Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной - Диана Чемберлен

– Я не умела печатать, пока не поступила в старшую школу, – сказала она.

– Мама научила меня, когда я была маленькой. – Пальчики Маккензи быстро постукивали по клавишам.

– Ты отлично провела время с Клеем и этой собакой, а?

– Это было весело. – Маккензи не отрывала глаз от экрана. Она не собиралась уступать Лейси. Энтузиазм, который она проявила за обедом, стал иссякать, когда ее единственным собеседником оказалась Лейси.

– Ну ладно, спокойной ночи. – Лейси быстро оставила попытку пообщаться. Она попятилась назад и, не зная, что еще сказать, добавила: – Не засиживайся допоздна.

Она закрыла дверь, представляя себе, как пальцы Маккензи летают над клавиатурой, набирая послание друзьям: Моя тюремщица только что велела мне не засиживаться допоздна. Она такая неудачница.

У себя в комнате она достала блокнот из ящика стола и села на кровать, подоткнув под себя подушки.

Я очень скучаю по своей матери, написала она. Было ли это правдой? Она скучала по Анни О’Нил, которую она когда-то знала, но не по Анни, которая вела тайную постыдную жизнь. Ей следует сосредоточиться на образе матери, каким она его знала. До открытия. Она опять начала писать. Она была такой мамой, которая была другом для всех моих друзей. Все любили приходить ко мне домой. Она пекла хлеб и пела песни, и она была очень творческим художником. Она была добра со всеми. С матросами и рыбаками, с туристами и…

Что с ней не так? Почему она все время сбивается? Почему она не может написать это дурацкое заявление?

Она встала и достала альбом с фотографиями с книжной полки. Она открыла страницу с фотографией матери – миниатюрной копией той фотографии, что висела у нее в студии.

– Как ты могла? – спросила она шепотом. – Я думала, что ты такая удивительная. Мне нравилось, когда другие называли тебя Святая Анна. Как ты могла так поступать с папой? Как ты могла так поступать с нами? – Она взяла фотографию и разорвала ее из конца в конец, из стороны в сторону. А потом разорвала кусочки дальше. – Я не хочу быть такой, как ты, мама, – сказала она. – Я никогда не захочу быть такой, как ты.

Глава 29

Маккензи никак не могла быть его дочерью. Если у Бобби и были какие-то сомнения на этот счет, то они исчезли сейчас, когда она сидела рядом с ним в мастерской на террасе и пыталась срисовать собаку с фотографии в журнале. Талант к рисованию в его семье передавался так же стабильно, как и склонность к алкоголизму, а у этого ребенка не было абсолютно никакого таланта.

Маккензи захотела, чтобы ей дали урок рисования, и ему было очень приятно, что она попросила об этом его. Но ее собака была похожа на кролика. Бобби трудно было не рассмеяться. Ей было только одиннадцать. Может быть, в том возрасте он тоже не очень ловко справлялся с карандашом?

– У меня не очень хорошо получается. – Она насупилась.

Маккензи сидела за вторым столом в мастерской, который он тщательно очистил от стекла, нарезанного Лейси для будущей работы. Короткие обкусанные ногти Маккензи были покрыты лаком тошнотворного ярко-красного цвета, и по ее просьбе он нарисовал крохотный подсолнух на ногте ее безымянного пальца. Каждые несколько минут он ловил ее на том, что она поднимает руку, чтобы полюбоваться рисунком.

– Думаю, ты чересчур стараешься, – он поднял голову от пряжки из слоновой кости.

Бобби использовал тончайшее лезвие, чтобы нанести резьбу на шерсть одной из собак на изображении. Это задача, которая была бы невыполнимой без помощи яркого солнечного света, заполнявшего комнату. Однако у хорошего освещения была своя цена: жара. Он открыл все окна, но густой липкий воздух пробирался во все уголки комнаты, пропитывая волнами влаги рисовальную бумагу Маккензи.

– Расслабься немного, – посоветовал Бобби. – Тебе не нужны все детали. Начни с зарисовки общих очертаний.

Она отрицательно покачала головой, откинувшись назад от стола.

– Думаю, что мне лучше бросить это дело.

Он улыбнулся:

– Так не бывает, чтобы все получалось у тебя хорошо.

Он провел рукой по голове: привычка, приобретенная им еще тогда, когда у него были волосы. Его до сих пор иногда удивляло, что там ничего нет.

– Смотри, как хорошо ты можешь обращаться с животными. Они любят тебя, Клей говорит, что в будущем ты могла бы сама стать тренером.

Он не так уж много виделся с Клеем и Джиной со времени приезда на Внешнюю Косу; первый раз он полноценно провел с ними время накануне за обедом. Лицо Клея казалось ему знакомым. Бобби не припоминал, чтобы он встречал его летом 1991 года, но, возможно, они все же пересекались на тусовках. Он был благодарен Клею за то, как он взял под свое крыло Маккензи.

