССР 5 - Павел Барчук

пусть радуется, что у него с Москвой не складывается. Большой вопрос, во что могла бы вылиться эта поездка.

Я уточнил у кассирши, где конкретно находится эта травматология, а потом вышел из кинотеатра, направляясь к Андрюхе.

Глава 20:

О том, что в жизни каждого мужчины есть момент слабости

Мы разыскали нужное место быстро. По тому адресу, который дала тетка-кассирша Это оказалось двухэтажное здание унылого жёлтого цвета с красной вывеской, на которой значилось гордое слово «травматологическое отделение». Оно примыкало к основному корпусу больницы, но при этом, было, как бы, отдельно.

Семен и дед Мотя обнаружились сразу. Вернее, сначала, один дед Мотя. Но вполне логично было предположить, раз этот здесь, то и его напарник тоже неподалеку. Я нашел деда на первом этаже, в приемном отделении.

Вокруг Матвея Егорыча собралась целая толпа слушателей, которым он рассказывал какую-то очередную историю из своей насыщенной событиями жизни. Кстати, на фоне всего, что с ним происходило, я уже начал верить, что большинство из этих историй, несмотря на некоторую их, мягко говоря, необычность, реально имели место быть.

Две молоденькие медсестры стояли рядом, хихикая в ладошки, которыми они прикрывали рты, чтоб не смеяться совсем уже громко. Вроде несолидно. Медицинские работники, а гогочут, как молодые лошади. Наверное, в этом смысл.

Возле деда сидел еще мужик, лет сорока. Он просто качал головой, периодически, выдавая короткие фразы, типа «ох», «вот это, да», «бывает же…». Еще, с другой стороны пристроилась женщина с пацаном, лет пяти. Все эти граждане слушали Матвея Егорыча очень внимательно. Даже, я бы сказал, с восторгом. Естественно, в таких условиях наш дед расцвел. Он, как настоящий актер театра, размахивал руками, менял интонацию голоса, в зависимости от того, в какую сторону именно в этот момент поворачивала повествование, и даже пытался изображать сюжет в лицах. Судя по всему, история касалась Зелёнух, потому что фигурировали в ней Зинаида Стефановна, председатель и почему-то козел Борька.

— Здравствуйте… — Я остановился рядом, глядя на Матвея Егорыча осуждающим взором. По крайней мере, сильно постарался, чтоб это был именно «взор». Серьезный и с намеком, мол, ну, твою ж мать…

— Жорик! — Дед Мотя вскочил с деревянной лавочки, на которой сидел. — Нашли нас. А я все сердце себе порвал. Думал, как же так. Приедете, а нас нет. Где искать? Растеряетесь, испугаетесь. Ничего себе дело, цельных двоих людей потерять.

— Да это заметно. — Я обвел взглядом слушателей деда, стоявших и сидевших кружком. — Сердце у Вас просто в клочья. Где, блин, Семен? Где этот любитель жрать всякую хрень?

— Так это… — Матвей Егорыч махнул рукой в неизвестном направлении. — Ждет выхода всего лишнего естественным путем. Клизму ему сделали. А вы уже в курсе?

— Конечно, — Хохотнул Андрюха, который стоял прям за мной. — В курсе и удивлены. Как это пацан под Вашим присмотром только одну шашку проглотил. А не все, например, скопом. Или не часы, какие-нибудь. Или не ботинок. И почему только он один. Вы в стороне остались. Даже странно.

— Какой, к чертовой матери, ботинок. Буробишь тут. Как он ботинок в рот засунет? Вообще не соображаешь? И знаешь, что, Андрей… — Вскинулся Матвей Егорыч, видимо, собираясь припомнить братцу какую-то очередную историю в его исполнении. — Помнишь, как ты родную бабку лопатой огрел? Помнишь? Когда вы картошку копали. Мышь полевая выскочила. А Настюхина мать рядом стояла. Она ж и заорала. С перепугу. Настасья тебе крикнула, бей ее лопатой, бей. А ты взял и родную бабку по хребтине долбанул.

— Я уже объяснял сто раз. Не понял. Ясно? — Андрюха моментально насупился. — Стоял, никого не трогал. Вдруг бабуля, как заорет. Да ещё рядом со мной. Стоит, рот открыла и голосит. А мать свое надрывается. Говорит, бей ее. Откуда я знал, что это про мышь. Подумал, мамке, как родной дочери, точно что-то известно. Может, у бабули заклинило и помочь надо.

— Ага. Помог. Три часа ее в бане лечили. Парком, да веничками. После твоей лопаты.

Наверное, Матвей Егорыч и Андрюха продолжали бы препираться дальше, на радость слушателям, которые еще шире открыли свои рты. Ничего себе, то один дед байки травил, а тут вон, новый исполнитель присоединился. Интересно же. Считай, на концерт сходили.

Однако в этот момент в коридоре появился Младшенький. Вид он имел, прямо скажем, бледноватый. За ним следом шел врач. У того тоже на лице отчетливо читалось желание спровадить уже Сеньку, куда подальше.

— Так, дедуль, забирайте вашего фокусника. Он, конечно, парень весёлый, но знаете, требовать, чтоб ему предоставили предмет, который однозначно вышел наружу, это уж слишком.

Семен бросился, вроде, вперед, но, заметив нас с Андрюхой, притормозил. Наверное, ожидал, что я, на правах старшего брата, всыплю ему люлей.

— Нет, пацан. От меня можешь ничего не ждать. А вот матери обязательно расскажу. Потому что справка от психврача нужна тебе, а не мне. Это точно. Сегодня шашки с шахматами жрешь, а завтра что? Землю горстями начнёшь в рот пихать?

Я развернулся и пошел к выходу. Андрюха задержался уточнить у доктора, все ли хорошо. Матвей Егорыч распрощался с загрустившими зрителями, которые столь высоко оценили его талант рассказчика, и тоже двинулся к выходу. Сенька просто бежал вприпрыжку следом, причитая и уговаривая меня ничего не говорить Светланочке Сергеевне.

В итоге, пока мы отчалили от больницы, пока выехали из города и добрались до родных Зелёнух, время перевалило далеко за обед.

Дед Мотя всю дорогу упражнялся в остроумии, рассказывая о пользе клизмы. Сенька испсиховался, пока слушал. Сидел злой, красный и взъерошенный.

— Да ладно, пацан. Не бзди! — Матвей Егорыч хлопнул Младшенького по плечу, — У каждого в жизни бывает. И у меня тоже был казус. Все мужики, наверное, хотя бы раз в жизни это проходят.

— Правда? — Семен заметно оживился. Даже лицо стало не такое грустное.

— Кривда. Я человек был в таких делах неопытный. Клизма, это, знаешь, не просто так тебе. Тут, можно сказать, честь и совесть затронуты. А забрали меня с подозрением на заворот кишок. Бабка моя, сволочь, отправила. Специально, наверное. Три дня пирогами и булками кормила, чтоб в больницу запихнуть. Лишь бы я не выпивал. Понял? А ко мне до этого товарищ фронтовой приезжал. Загуляли мы немножко. Но это ж святое дело. И вот представь. Для их, врачебных манипуляций, необходимо было сделать клизму. Вызвают меня в процедурную. Место итак не самое приятное, сам понимаешь. Иду я туда без энтузиазма и с легким волнением. Перед глазами вся жизнь прошла