Штамп Гименея - Татьяна Веденская

– Как ты думаешь, можно точно узнать, что Борис думает о своей жене? – спросила я у Алексея.

– Ну, это совершенно невозможно, – уверенно заявил случайный знакомый.

– Почему? – раздразнилась я.

– Потому что неизвестно, что вообще кто о ком думает. Еще не изобрели способа покопаться в чужой голове, – спокойно ответил он.

Я швырнула в него подушкой.

– Ну, а хоть по косвенным признакам что-то можно понять? – просительно посмотрела на него я.

– Иногда да, – весомо пояснил Алексей и потянулся через всю свою малюсенькую кухню за еще одной бутылкой пива. Я с интересом прислушалась. – Например, если бы твой Борис жену избил в приступе ярости, можно было бы по косвенным признакам предположить, что он к ней не очень хорошо относится.

– Да уж, это было бы очевидно, – рассмеялась я.

– Ну, не так чтобы очень. Огромное количество российских семей через мордобой демонстрируют исключительно любовь и нежность. Может, твой Борис тоже из таких, – подколол меня Алексей.

Я взвилась.

– Во-первых, он не мой. Во-вторых – не из таких. А в третьих – мне просто надо узнать, что он хотел мне сказать, когда приходил ко мне домой.

– И все? – демонстративно вытаращился Алексей. И откуда на мою голову постоянно сваливаются скептики? Может, у меня такая карма?

– Все. Неужели же тебе трудно?

– Что? – растерялся Алексей. – Что трудно?

– Ну, – чуть потянула время я, – сходи, а?

– Куда? – поперхнулся Алексей.

– Ну, к Борису.

– Зачем? – охнул Алексей.

А то непонятно! Просто я-то сама не могу к нему пойти, я же гордая. И он меня, в общем-то, не звал. А вдруг он заходил, чтобы просто пожелать мне счастья в дальнейшей семейной жизни. А я тут, понимаешь, губу раскатываю.

– Просто узнаешь, чего он хотел, – предложила я.

– Категорическое «нет», – уперся Алексей. – Интересно, что подумает твой Борис, когда от тебя в качестве парламентера припрется молодой симпатичный мужчина.

– А что он подумает? – сделала я растерянное лицо.

– А то. Что угодно он подумает, – отрезал Алексей.

После чего я еще некоторое время поиспытывала свое терпение, уговаривая саму себя, что меня дико интересуют телешоу и я вовсе не собираюсь никуда идти. Однако надолго меня не хватило. И через пару часов я резко засобиралась. Сделала вид, что мне вдруг страстно захотелось чего-то такого, что продается исключительно в магазинах. Мне срочно нужно… купить…

– Пошла? – спросил Алексей.

Я дернулась.

– Я в магазин, – невинно посмотрела я на него.

– Ага. Я так и понял. Ты только не перебери, когда будешь объясняться, – меланхолично отреагировал он.

– Не переберу, – пообещала я.

Я старательно уговаривала себя, что это совсем не страшно – признаться в любви, что даже если Борис меня выставит с позором, стыд глаза не ест, я переживу. Но когда я вышла на улицу, меня потихонечку начало накрывать. Все события последней недели вдруг вспомнились и заставили меня дрожать от ужаса перед будущим. Я развалила свою собственную свадьбу. Много ли девушек может похвастать подобным достижением? Я поставила подругу в дурацкое положение. Правда, сначала подруга поставила в дурацкое положение меня, но ведь она хотела как лучше и была уверена, что знает, как мне лучше, лучше меня. Какая-то дурацкая фраза, но все очень точно. Почему-то всю жизнь кто-то решает за меня, что мне делать. А теперь я просто не готова на это. Совершенно не готова. Поэтому я пойду и все скажу Борису. Все, что мне кажется важным. И пусть потом выгоняет меня с позором из дому. Или…

– Нет, не буду думать об этом, – решила я.

Но голова все равно крутила и крутила разные мысли, отчего к подъезду Бориса Аверина я подходила в нервическом, дерганом варианте. Я и так мало похожа на спокойного, рассудительного человека, а тут принялась трепыхаться и пытаться уговорить себя сбежать, как только подъезд замаячил далеко впереди. А уж когда мои ножки принесли меня к самому дому, сердце ухало и билось в виски с такой силой, что впору было «Скорую помощь» вызывать. Возможно, я так бы и сделала. Скорее всего, я бы малодушно развернулась и дезертировала, но стоило только мне поравняться с подъездом, как из него выскочил разгильдяйского вида подросток.

– Простите, – бросил он, оттолкнувшись от моего плеча, в которое стукнулся, вылетев из подъезда.

– Ничего страшного, – кивнула я, посмотрев ему вслед. Тоже ведь своего рода знак. Не так часто передо мной распахивается обычно наглухо запертая домофонная дверь.

Я смотрела, как она с медленным, протяжным скрипом норовит захлопнуться обратно. Ну, уж нет. Я вскочила в подъезд и поплелась к лифту. Уже радует, что не придется звонить по гулкому, искажающему голоса домофону и объясняться с Борисом на всю улицу. А вдруг бы он мне не открыл? А так у него и шанса нет от меня избавиться.

Я поднялась на лифте, долго стояла на лестничной клетке и собиралась, что называется, с духом. Когда я поняла, что духа у меня не так уж и много, то поднялась еще на один пролет вверх, встала между этажами и стала сокрушаться, что я не курю. Сейчас бы я хорошо смотрелась здесь с сигаретой, нервничая и судорожно выдыхая дым. Мне казалось нормальным, что я никак не могу заставить себя заняться тем, за чем пришла. Я принялась с интересом изучать стоявшие под окном около подъезда машины.

– Что ты здесь делаешь? – раздался голос Бориса.

Ну, естественно. А как же иначе, если он всегда традиционно подкрадывается со спины.

– Я? Трамвая жду, – зачем-то ляпнула я. – Сигаретки нет?

– Ты стала курить? – удивился Борис. Я отвернулась от окна и посмотрела на него. Он стоял с помойным ведром, такой домашний, такой знакомый. И улыбался.

– Я-то? Вот, думаю начать. Если у тебя сигаретка найдется, – улыбнулась я в ответ. Господи, как же я была рада его видеть. Даже просто видеть.

– Сигаретки у меня нет. А вот что у меня на лестнице делает новобрачная, я не понимаю. Ты решила здесь провести медовый месяц?

– Я отменила свадьбу, – серьезно сказала я.

– Что? – ахнул Борис. И с его лица тут же слетела скептически-циничная маска. Наверное, непроизвольно, потому что он тут же попытался ее нацепить обратно.

– То. Я узнала, что ты приходил ко мне. Зачем?

– Ты из-за этого отменила свадьбу? Из-за того, что я к тебе приходил? – поразился он. Еще бы, я и сама до сих пор поражаюсь.

– Не только. Просто я не люблю Петечку. Совсем не люблю. И никогда не любила, – пояснила я. И покраснела. Потому что если понятно, что я не любила Петечку, тогда вполне понятно, кого я любила. Его. Бориса.

– И как он? Пережил?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Как так? – не понял Борис.

Я смутилась. Еще бы, ведь то, как я поступила, благородством не отдает.