Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

— Послушайте, мистер Корелл, — миролюбиво начал я, — что толку…

Но он распалился.

— Вы довели мою жену до смерти. Вы ее убили своими грязными расспросами… наглыми угрозами, своими…

Глупости. Мне было жаль молодого человека — его жена покончила с собой. Но работа есть работа. Я подкрутил гайки.

— Не будем спорить, Корелл, — сказал я ему. — Вот в чем суть: я пришел сюда, чтобы расспросить вашу жену о Банбро-ках. Она не сказала мне правды. Потом она покончила с собой. Я хочу знать почему. Объяснитесь со мной начистоту, и я сделаю все возможное для того, чтобы газеты и общество не связали ее смерть с исчезновением девушек.

— Связать ее смерть с их исчезновением? — возмутился он. — Какая нелепость!

— Может быть — однако связь есть! — не отставал я. Я жалел его, но работа должна быть сделана. — Есть. Если вы мне ее объясните, может быть, ее не придется разглашать. Но я должен до нее добраться. Вы ее объясните — или я стану искать ее по всему городу.

Я подумал, что он меня ударит. И я бы его не упрекнул. Тело его напряглось… потом обмякло, и он откинулся на спинку. Он отвел глаза и забормотал:

— Я ничего не могу сказать. Когда служанка вошла к ней утром в спальню, она была мертвой. Ни записки, ни объяс­нения, ничего.

— Вчера вечером вы ее видели?

— Нет. Я не обедал дома. Пришел поздно и отправился прямо к себе в комнату, не хотел ее беспокоить. Я не видел ее со вчерашнего утра, когда ушел из дома.

— Вам не показалось, что она взволнована, беспокойна?

— Нет.

— Как вы думаете, почему это случилось?

— Господи, не знаю, честное слово! Я ломаю голову и не могу понять!

— Болезни?

— Она была здорова. Никогда не болела, никогда не жа­ловалась.

— Может быть, ссора?

— Мы никогда не ссорились… ни разу за те полтора года, что мы женаты!

— Денежные затруднения?

По-прежнему глядя в пол, он помотал головой.

— Какие-нибудь неприятности? Он опять помотал головой.

— Вчера вечером служанка не заметила никаких странно­стей в ее поведении?

— Никаких.

— Вы поискали в ее вещах — бумаги, письма?

— Да — и ничего не нашел. — Он поднял голову и взгля­нул мне в глаза. — Одно только, — он говорил очень мед­ленно, — в камине у нее была кучка пепла, как будто она сожгла бумаги или письма.

Корелл больше ничего не мог сообщить — по крайней мере, я больше ничего не мог от него добиться.

Девушка в прихожей конторы Альфреда Банброка сказала мне, что он на совещании. Я попросил доложить обо мне. Он вышел с совещания и увел меня в свой кабинет. Его усталое лицо выражало только одно: вопрос.

Я не заставил его ждать ответа. Он был взрослый человек. Замазывать плохие новости не имело смысла.

— Дело приняло скверный оборот, — сказал я, как только мы закрылись в кабинете. — Думаю, нам надо обратиться за Помощью в полицию и в газеты. Вчера я опрашивал некую миссис Корелл, подругу ваших дочерей, и она лгала мне. Ночью она покончила с собой.

— Ирма Корелл? Покончила с собой?

— Вы ее знали?

— Да! Очень близко! Она была… то есть да, была — близкой подругой моей жены и дочерей. Покончила с собой?

— Да, отравилась. Сегодня ночью. Какая тут связь с ис­чезновением ваших дочерей?

— Какая? — переспросил он. — Не знаю. А должна быть связь?

— По-моему, должна. Мне она сказала, что не видела ваших дочерей недели две. Муж ее только что мне сказал, что в среду днем, когда он вернулся из банка, они с ней разговари­вали. Когда я ее расспрашивал, она нервничала. И вскоре покончила с собой. Можно не сомневаться, что какая-то связь тут есть.

— И это означает?..

— Означает, — подхватил я, —.что, если даже вашим до­черям ничто не грозит, мы все равно не имеем права рас­считывать на это.

— Вы думаете, что с ними случилась беда?

— Я ничего не думаю, но знаю, что, если за их отъездом последовало самоубийство, нам нельзя вести дело спустя ру­кава.

Банброк позвонил своему адвокату — румяному седому ста­рику Норуоллу, который славился тем, что знает о корпора­циях больше всех Морганов, вместе взятых, но не имел ни малейшего понятия о полицейской процедуре, — и попросил его встретиться с нами во Дворце правосудия.

Мы пробыли там полтора часа: навели полицию на это дело и сообщили газетчикам то, что считали нужным сообщить. Сведений о девушках они получили вдоволь, вдоволь фото­графий и тому подобного, но ничего — о связи между сест­рами и миссис Корелл. Полиции, конечно, мы об этом сказали.

