Любитель историй - kostik

видела его таким возбужденным.

- Это, - Рик указал на книгу, - память об отце.

Единственное живое доказательство его морского

прошлого. Его путешествий. Доказательство того, что он

был не таким, каким мы его знали. Совсем другим: добрым,

смелым, непримиримым…

Клер слушала и не верила своим ушам: с ней разговаривал

кто угодно, но только не ее брат.

Рик улыбнулся:

- Не бойся, сестренка. Дай мне пару дней, и я избавлюсь от

мистера Сквидли и ты будешь вспоминать о нем не иначе

как о ночном кошмаре.

- Безумие… - единственное, что смогла вымолвить Клер.

- Нет, это победа, - торжественно произнес брат. – Я знаю

его секрет. Я смогу одержать верх, над этим морским

волком. А если не смогу, то мне помогут…

- Кто?

- Отец!

- Что? Рик, о чем ты говоришь?!

Но брат ее уже не слышал. Исчезнув в коридоре, он

больше не произнес ни слова. Клер хотела его остановить,

но столкнулась с непреодолимым сопротивлением чего-то

неведомого. Когда она, потрясенная, но еще сохранившая в

себе чуточку силы, вскочила со стула, кто-то или что-то

отбросило ее назад.

- Рик, прошу, остановись. Ты заблуждаешься! – Но брат

был далеко.

Она повторила попытку, и снова невидимая стена

продемонстрировала свою мощь. Клер била руками,

царапала, молила, однако преграда стойко выдержала все

нападки.

Лишь через пару минут, она сбежала вниз по лестнице,

выскочила на улицу, но Рика и след простыл. Она не знала,

куда он ушел, не ведала - кто или что пыталось их

разлучить. Она была уверена только в одном: теперь ему

угрожает смертельная опасность.

* * *

- Проходи, садись, - уверенный, спокойный голос не

просил, а приказывал. Так как это бывало всегда.

Мистер Лиджебай имел над сыном неограниченную

власть. Достаточно было одного слова, чтобы отпрыск

безоговорочно исполнил любые его требования. А когда в

голове родителя рождалось новое правило, отцу было

необходимо только единожды произнести вслух запрет или

ограничение, чтобы оно навсегда врезалось в юношескую

память.

Оказавшись в кабинете, Рик остановился на своем

привычном месте у двери. В комнате отца было все как

прежде, с одной только разницей – сейчас перед столом

стояло глубокое, обитое темно-красным бархатом кресло и

небольшая скошенная парта.

- Садись, - настойчиво повторил отец.

Переборов волнение Рик погрузился в кресло,

почувствовав ладонями шероховатую поверхность резных

подлокотников.

- Достань мою книгу.

Юноша не стал перечить отцу.

Пристальный взгляд Лиджебая неспешно скользил по

отпрыску. Призрак не торопился продолжать.

- Не смотри на меня, - резко отрезал отец.

Опустив глаза, Рик виновато уставился в испещренную

порезами и трещинами поверхность парты. Как он только

мог забыть правило двенадцать и шесть шестых?!

- Простите, больше такого не повторится, - коротко ответил

сын. Отец обожал, когда с ним общались как со старшим по

званию.

- Моя книга, она все еще с тобой?

Рик кивнул, не поднимая взгляда.

- Открой ее на первой странице. Возьми перо, макни в

чернильницу.

В правом верхнем углу парты возникло углубление, в

котором обнаружилась широкая стеклянная чернильница, а

рядом лежало гусиное перо.

Не став удивляться, сын повиновался.

Первая страница отцовской книги также преобразилась.

Она была девственно чиста. Ни единой строчки, ни следа от

ровного почерка.

- Что я должен писать?

- Не торопись.

Наставительно подняв указательный палец, мистер

Лиджебай застыл. Долгое время ничего не происходило, и

Рик позволил себе нарушить сразу несколько правил.

Он уже умел это делать.

Подняв голову, юноша уткнулся в практически зеркальный

взгляд отца: совершено черные зрачки занимали все

пространство глаз. Он смотрел сквозь сына, сквозь стены,

сквозь любую преграду на свете.

