Убийца среди нас - Анатолий Силин

— Ничего себе угощение, — похвалил Шлыков.

— Да уж, — поддержал Скоркин.

— Это все жена, я тут ни при чем, — пожал плечами Парамошкин. Заметил, что Рюмин бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал.

Аппетит разыгрался до предела. Уже раздавались недовольные реплики: хватит тянуть волынку, пора начинать. Что ж, господа хорошие, можно и начинать.

VII

Произошла маленькая заминка. Это когда нарезали, открыли и налили. Кто-то же должен речь толкнуть? Как без этого? Взяв стакан, Рюмин спросил:

— Кому слово?

— Говори, говори, "командор"! — загалдели разом как о само собой разумеющемся.

— Что ж, тогда предлагаю выпить за Гришу номер два. Его имя совсем недавно знали, почитали, ценили. Уверен, у нас он обретет второе дыхание. Добавлю: нам с ним, если откровенно, крепко повезло. Теперь будем чувствовать себя спокойней, ибо рядом человек, способный оградить нас от возможных казусов, которые, к сожалению, иногда в дороге случаются. За тебя, Григорий, за твою удачу.

Упрашивать никого не надо было, слова "командора" все поддержали восторженно. Парамошкин такой похвалы не ожидал, надо же — закатил целую речь. Было не по себе, но, как ни говори, приятно.

Потом пили за общую удачу, за предстоящие поездки… Тост за "командора" пошел на ура. Парамошкин старался: то колбаски подрежет, то воды нальет, то бутерброд с икрой кому-то ненавязчиво подсунет. Слава Богу, что еды и пития хватало. А сам все о чем говорилось слушал да на ус мотал. В купе стало теплее и уютнее. Шлыков со Скоркиным были уже на хорошем взводе. Спать никто не хотел, да и какой тут сон, если чертовски истосковались по свойской компании, по сокровенным разговорам, которым никто не мешает. Шлыков пытался что-то напеть, но его не поддержали.

Парамошкин в меру угождал Шлыкову, обнимался со Скоркиным, клялся в верности Рюмину. Понимал, что тот хитер, умеет влиять на напарников. "Нет, не настолько прост, как казался поначалу со своей елейно-приторной улыбочкой", — думал он.

Хлопнув вдруг себя ладонью по лбу, Рюмин с артистичной картавинкой, воскликнул:

— Друзья мои, я должен вас сейчас так ошарашить!.. Даже представить себе не можете, о чем пойдет речь!

Все замолкли, стараясь угадать, чем же он решил их "ошарашить". А Рюмин явно не торопился, молчал, набивал цену. С этакой хитроватой ухмылкой то и дело посматривал на Скоркина, будто между ними существовал некий тайный сговор. Но какой? Скоркин даже глаза вниз опустил. Скромняга.

— Ну говори, "командор", говори, не тяни, — зашумели, перебивая друг друга. Даже о застолье на какое-то время позабыли.

— Достало? — радовался Рюмин. — То-то, а вот как секрет узнаете, — еще не то будет.

"Ну и тянучку устроил, — подумал Парамошкин. — Может, дело выеденного яйца не стоит, а столько масла в огонь подлил".

— Все, — приложил руку к груди Рюмин, — больше на психику не давлю. Слушайте и радуйтесь. Так вот, друзья мои… — Не говорил, а чеканил, словно преподносил каждое слово, вначале тихо, потом громче, громче…

— Батя Вениамина, нашего верного друга и товарища, стойко переносящего тяготы "челночной жизни", в ближайшем обозримом будущем может занять пост (тут Рюмин прервался и поднял вверх палец)… Да, пост, — повторил он, — губернатора области.

Если бы речь шла об отце Парамошкина или Шлыкова, то младший Скоркин несомненно отреагировал криком "ура", или еще как-то в этом же духе, но о своем отце он промолчал, а Парамошкин со Шлыковым восприняли новость сдержанно, без всяких "ура" и рукоплесканий. Это нисколько не повлияло на азарт Рюмина. Он продолжал:

— Нынешний-то губернатор, как известно, крепко наколбасил, и его дни, можно сказать, сочтены. Веня сказал мне по секрету, я вам тоже по секрету, что с отцом недавно беседовали в соответствующих властных структурах. Как сами понимаете, бить в барабаны пока рано, но хоть на минуту давайте представим, что тогда за фурор будет. А теперь представим, что лично нас ожидает? Соображаете, господа "челноки"?

Все сидели будто враз языки проглотили. Потом радостно завздыхали, зачесали макушки, загалдели, и ничего, кроме шумных восклицаний, не разобрать. "Ну и хитер, бестия, прямо артист да и только, — подумал Парамошкин. — Так подыгрывает, так стелится перед сынком будущего губернатора! Знает с кем дружбу водить".