После того как Банброк с адвокатом ушли, я вернулся в бюро уголовного розыска, чтобы потолковать с Патом Редди, полицейским сыщиком, отряженным на это дело.

Пат был самым молодым в уголовном розыске — крупный блондин-ирландец, любивший порисоваться — на свой лени­вый манер.

Он начал карьеру года два назад — топая в сбруе по крутым улицам города. Однажды вечером он прилепил штраф­ной талон к автомобилю, оставленному перед пожарным кра­ном. Тут появилась владелица и вступила с ним в спор. Вла­делицей оказалась Алтея Уоллак, единственная, избалованная дочь хозяина кофейной компании Уоллака — худенькая, бес­шабашная девчонка с огоньком в глазах. Наверное, она по­говорила с Патом без церемоний. Он отвел ее в участок и засунул в камеру.

Наутро, как рассказывают, старый Уоллак развел пары и явился в участок с целой сворой адвокатов. Но Пат протокола не порвал, и девицу оштрафовали. Старик только что не бил Пата кулаками. Пат по обыкновению сонно ухмыльнулся и сказал кофейному магнату: «Отвяжитесь от меня, а не то перестану пить ваш кофе».

Острота попала почти во все газеты и даже в бродвейское эстрадное представление.

Но шуткой Пат не ограничился. Тремя днями позже они с Алтеей Уоллак отправились в Аламейду и поженились. Я при­сутствовал при этом. Мы случайно встретились на пароме, и они затащили меня на церемонию.

Старик тут же лишил дочь наследства, но это никого не взволновало. Пат продолжал протирать подметки, но теперь он был человеком заметным, и вскоре его усердие оценили. Его перевели в уголовный розыск.

Старик Уоллак перед смертью смягчился и оставил Алтее свои миллионы.

Пат взял отгул на полдня, чтобы сходить на похороны, а вечером вернулся на службу и захватил целый грузовик с бандитами. Он продолжал службу. Не знаю, что делала со своими деньгами его жена, но Пат даже не перешел на более приличные сигары, хотя следовало бы. Правда, теперь он жил в резиденции Уоллака, и, случалось, дождливым утром его привозил на работу шофер на «испано-сюизе»; в остальном же он никак не переменился.

Вот этот крупный блондин-ирландец и сидел сейчас за столом напротив меня и окуривал меня при помощи чего-то, напоминавшего видом сигару.

Наконец он вынул сигарообразную вещь изо рта и за­говорил в дыму:

— Эту мадам Корелл, которую ты считаешь причастной к делу Банброков, — ее месяца два назад ограбили на восемьсот долларов. Слыхал?

Я не слыхал.

— Кроме денег что-нибудь отняли? — спросил я.

— Нет.

— Ты этому веришь? Он ухмыльнулся.

— В том-то и дело. Грабителя мы не поймали. С женщи­нами, которые теряют вещи таким образом, в особенности деньги, никогда не известно, их ли ограбили или они сами зажилили. — Он еще покадил на меня отравляющим газом и добавил: — Хотя могли и ограбить. Так какой у тебя план?

— Давай зайдем в агентство, посмотрим, не поступило ли чего-нибудь новенького. Потом я хочу еще раз поговорить с женой Банброка. Может быть, она нам что-нибудь расскажет о покойнице.

В агентстве я получил донесения об остальных ино­городних знакомых Банброков. Никто из них, по-видимому, не знал, где находятся сестры. Мы с Редди поднялись к Си-Клиф-фу — к дому Банброка.

Его жена уже знала о смерти миссис Корелл: ей позвонил Банброк, и она прочла газеты. Она сказала нам, что не представляет себе, почему миссис Корелл покончила с собой. И не видит никакой связи между этим самоубийством и исчезновением падчериц.

— Две или три недели назад, когда я виделась с ней в последний раз, она была не менее довольна и счастлива, чем обычно, — сказала миссис Банброк. — Конечно, недовольство жизнью было вообще ей свойственно, но не до такой степени, чтобы сделать нечто подобное.

— Не знаете, были у нее трения с мужем?

— Нет. Насколько я знаю, они были счастливы, хотя… — Она запнулась. В ее черных глазах мелькнуло смущение, нерешительность.

— Хотя? — повторил я.

— Если я вам не скажу, вы решите, что я скрытничаю. — Она покраснела, и в смешке ее было больше нервозности, чем веселья. — Это не имеет никакого значения, но я всегда немного ревновала к Ирме. Она и мой муж были… словом, все думали, что они поженятся. Это происходило незадолго до нашей свадьбы. Я, конечно, не показывала виду и, надо ска­зать, сама считаю это глупостью, но у меня всегда было подозрение, что Ирма вышла за Стюарта скорее в пику нам, чем по какой-либо иной причине, и что она по-прежнему неравнодушна к Альфреду… к мистеру Банброку.