Именно в эту минуту Рик впервые задумался о

происходящем. Ведомый странной силой он вернулся в

родной дом, который тянул его в свое лоно, призывая

хранить книгу отца как зеницу ока. Но в тоже время,

внутренний голос, не унимаясь, отговаривал его сходить со

спасительной тропы. Поэтому, ощущая незримую

поддержку, юноша совершенно не испугался, увидев за

столом призрак отца.

…Рик возвращался в родной дом этой ночью, когда

последний кошмар заставил его пробудиться в мокром поту

и, не найдя себе места, покинуть святую обитель. Тогда дом

встретил его настороженно, пристально следя за каждым

движением. Плохо помня свой визит, Рик сомневался, что

наяву встречался с Оливером и успел заглянуть в отцовский

кабинет.

Второй визит выдался более удачным. Дом приветствовал

своего юного хозяина приятным теплом протопленных стен

и запахом ароматных пряностей...

Ожидая вердикта отца, Рик поймал себя на странном

чувстве, словно время остановилось и повернулось вспять.

Словно не было этого кошмарного года, болезненных

похорон, белой ткани на мебели и завешенных зеркал. Отец

был жив и находился в абсолютном здравии. И его

любимый темно-синий камзол с широкими рукавами и

массивными серебристыми пуговицами, ажурная рубашка с

бантом, выглядели вполне реально. Лицо чуть бледное с

множеством глубоких и не очень морщин, изящные очки –

мистер Лиджебай предстал перед сыном таким, каким тот

запомнил его при жизни.

- Ты должен писать все, что я произнесу, слово в слово.

Понял меня? – наконец изрек призрак.

- Да, сэр, - согласился Рик.

- Тогда начали, - Лиджебай деловито скрестил руки на

груди. На его лице возникла довольная улыбка.

Прикоснувшись к перу и опустив его на чистую

поверхность листа, юноша бросил случайный взгляд в

сторону отца. Свесив голову на бок, тот не спеша собирался

с мыслями. Наконец он положил руки на стол, отчего

раздался резкий хлопок. На тыльных сторонах ладоней

красовались огромные кроваво-красные язвы, едва

затянутые темной коркой. Облегченно выдохнув и раскинув

руки в стороны, словно освободившись от непосильного

груза, Джейсон-старший начал не спеша диктовать.

Слова вырывались натужно, иногда раскалываясь надвое

и лишаясь окончаний. Так было пока говоривший немного

не обвыкся и не снизил скорость. Тогда предложения стали

более четкими, осмысленными, а Рик умерив темп, стал

выводить каждое слово аккуратнее, добавляя от себя

вначале новой строки витиеватый узор.

Не вдумываясь в смысл слов мистера Лиджебая, которые

Рик переносил на бумагу абсолютно статично, он вскоре

почувствовал, что рука сама продолжает работу,

совершенно не подчиняясь его желаниям.

Инстинктивно закрыв глаза, юноша прислушался к

усыпляющему голосу отца. Тот говорил монотонно,

вдумчиво, словно описывал давно минувшие события.

Яркие образы живыми картинками возникали в голове

юноши так явственно, словно он становился свидетелем

новой, неизвестной ему жизни, которая только зарождалась,

шаг за шагом, как крохотный лепесток раскрывается под

лучами солнца в борьбе за существование среди себе

подобных.

Стены, дома, лабиринты улиц – город вырастал с каждой

новой фразой, будто песочный замок, по крупицам,

становясь все более реальным. Это был не Прентвиль, а его

точный близнец. Город побратим, в котором каждый

житель имел собственного двойника. Собственное

отражение в зеркале, способное говорить, мыслить и

совершать поступки. Неважно – добрые или злые.

Упиваясь новыми способностями видеть, не открывая глаз,

Рик переворачивал страницу, макал перо в чернильницу и

продолжал работу. Рассказчик не прерывался, а писарь не

нуждался в отдыхе. Их обоих устраивала работа, которой

они могли отдаться без остатка.

И теперь, еще не понимая как, – но Рик знал наверняка –

он сможет побороть мистера Сквидли. Ему по силам

изгнать из города эту Химеру ужаса и страха. Он всесилен.

И в его новом городе больше не будет слова смерть. Все

станет так, как он захочет и никак иначе...

А пока он лишь переносил чужие мысли на бумагу и был

счастлив.

* * *

Стужа пыталась пробраться в самые потаенные уголки