Банкир - Лесли Уоллер

Он сидел в своем кресле, и лишь временами до его сознания доходили отрывки из речей выступающих. Список ораторов постепенно подходил к концу, и наконец зазвучали слова молитвы. Палмер так мало следил за происходящим на трибуне, что вначале ему показалось, что молитву читает священнослужитель англиканской церкви, в полумраке трудно было разглядеть его сутану. И только когда послышались заключительные строфы из католической молитвы по-латыни, Палмер понял, что ошибся. Он пожал плечами и стал маленькими глотками прихлебывать виски из своего бокала. Программа собрания проводилась по раз навсегда разработанному плану. Комический актер, открывавший эстрадное представление, выпалил в зрителей весь свой запас плоских шуток. После каждой двусмысленной остроты он на мгновение умолкал, в нарочитом ужасе прикрывая ладонью рот, и опасливо оглядывался на представителей духовенства.

– …Итак, не теряя времени, леди и джентльмены, передаю на ваше попечение мою любимую блондинку, хотя, по слухам, если докопаться до корня вещей, она новее не блондинка. Замечательная певица, леди и джентльмены, которую вы сейчас услышите,– это подлинная вечерняя звезда из оперетты «Вечер в пижамах». Итак, леди и джентльмены, слушайте, смотрите: предлагаю вашему вниманию очаровательную Китти. Китти Кэйн! Ну-ка, похлопаем ей хорошенько!

Апатичная блондинка необъятных габаритов с застывшей на губах улыбкой, которая никак не вязалась с меланхолическим выражением ее глаз, спела несколько романсов столь же почтенного возраста, как и устаревшие мелодии, исполнявшиеся оркестром в продолжение всего вечера.

После этого балетная пара, в которой мужчина был по крайней мере на десять лет моложе своей партнерши, но вполне возмещал разницу в возрасте мрачной миной и героическими позами, исполнила две версии «Соблазна», одну в темпе медленного болеро, а другую – в быстром темпе стаккато. Опередив на несколько тактов оркестр, они закончили танец, а музыканты продолжали вяло играть, пока мелодия не оборвалась, так и не достигнув своего завершения. Один только аккордеонист, увлекшись, продолжал играть еще несколько секунд, пока не почувствовал, что остался в одиночестве. Тенор высоченного роста и атлетического сложения едва успел закончить первый куплет из «Роз-Мари», как его прервал известный комик. Вместе с тенором он стал разыгрывать какую-то запутанную интермедию, в ходе которой ставились под сомнение мужские доблести певца и намекалось на многообразие его извращенных тенденций, причем комик безуспешно пытался завоевать расположение тенора. Палмер сначала пробовал проследить за ходом действия, но так и не дождался конца и повернулся к Вирджинии, растянув губы в нарочитой ухмылке.

– Только что вернулся из триумфального турне по Европе! – объявил он.

– Выступали перед коронованными особами, да?

– Наспиртованными особами,– пробормотал Палмер.– А что, еще далеко до одиннадцати? Как, все еще не одиннадцать?

– Сейчас только десять тридцать.

– А я могу уйти только в одиннадцать.

– Могу или должен? – допытывалась она.

– И могу и должен.

– Вы покрылись колючками, как ежик.

Палмер отрицательно помотал головой.– Не покрылся, а прикрылся,– возразил он.

– А что будет после одиннадцати? – спросила Вирджиния.

– Вас уже напоили,– сказал Палмер.– Я сразу это заметил.

– «Сэр, я не ранен, я убит!» Вы и представления не имеете, что такое мистер Гаррисон Элдер, когда он берет на себя роль виночерпия.

– Ошибаетесь, я тоже приобщился,– возразил Палмер и поднял свой пустой бокал. Он стал внимательно его разглядывать, а затем хмуро спросил:– Это, вероятно, Бернс написал речь для Калхэйна?

– Всенепременно.

– Почему он всегда выражается так выспренно?

– С точки зрения Калхэйна,– сказала она,– чем туманнее, тем лучше.

– Если сложить их обоих вместе,– заметил Палмер,– хватит тумана на весь свет.– Он вздохнул.

Комик наконец ретировался, уступив место тенору, который с необыкновенным пылом запел было романс под звуки «Соблазна», решив, как видно, что публика еще недостаточно насладилась этой мелодией, но тут выяснилось, что и сам он оказался жертвой коварного замысла, так как оркестр, исполнив несколько тактов «Соблазна», вдруг перешел на попурри бравурных песен, сопровождаемых громким аккомпанементом ударника в ритме фокстрота. В заключение зазвучала «Бесаме мучо», встреченная аплодисментами.