— Вообще-то, — сказал раскрасневшийся от водки и тепла Шлыков, — разговоры в наших кругах ходили и ходят. Лично слышал. Но если откровенно, не поверил. Зачем директору завода одевать себе на шею этот хомут? Ну скажите, зачем? В жизни столько неразберихи, что сам черт в этой власти ногу сломит. Ты-то, Вень, давно об этом узнал? — Но младший Скоркин соизволил молчать. Его пьяненькое лицо и помутневшие глазки будто говорили: а вот и не скажу, покумекайте сами.

— Так их, наверно, кандидатов-то, на эту должность не один и не два, — выручил Шлыкова Парамошкин.

— Ясно, что не один, — кивнул Шлыков. Он хоть и подпил, но быстро сообразил, что к чему, и решил на всякий случай подстраховаться. — А вот как мне с моей колокольни кажется, — повысил голос, — достойнее отца Вени никого нет. — Помолчав, продолжил в той же категоричной форме: — Это уж точно, что нет. Скоркин старший — фигура, профессионал, не то, что интеллигенты вшивые… — Поняв, что ерунду сморозил, бросил очкастый взгляд в сторону Рюмина: — К тебе это не относится! — Потом стал городить городушку дальше.

Парамошкин был даже рад, что разговор переключился на губернаторство и всех отвлек от застолья. Он уже заволновался, что его запасов на полчаса не хватит. Но основное дело сделано — себя показал, всем понравилось, чего еще желать? Пусть теперь выговорятся. А Рюмин-то каков! Вот ведь как обыграл с отцом Скоркина! Однако по лицу видно, что не до конца выговорился, есть еще что-то за пазухой. И точно, долго ждать не заставил. Выждав удобный момент, когда все умолкли, тот сказал:

— Тысячу раз согласен с тем, что выбор кандидатов на губернаторский пост не то что бы не богат, а его вовсе нет. Посему пожелаем удачи отцу нашего друга и затвердим это по единой. — Парамошкин быстро добавил в стаканы, и так же быстро все выпили. Прожевав кусок колбасы, Рюмин вдруг негромко запел:

Надежда — наш компас земной,А удача — награда за смелость…

Но его тоже никто не поддержал, почему-то в этот раз не пелось. Да и сам он, видно, не был настроен на песни, потому как прервавшись, задумчиво сказал:

— Если у меня в перспективе будет какое-то дело, а оно будет, в этом уверен, то хотел бы назвать его "Надеждой". Мне нравится это слово. Сколько в нем таинственно-манящего, я бы сказал — волнительного. Давайте выпьем за нашу общую "Надежду".

Выпили. Парамошкин, посмотрев на остатки спиртного, покачал головой, его почти не осталось. Заметив это, Рюмин успокоил: не переживай, закругляемся, а то и в самом деле завтра… — глянув на часы, поправился, — не завтра, а уже сегодня, не поднимемся. Спросил у Шлыкова:

— Так когда у нас выборы мэра города?

— К чему клонишь? — насторожился тот.

— Отвечай, если спрашивают.

— Ну, по срокам — следующей осенью.

— Правильно, в сентябре. Теперь ответь мне, Григорий Анатольевич, сколько лет как вол пашешь в должности главы администрации района?

— Четвертый, и что?

— Так вот, братцы-кролики, послушайте, что я вам еще скажу… Веня. Протри глаза и не спи, ты тоже, Шлыков, не клони голову. Именно тебя это в первую очередь, черт очкастый, касается. Ну-ка возьмите в пример Парамошкина: глаза блестят, свежий как огурчик. — Все наконец-то навострили уши. — Так вот, слушайте мою пока что нигде не зарегистрированную идею. Продаю бесплатно. — Рюмин на какое-то время приумолк, оглядел всех снисходительным взглядом и тут же гвозданул:

— Нам надо избрать Шлыкова мэром Каменогорска. Задача сложная, но для нас необходимая и вполне реальная. Скажете, что неправ? — Молчание. — Вот то-то! — Опять молчание, лишь на стыках рельсов слышен стук колес.

Первым опомнился Шлыков:

— Ты что, всерьез?

— В таких делах не шучу. А что, сам ни разу об этом не задумывался?

— Даже мысли не допускал.

— Вот и плохо, что не допускал. — Считаешь, рановато? Или, по-честному, как на духу — боишься? — Шлыков пожал плечами. — Тогда не брыкайся. Учти, хуже будет, если пересидишь и начнут как мячик перебрасывать по горизонталям. А теперь ответь: кто должен вершить перестройку? Молчишь, не знаешь, что сказать. Так вот — молодежь, а не какие-то старперы, да еще из "бывших". Каждому дураку понятно, что на них мода прошла.

— Не скажи, — возразил Шлыков. — У меня отец, хотя по годам и старпер, но иного молодого за пояс заткнет.

— Видно, и ты в батю пошел, — подыграл Рюмин.

Парамошкин прислушивался к разговору, но молчал. Скоркин отрубился и потихоньку клевал носом. Рюмин же разъяснял Шлыкову детали: