Убийца среди нас - Анатолий Силин

В идею Рюмина — подставить "мента" Парамошкин не особенно верил, но со счетов не сбрасывал. Чем черт не шутит, возможно, инспекторша и клюнет.

В купе заглянул проводник. Предупредил, что в соседнем вагоне уже "шуруют". Рюмин что-то шепнул ему, и проводник пошел встречать ту самую "бабенцию", которой так стращал Игорь. А тот достал с верхней полки две сумки, свою и Скоркина, положил их под полку, на которой сидели, а те, что были там, переместил наверх. Поглядев на напарников, успокоил: так надо.

Наконец появилась "мадонна" в таможенном костюме, ладно сидящем на ее рослой и статной фигуре. Шаг в шаг ее услужливо сопровождал проводник.

— С этими у меня, в общем-то, никаких проблем, — сказал проводник, едва только суровая инспекторша втиснулась в купе. Добавил, что "ведут себя вполне нормально".

"Что значит нормально?" — подумал Парамошкин. Проверка его пугала. Знал, что деньги проводнику переданы, и что проверяющая вначале зашла к проводнику, все это было по секундам отслежено. Каков же будет результат?

На проверяющую слова проводника, по всей видимости, не подействовали. Поводив глазами по верхней полке, она тут же перевела взгляд вниз, нахмурилась и попросила всех освободить купе. Когда купе опустело, достала те самые сумки, которые Рюмин только что переложил.

— Чьи? — спросила строго.

— Вот эта моя, — ответил Рюмин, — а вторая — его, — и указал на Скоркина.

— Заходите сюда, — сказала таможенница.

— Ну, началось, — прошептал Парамошкин. — Правильно говорили, сущая стерва.

— Не спеши с выводами, — перебил Шлыков. — Пока все идет по плану. Обрати внимание на Рюмина — он спокоен, значит, клюнула. А это все видимость, показуха. Зато попробуй обвини ее, что пропустила, пожалела. Нет, ни в чем не попрекнешь, все на полном серьезе.

— Неужели? — не верил глазам Парамошкин.

— А как же еще, смотри сам, да на ус наматывай.

Инспекторша между тем "раскручивала". Достав из сумки большой сверток, спросила что в нем.

— Часы с кукушкой, — пояснил Рюмин и хитро поинтересовался: — А что, нельзя?

— Можно, почему нельзя, — ответила таможенница и лицо ее наконец-то тронула еле заметная улыбка. Пускай поляки послушают русскую кукушку, — проворчала добродушно.

— Вот и я так подумал, — подыгрывал Рюмин. Места, правда, многовато занимает.

— Где еще лично ваши вещи?

— А вон, в коричневом чемодане, что наверху. Достать?

— Не надо-не надо. — И проводнику? — Пошли дальше, тут и в самом деле порядок.

— Извините, не знаем как вас величают, — крикнул вдогонку Скоркин. — Возьмите от нас в подарок коробочку конфет.

Остановилась. Строго поглядев, сказала:

— А вот подарки как раз и не надо.

— Что я говорил, — толкнул Парамошкина Шлыков. — Правда, представление с комедией?

— Господи, глазам своим не верю…

— Слава Богу, пронесло! — вздохнули все разом. И будто гора с плеч свалилась.

— Это ему спасибо, нашему "командору", — говорил Скоркин, обнимая Рюмина. — Как он это умеет! Век не додумался бы! Ну и голова!..

— Да ничего, в общем-то, сложного, — улыбался Рюмин. — Баба есть баба. Зная психологию, нетрудно догадаться, куда она сунет нос. Что ж, дело сделано.

— По такому случаю можно бы и по соточке пропустить, — неуверенно предложил Скоркин. — Я сейчас на вокзал смотаюсь.

— Зачем на вокзал, все имеется, — заверил Парамошкин, довольный, что пронесло и опасаться теперь нечего. Бутылкой больше, меньше, какая разница! Да и перед Рюминым за недавний ляп надо как-то реабилитироваться.

— Что ж, можно и отметить, — согласился Рюмин. — Хотя к спиртному, вы знаете, я не особенно, да и время отдыха еще не наступило.

— Бог даст, наступит, — сказал Парамошкин.

— Бог-то Бог, да сам, как говорят, не будь плох. Вот поработаем, а потом и попьянствуем.

— А я люблю повеселиться, особенно если выпить да с хорошим закусоном. Это ж милое дело! — воскликнул, потирая ладони, Скоркин.

"Какой же я все-таки лицемер — говорю одно, а думаю другое. И зачем со своей бутылкой полез? — мысленно костерил себя Парамошкин, в то же время старательно разливая водку по стаканам и даже улыбаясь Рюмину. Тот тоже ему улыбался.

А в соседнем купе потрошили сумки пожилого "мента". Слышалось, как он что-то доказывал инспекторше, грозился, что будет жаловаться. Но это на нее не действовало.

Парамошкин и Шлыков вскоре вышли в коридор.

— Ну вот и еще одно полезное дельце провернул наш "командор", — съехидничал Шлыков. — Все довольны и в ладошки хлопают.

— Да уж, — понял намек Парамошкин. — Куда денешься, если в угол загнал.

— Это еще не угол, а проверка на прочность.

— И как это у него любой вопрос с ходу решается. Мы думаем-гадаем, а он раз-два и в дамках.

— У него и не такое получается. Вот помотаешься с нами, сам убедишься. Главное — каким путем все это достается. Согласись, что не здорово, когда режут по живому.

Из соседнего купе вышел весь красный как вареный рак мент. Ни на кого не глядя, пошел с сумкой к выходу.

— Куда это он? — спросил Парамошкин.

— "Куда-куда", вот непонятливый! В камеру хранения вещички сдавать. Инспекторша теперь не успокоится, пока до конца не добьет.

И будто в подтверждение вдогонку "менту" понесся звонкий голос проверяющей:

— Не вздумай что-нибудь оставить — проверю.

— Будь уверен — проверит. Вот это и есть работенка нашего "командора", — повторился Шлыков.

— Ей-Богу. Как-то нехорошо, — поежился Парамошкин. — Это ж можно и нас вот так заложить?

— Почему же нельзя, все можно. Только ему об этом не вздумай сказать. У него память на такие речи аховская.

Инспекторша дождалась "мента" с пустой сумкой и заставила сдать еще бутылку коньяка и несколько банок с икрой, что заметила в оттопыренных карманах куртки. Тот больше спорить не стал, а пошел и сдал. У входа в вагон его встретил Рюмин.

— Да-а, — посочувствовал он, артистично вздыхая. — Кому как повезет. Даже подумать не мог, что вот так можно поступить с работником органов. Люди, можно сказать, одной системы и не понимают друг друга. Странно…

Не дослушав его, пожилой человек пошел в свое купе.

XI

Колеса поезда отстукивали километры по польской земле. По вагонам прошли польские пограничники. Можно б и поспать, но не спится. Рюмин читал купленную в Бресте газету, Скоркин со Шлыковым резались в карты. Приглашали и Парамошкина поиграть в "козла", но тот отказался. Карты он не любил. Когда-то, еще в студенческие годы, попал в компанию заядлых картежников, думая, что игра на деньги — шуточки. А когда продул все свои небольшие наличные, да еще в придачу часы, понял, что влип. После этого дал зарок — в карты на деньги не играть.

Встав, вышел из купе, чтобы набрать в кружку кипятка. В тамбуре увидел того самого пожилого "мента", чемоданы которого в Бресте распотрошила въедливая таможенница. Он стоял и курил. Парамошкину этот человек чем-то напоминал отца. Такой же крупный, седой, с усталыми глазами. Захотелось побыть с ним рядом, посочувствовать, ведь на его месте мог оказаться каждый.

— Вы наш сосед? — спросил подойдя.

Загасив папиросу, тот ответил, что так оно и есть. Добавил, что утром один из их купе его уже спрашивал. Помолчали. Собеседник, видимо, желая сгладить не совсем тактичный ответ, поинтересовался:

— В первый раз по торговым делам или уже приходилось?

— В первый, — вздохнул Парамошкин.

— Я тоже, да вот не ждал, что так обернется. Знал бы, не поехал. Ей-Богу, не поехал бы… Девчонка издевалась!..

— А знаете, бывает, что и подставляют… — протянул Парамошкин, и тут же пожалел.

А "мент" оживился. Повернувшись к Парамошкину, сказал:

— А знаете, мне эта мысль тоже приходила в голову. Именно — подставить, найти козла отпущения. А иначе чем я мог привлечь какое-то особое внимание? Не пойму. Может тем, что работал в милиции? Возможно, кто-то сыграл злую шутку? Нашего брата не шибко любят.

— Вы уж не расстраивайтесь, все равно этим не поможешь.

— Да, понимаю, но… слушайте, утром один картавый из вашего купе все выведывал у меня, кто я и откуда. А когда узнал, что работал в милиции, аж обрадовался. Как же так, говорит, работник органов, пусть и бывший, а такими делами решил заняться. Можно подумать, мы не люди. Не исключено, что именно он мог накапать. Хоть, как говорится, не пойман — не вор. Но поверьте моему опыту — человек он скользкий. Натянутая улыбочка, холодные глаза… Будьте с ним поосторожней, молодой человек. Да вон он вышел из купе и, кажется, кого-то ищет…

Парамошкин был уже не рад, что затеял этот разговор. Еще не хватало, чтобы Рюмин его заподозрил в "предательстве". Увидел, что Рюмин показывает на дверь купе.

— Спасибо, учту, — торопливо пробормотал он, спеша по узкому проходу. А чего это вдруг его позвал "командор"?