– Я бы хотела стать ветеринаром, – призналась Маккензи, рассматривая подсолнух на безымянном пальце. – Отец Клея – ветеринар.

Как и отец Лейси, подумал Бобби. Он знал, как беспокоилась Лейси из-за того, что Маккензи никак не хотела общаться с ней, и ему было жаль ее. Чем больше старалась Лейси, тем меньше у нее получалось.

– Он еще и отец Лейси, – поправил ее Бобби. – Может, она сможет свозить тебя к нему в ветлечебницу как-нибудь.

Маккензи пожала плечами, постукивая своими ярко накрашенными ноготками по фотографии собаки.

– Ветеринаром я мог бы тебя представить, – задумался Бобби. – А как у тебя с математикой?

– Довольно хорошо, – сказала она. – Еще лучше с естествознанием.

Она издала громкий театральный стон и уронила голову и руки на стол.

– Не могу поверить, что через три недели начнется школа. Восемнадцатого августа! Это ненормально! В Финиксе мне бы не пришлось ходить в школу аж до Дня труда, то есть до первого понедельника сентября.

Он отложил резец, которым работал. Всегда было опасно пытаться нанести точные штрихи по кости, если ты не мог полностью сосредоточиться на этом.

– Ты боишься идти в новую школу?

– Нет, просто злюсь.

Конечно, она боялась. А кто не боялся бы?

– Дети здесь хорошие, – успокоил он.

– Откуда ты знаешь? Ты тоже нездешний.

– Но это правда. Люди здесь очень дружелюбные.

– Все в школе знают друг друга, не то что я.

– Спорим, там будут новые ученики помимо тебя. – Бобби крутанулся на стуле и посмотрел ей прямо в глаза. – Люди переезжают все время. И даже если ты будешь единственной новенькой, ты прекрасно впишешься в обстановку. Только один совет.

– Какой? – Она встревожилась.

– Тебе придется перестать говорить «в Финиксе то, в Финиксе это». Людей это раздражает, и они начинают посмеиваться за твоей спиной.

– Я же не могу изменить то, что в Финиксе намного лучше, чем здесь.

– Когда я был пацаном, – сказал Бобби, – моя семья переехала из Норфолка в Ричмонд, и я попался в эту ловушку. Я все время говорил «в Норфолке школа была новее», «в Норфолке у нас в столовой была пицца», и очень скоро люди начали говорить мне «ну, тогда возвращайся в свой Норфолк».

Маккензи засмеялась:

– Ладно, я попробую не говорить этого.

– Прикусывай язык всякий раз, когда слово «Финикс» будет приходить тебе в голову.

– Ладно.

Он услышал, как хлопнула задняя дверь, и понял, что Лейси пришла домой. Это, видимо, поняла и Маккензи, потому что она вдруг с преувеличенным вниманием снова занялась рисованием собаки.

Лейси вошла в мастерскую, мгновенно заполнив ее своим присутствием, если не в сознании Маккензи, то в его уж точно. Ее волосы были собраны резинкой, а ее белая веснушчатая кожа блестела от пота. На ней была длинная светло-голубая юбка, которая облегала ее бедра, и укороченный темно-синий топ, который только намекал, но не обрисовывал линию груди. С того момента, как он приехал в Кисс Ривер, ему хотелось поцеловать ее, сорвать с нее одежду и заняться с ней любовью. Ему хотелось стереть из ее памяти то, как небрежно он лишил ее невинности. Все было бы настолько лучше теперь, когда его желание обладать ею было послушно ему и усиливалось его симпатией и опытом. Ему нравилось то, как мягко она обращается с другими, он восхищался ее художественным талантом и глубоко сочувствовал ее усилиям наладить контакт с Маккензи.

– Привет обоим, – махнула рукой Лейси. – Как продвигается урок рисования?

– Прекрасно, – быстро сориентировался Бобби, прежде чем Маккензи получила возможность отрицать это. Она склонилась над рисунком, водя карандашом по бумаге, будто бы была сосредоточена на работе. – Надеюсь, ты не возражаешь против того, что мы заняли твой стол.

– Никаких проблем, абсолютно. – Лейси посмотрела на Маккензи. – Можно взглянуть, над чем ты работаешь?

Маккензи ответила ей тем, что перевернула рисунок лицевой стороной вниз на столе.

– Я думаю, что Бобби должен жить здесь, а не у Рика, – сказала она совершенно неожиданно. – Как ни посмотри, он все время здесь.

Он был удивлен и тронут этим предложением.

– У меня отличная комната в доме Рика, – тем не менее отозвался он. Ему было бы трудно видеться с Элис, если бы он жил в доме смотрителя. Однако идея эта была соблазнительной.