Штамп Гименея - Татьяна Веденская

– Вот кобель-то! – зародила настоящую панику в Машиной душе мама. – Даже не постесняется. Кралю себе небось на работе завел.

– Что ж это делается?! – орала Маша, пытаясь вызвать благоверного на откровенность.

Она вдруг осознала, что совершенно не готова остаться одна с малолетней дочерью на руках. А кроме того, она в самом деле по-настоящему любила своего неконфликтного мужа. Вася стоял насмерть и отговаривался рабочей необходимостью до последнего. Однако после сексуального допроса с пристрастием он признался, что так долго продолжаться не может:

– Я, конечно, еще потерплю, – глядя на Машу усталыми честными глазами, вещал он. – Но одно из двух: либо она меня убьет, либо я ее. Может, я лучше буду приезжать по выходным, раз ты без нее не можешь? Я уже себе и комнатку присмотрел, недорого. Сниму и не буду вам мешать.

– Ты меня бросаешь? – уточнила Маша. – Разлюбил?

– Ну что ты. Я без вас жить не могу! – перепугался ее спокойного тона Вася.

Но пугался он зря. Маша провела боевое совещание в институте, где все мы единогласно проголосовали за мужика (ибо мать, как ни крути, все равно никуда не денется).

Вскоре Машина мама была ласково, но настойчиво выдворена из квартиры без права переписки, а на ее место заступила пусть и дорогая, но молчаливая и незаметная приходящая няня. Мама, конечно, не сложила оружия без борьбы. Пришлось поменять замки на дверях и объявить мораторий на посещение внучки. Маша терпеливо отвозила дочку к маме на выходные, выслушивала очередную порцию упреков в сторону своей вероломности и предательства, после чего счастливо возвращалась к любимому мужу.

Вася расцвел, как цветок, внезапно пересаженный на благодатную почву.

Машина мама сделала прививку счастья для семьи своей любимой дочурки, и долгие годы впоследствии они жили исключительно душа в душу. Что бы Машка ни творила, Вася был безмятежно счастлив. Видимо, уже понял, что бывает и хуже. А это – пройдет.

Попав в свой собственный жизненный тупик, я разом позабыла про все истины и принялась убиваться. Я была уверена, что моя жизнь кончена и я не подвожу еще окончательный итог исключительно по божественному недосмотру. Разве может быть что-то хорошее в будущем, если любовь я потеряла навсегда, людям не верю, подругу не то чтобы не желаю видеть, а, напротив, боюсь. И даже возвращаться домой мне совершенно не хотелось, чтобы не нарваться на мамины скорбные взгляды и скабрезные шуточки Ларика. Да еще, не приведи господи, заявится Петечка. Поэтому я сочла за лучшее вернуться в относительно безопасное и укромное логово моего нового знакомого Алексея.

После того как я с позором бежала из семейного гнездышка Бориса, моя жизнь раскололась на две половины. До Бориса и после. До того, как я потеряла надежду, и после. Простенько и со вкусом. На меня, похоже, нанесли какие-то невидимые метки, по которым хорошие люди, типа Машкиного Васи, обходили меня стороной, а всякие вруны и мерзавцы, вроде Андрея и Бориса, вычисляют в любой толпе. Может, у меня на спине написано «идеальна для роли любовницы»? Но меня-то это совершенно не устраивает.

Я в ярости влетела в квартиру Алексея.

– Что-то ты быстро, – удивился он моему неожиданному визиту.

– Дело не стоило выеденного яйца, – попыталась я сострить.

– Заметно, – кивнул Алексей и пододвинул ко мне полбутылки пива.

Я помотала головой.

– Чего делать-то будешь? – с сочувствием спросил Алексей.

– Если бы я была перелетной птицей, я бы сейчас точно куда-нибудь улетела, – мечтательно развела я руками.

– Репетируешь? – усмехнулся Алексей. – Ну-ну. Кстати, можешь пока остаться у меня, если тебе некуда податься.

– Чего это ты такой добренький? Может, у тебя какие-то свои виды на меня? – забеспокоилась я.

– Ну да, я же женат. А все женатые мужики к тебе неровно дышат, так? – насупился Алексей.

– Просто мне сейчас совершенно не хочется ни о чем думать и ни с кем говорить. Лучше, чем у тебя, это нигде не получится. Но только при условии, что ты сам не заставишь меня думать, говорить и делать.

– Я – не заставлю. Я все равно эту квартиру снимаю. Плати половину и хоть месяц живи. Тебе нужно время, чтобы разобраться в себе.

– А тебе – деньги, – весело подмигнула я.

Как все просто. Вечно я во всем ищу подоплеку, второе дно. А человеку, может, просто выгодно, если я у него перекантуюсь. Господи, как это странно, когда перед тобой вдруг закрываются все двери. Вернее, когда ты сам закрываешь перед собой все двери. Потому что тебя за ними ждут только неприятности.

Я позвонила маме, чтобы она не сходила с ума от беспокойства.

– Ты где, деточка? – запричитала мама, стоило ей услышать мой голос.

– Не волнуйся, мамочка, со мной все в порядке, – успокоила я ее.

– Как же я могу не волноваться! Где ты была все выходные? – возмутилась она.

– А как свадьба? Рассосалась? – безответственно поинтересовалась я.

Мама тут же принялась в деталях расписывать, кто как отреагировал на эту сногсшибательную новость, кто что сказал, сделал и подумал.

– Это-то ты откуда знаешь? – улыбнулась я.

– Да у них все на лице написано.

– А ты как их лицо по телефону разглядела? – заподозрила я неладное.

Мама суетливо начала рассказывать, как она замучилась возвращать свадебное платье, отменять заказ в ресторане, обзванивать гостей. Но потом замолчала и принялась так очевидно краснеть, что я это почувствовала даже на расстоянии. Мама передохнула и поведала мне, что наша многочисленная толпа родных, знакомых и бывших однокурсников приезжала к ней, чтобы ее утешить и поддержать в этот трудный момент.

– И Света приезжала?

– Светочка очень помогла, – добавила мама несколько обиженным тоном. После этой новости мне окончательно расхотелось ехать домой.

– Пожалуй, я приму твое щедрое предложение, – задумчиво проговорила я, глядя, как Алексей на кухне пытается смастерить макароны с тушенкой.

Мама напряженно вслушивалась в мою речь, но я накрыла трубку рукой, чтобы оградить мамулю от новых потрясений. Еще бы, я торчу безвылазно в квартире очередного женатого мужика, который собирается брать с меня деньги за проживание.

– Гони сто баксов, – легко объявил Алексей цену независимости.

Я кивнула и продолжила беседу с мамой. Я все бы отдала, чтобы побежать домой и прижаться к ее груди, но тогда мне точно не удастся самой прожить свою жизнь. Я буду все время действовать по чьей-то упрямой, хоть и заботливой указке. Так что я заверила маму, что вполне хорошо устроена, что буду звонить и не буду ее волновать. А также что через очень короткое время все образуется, и мы с ней будем, как и раньше, весело пить чай по вечерам и обсуждать все-все.