После этого комик объявил начало танцев.

Люди вставали из-за столов и оглядывались, жмурясь от вспыхнувшего в зале яркого света. Стол президиума сразу померк и утратил свое значение. В первую очередь опустели кресла, где восседало духовенство.

Гарри Элдер тоже встал и умильно погладил себя по брюшку. Несколько репортеров, не теряя времени, бросились к Калхэйну. Элдер радужно улыбнулся Вирджинии Клэри.– Ну, что ж, если не он, тогда я вас приглашаю,– проговорил он своим высоким хрипловатым голосом.

Сначала Палмер не мог понять, о чем идет речь, затем, сообразив, он встал и слегка склонил голову перед Вирджинией:

– Не окажете ли вы честь мистеру Элдеру, согласившись протанцевать с ним следующий танец? – учтиво обратился он к ней.

– С превеликим удовольствием.

Палмер снова сел, не упуская их из вида, пока они пробирались к площадке для танцев, уже забитой танцующими парами. Он стал следить за Вирджинией, за движениями ее стройной фигуры под белизной облегающего платья. Затем, уже в который раз, взглянул на часы и с сожалением отметил, что до встречи с Бернсом все еще остается уйма времени. Протянув руку к большой квадратной бутылке, он налил виски в свой бокал с полурастаявшими кубиками льда. Он решил выпить «на дорожку» и сразу же исчезнуть независимо от того, сколько времени останется до одиннадцати. В конце концов, он ведь может пройтись пешком до квартиры Бернса, вместо того чтобы торчать в этом зале. Временами он поглядывал на мелькавшее среди танцующих белое платье и потихоньку допивал свое виски. Элдер и Вирджиния, смеясь, возвращались уже к столу, где сидел Палмер. Он встал и пододвинул ей кресло.

– Следующий твой, Вуди,– с трудом переводя дух, проговорил Элдер.– Этот бешеный темп не для меня.

Несколько мгновений все трое стояли в нерешительности. Потом Вирджиния взяла Палмера за руку и повела его к танцевальной площадке. Она остановилась у края площадки и повернулась к нему.– Какой же этой бешеный темп? – сказала она.– Самый обычный латиноамериканский.– Он привлек ее к себе и медленно двинулся вдоль границы площадки, выполняя па румбы, хотя оркестр играл, кажется, что-то другое: не то мамбу, не то ча-ча-ча. Палмер считал, что он намного выше Вирджинии, но, когда они начали танцевать, она как будто сразу стала выше ростом. Он вел ее, сохраняя некоторую дистанцию, следуя правилу, по которому только женщина имеет право сократить это расстояние. Музыка перешла в слоу-фокс: старая мелодия Гершвина. Палмер хорошо помнил ее со времен студенчества, только в те времена она исполнялась в более быстром темпе.

Будь смелым со мной и не бойся,Ведь я не дитя, мой любимый.Будь же страстным со мной…

Оба они тихо рассмеялись и продолжали танцевать.– У вас хорошая память,– сказала она.

– Я учился танцевать в те старые времена.

– И много песен хранится у вас в памяти?

– По правде сказать, я не подозревал, что помню даже эти слова. Они возникли вдруг, сами собой.

– Вы не помните, как дальше?

– Больше ничего не помню.

Они продолжали танцевать, но пространство, разделявшее их вначале, исчезло. Он ощущал каждое ее движение. Следуя привычному рефлексу, Палмер приготовился было отступить на шаг, но передумал.

Оркестр повторял мелодию песни, строфу за строфой. Палмер услышал, что Вирджиния стала тихонько подпевать.

Он попытался заглянуть ей в лицо, но Вирджиния прислонилась щекой к его плечу. Он почувствовал, что она ещё ближе придвинулась к нему. Палмер спрашивал себя, умышленно ли она это сделала, такой вопрос не раз возникал у него, когда он танцевал не с женой, следует ли придавать этому какое-то значение или, может быть, это происходит неосознанно. И он снова, как всякий раз, пришел к заключению, что женщины редко делают что-нибудь неосознанно.

Постепенно зал снова погрузился в полумрак. Танцы все продолжались. Официанты начали убирать со столов, было далеко за одиннадцать, но Палмер больше и не думал следить за временем.

Глава двадцатая

Он не ожидал, что прогулка так затянется. Отель был в районе Таймс Скуэр, а городская квартира Бернса – на одной из Пятидесятых улиц. Поскольку дом Вирджинии был по пути к дому Бернса или, может быть, наоборот – Палмер не стал в этом разбираться,– они решили, что пройдут часть дороги вместе.