На краю небытия. Философические повести и эссе - Владимир Карлович Кантор

Но он был уверен, что они друзья, да еще связанные общим миропониманием, к тому же себя Мирон воображал в роли ведущего. А ведь знал, что таят ярославские зеленовато-голубые озерки.

Как-то они вдвоем с приятелем путешествовали по ярославской области, так сказать, «познавали настоящую Россию». Деревушки, леса, небольшие города – в сущности, разросшиеся деревни, реки, озерки… Они шли от деревни к деревне, от города к городу, иногда ночевали в лесу. Стояло лето, жаркое, знойное. Идя просекой, они сомлели от солнца, и тогда приятель решительно свернул в лес – передохнуть от жара. Внезапно он радостно вскрикнул и показал рукой на небольшое зеленовато-голубое озерцо, окруженное склонившимися к воде тоненькими ветлами. «Чур, я первый!» – и, на ходу разоблачившись донага, с разбегу бросился, нырнул с головой в эту заманчивую воду. Мирон, человек более медлительный, еще раздевался, как вдруг с самой середины озерка, до которой приятель донырнул (оно было совсем крошечное), послышался его вопль: «Мирон! Стой! Не ныряй! Тут болото! А на дне валуны. Чуть бошку себе не разбил. Я сам выберусь!» И действительно, вылез. Голый, грязный, в зловонной тине, и отмыть его здесь негде, хоть вроде бы и вода рядом, но обманная вода. Еле соскребли с него эту болотную грязь травой и листьями. «А откуда валуны?» – спросил Мирон. «Ты что, географию не учил? – удивился приятель. – Доисторический ледник с собой приволок. Как раз здесь и остановился. Сам растаял, а камни остались». Потом Мирон где-то прочитал, что ледниковые валуны – «место обитания троллей и фей и неведомые для нас «каналы связи» Вселенной, о существовании которых мы до сих пор не подозревали». Приятель не мог отмыться еще пару дней, пока до реки не дошли. Так и Мирон чувствовал себя сейчас в грязи, от которой не мог отчиститься.

Да, он изо всех сил поддерживал Диаманта. Вначале Глухов боялся, что у него не получится, что им будут недовольны, с опаской посматривал на сотрудников, ведь когда-то он сам был тоже рядовым. Но власть автоматически делает человека и умным, и сильным в глазах большинства. Это закон. А в странах, привыкших к деспотии, тем более. И Диаманту теперь не нужно равных. Бывших равных нужно осадить. Что он и сделал, как только укрепился. И лучшее средство – это унижение. Но как Мирон дал себя унизить? Постепенно и незаметно – вот ответ. Он сам отдал Глухову свою силу. Отдал, поддерживая, помогая, подсказывая. Вначале мальчик Дима стеснялся брать предложенный ему ход. Стеснялся, но брал. Потом Диамант Викторович нашел тактику: «Ладно. Иди. Я подумаю». И через пару дней возвращал полученную идею в форме собственной идеи-приказа. Да, Мирон напитал его своей силой, а тот пожрал его энергию. Но теперь поздно. Кажется, что яйцо уже лопнуло, и тролль выбрался из скорлупы на волю. А может, тролли живородящие? Или они как пресмыкающиеся?

У историка Антонова-Овсеенко в его книге о Сталине, в той части, где рассказывается о ранних сталинских художествах, о том, как он шел к власти, есть странный образ. Рассказывает, рассказывает о Кобе и вдруг через отточие пишет о змеином яйце, уже прозрачном, в котором шевелится нежный силуэт пресмыкающегося. Змей Горыныч? Из тех же мест, откуда тролли? Нет, он с кавказских гор… Но вот яйцо лопается, и наружу, расправляя крылья, вырывается Змей.

В этот момент Мирону как раз предложили другую работу, впервые за долгие годы его полудиссидентского, беспартийного существования. Причем денег больше, а дней присутствия меньше, то есть оставляли время для самостоятельной работы. Тут уж Дима принялся названивать ему: «Погоди. Не уходи. Обещаю тебе, что в деньгах ты не потеряешь. Ты мне будешь нужен». Это «ты мне будешь нужен» резало слух. Но вера в необходимость Слова, в необходимость, чтобы Россия узнала сама о себе, в необходимость вернуть России ее забытое Слово, была сильнее всего остального – интеллигентский долг служения Родине. Его звали преподавать на профессорскую ставку. Так он Диаманту и скажет, думал Мирон в ночном горячечном полубреду: «Ведь ты знаешь, что у меня был другой вариант, но я ради идеи остался, не ради личного преуспеяния».

Все же он остался работать на полставки в Университете. И сейчас лежал и думал, что он должен был что-то записать. Он вспомнил письмо студентки, писавшей у него курсовую работу: «Уважаемый Мирон Глебович! Прошу прощения за своё отсутствие на занятиях в субботу 11 октября, в связи с которым я не смогла сдать вовремя статьи по практике. В нашей семье в четверг произошла большая трагедия – убили моего отца. В субботу были похороны. Три текста из пяти мною прочитаны, оставшиеся два я постараюсь закончить к субботе. Заранее спасибо за Ваше понимание. Принесу работы в Ваш институт. Студентка четвертого курса философии, Вахотина Раиса». Дня через два после ее письма он вышел из института не в лучшем настроении: опять обиды от Глухова. На другой стороне от института стояла молодая женщина – вся в черном. Он не узнал ее, перешел дорогу, хотел пройти мимо. Она сняла большие черные очки. И Мирон невольно воскликнул: «Господи, Рая, как вы? Зачем пришли?» Она спокойно, чуть пришепетывая, как всегда: «Я принесла работу, вы сказали, что будете до полчетвертого». Он: «Слава Богу, пересеклись. Давайте отойдем в сторону, и вы мне отдадите редактированные тексты». Потом спросил, не смог удержаться (почему-то об ужасе хочется знать): «Отца убили случайно? Хулиганы на улице?» Она, бледная: «Нет, это было сознательное убийство. Прямо в его гараже из обреза в сонную артерию». У Мирона стало не лицо, а три вопросительных знака: «???» Раиса смотрела ему прямо в глаза: «Отец заместитель главного врача городской больницы, мы из Керженца, привезли на прием наркоманку, отец пытался помочь, но муж ее, бандит и цыган, отказался сказать, какими наркотиками он ее накачивал. А не зная, помогать нельзя. Она умерла. И ее муж застрелился на могиле в присутствии своей братвы, сказав, что мой отец будет следующим. Мы испугались, но отец многих лечил, дошли до вора в законе, тот сказал, чтоб не боялись, поскольку у цыгана авторитета нет, никто его не послушает. Так и прошло спокойно полгода. А тут, только мама с папой вернулись с отдыха из Египта, папа пошел в гараж, там его уже поджидал младший брат цыгана, он папу и застрелил. Теперь нам все советуют уезжать из города, месть может не закончиться. Я вернулась в общежитие в Москву. А мама там продает квартиру и дачу». Способная и очень работящая девчонка. Значит, бывает такое!