Трагедия закона - Сирил Хейр

Гнев постепенно утих, уступив место глубокой депрессии. "Это конец",повторял он про себя снова и снова. Барбер сидел у погасшего камина, не думая больше ни о чем. В голове не было никаких мыслей, кроме одной: его мир рухнул. И вдруг он понял, что должен сделать.

В последний момент Хильда все же решила не оставаться на ночь, а вернуться домой. Впоследствии она утверждала: это инстинкт подсказал ей, что надо быть дома. Никто не будет оспаривать ее утверждение, но можно предположить, что, кроме инстинкта, мотивом для отъезда послужил тот факт, что на свадьбе присутствовала еще одна родственница, которую она недолюбливала. Ей тоже предложили остаться и переночевать в самой лучшей свободной спальне. Так или иначе, Хильда уехала из дома брата сразу после ужина и вернулась в Лондон последним поездом. Она с трудом нашла такси на вокзале и приехала домой около полуночи. К ее удивлению, в гостиной горел свет. Войдя, она нашла мужа сидящим в кресле без сознания. На полу рядом с ним стоял пустой стакан, а на столике два письма. Одно было адресовано Хильде, другое – коронеру Коронер – следователь, расследующий случаи насильственной или внезапной смерти…

Доктор, которого Хильда с большим трудом смогла разыскать и которого ждала чудовищно долго, сказал потом, что спасти Барбера удалось только благодаря ее присутствию духа и быстрым действиям. К тому времени, как он приехал, Хильда сделала все, что может сделать непрофессионал, когда-то читавший пособие по оказанию первой медицинской помощи. Судья был на волоске от смерти. В течение получаса она отчаянно пыталась привести его в чувство, делая искусственное дыхание, и силы ее были на исходе, когда у судьи появились первые признаки жизни. Но женщина не потеряла голову и не расслабилась после того, как поняла, что одержала победу. Когда приехал доктор, Хильда, бледная, но спокойная, помогала ему с усердием профессиональной медсестры, а когда все меры были приняты, полностью владела собой и сочинила правдоподобную историю случившегося. Ее муж страдал бессонницей. Он начал принимать снотворное. Но из-за близорукости уже не раз ошибался в дозировке, указанной на флаконе. По-видимому, на этот раз по ошибке принял слишком большую дозу снотворного. А что думает доктор?

Доктор, потрясенный, как никогда, с радостью согласился. Тем не менее, прежде чем посетить выздоравливающего пациента на следующее утро, он счел своей обязанностью сообщить о происшествии в местный полицейский участок. Он был немолодым практикующим врачом, уже на пенсии, и вернулся на работу, чтобы заменить молодых врачей, призванных в армию. Несмотря на возраст, доктор был достаточно внимателен, чтобы краем глаза заметить письмо коронеру, которое Хильда не успела убрать со столика в гостиной.

Глава 21. КОНЕЦ КАРЬЕРЫ

За победой, одержанной Хильдой в спасении мужа, последовала еще одна, менее впечатляющая, но более трудная.

К началу следующей сессии Стригун продолжал оставаться на своем посту, как будто ничего не случилось. Когда было опубликовано сообщение, что судья Барбер нездоров, злые языки предсказывали, что за этим последует его отставка, но он вернулся, и слухи на время прекратились.

Одна Хильда знала, чего ей стоило вернуть мужа к нормальной жизни, несмотря на обуревавший его страх перед нависшей угрозой. Ясно только, что не с помощью Билля о правах. Барбер договорился с высокопоставленным чиновником и намеревался сдержать свое слово. То ли Хильда смогла уговорить мужа, уповая на то, что его положение восстановится, потому что в последнюю минуту Себальд-Смит и женщина, стоящая за его спиной, сменят гнев на милость, то ли убедила его, что надо идти по-мужски до конца,- в любом случае она добилась своего. Далось это ей не просто. Многие замечали, что в последние недели Хильда была бледной и апатичной, словно она отдала часть своей жизненной энергии роботу, который продолжал каждый день приезжать в суд, выслушивать аргументы сторон и выносить приговоры, как будто его положение было таким же прочным, как у любого другого судьи, которому до пенсии оставалось лет этак десять.

Ясным апрельским утром, когда жители Великобритании с тревогой услышали названия отдаленных норвежских городов, которые с ужасающей неожиданностью стали близкими для каждой семьи, Барбер, все еще его светлость судья Барбер, приехал на нанятом автомобиле в Центральный уголовный суд, где ему предстояло выступать председательствующим судьей. Он не любил это место. Барбер жаловался, что у него болела голова от искусственной атмосферы в зале суда. Он даже разрешил, чего не делал раньше, поставить букет цветов, который городские власти по традиции присылали служителям закона, чтобы они не подхватили тюремную лихорадку. В прежние годы не было случая, чтобы он не высказал своего недовольства. На этот раз Барбер обошелся без комментариев. Над ним самим висел смертный приговор, и ему было безразлично, куда его привезли и кого и за что он будет судить.

Хильда, сидевшая рядом с ним, тоже молчала. В последнее время она сопровождала мужа на все заседания суда, словно боясь оставлять одного без присмотра. Утром она едва глянула в газету, не обратив никакого внимания на напечатанную там карту Норвегии. Ее внимание было приковано к письму, которое пришло с утренней почтой. Она прочитала его, сложила и убрала, не сказав ни слова. Барбер не задавал вопросов и не проявил к письму ни малейшего интереса. В машине, когда они пересекали перекресток на Лудгейт-Сиркус, он неожиданно спросил Хильду:

– Ты получила письмо от брата?

– Да,- вяло ответила она.

– Что он пишет?

– Фирма Фарадея сделала последнее предложение – такое же, как в прошлый раз.

– Что именно?

– Они ждут до послезавтра. Если мы не согласимся на их предложение, то подадут иск в суд,- пояснила Хильда, когда машина свернула за угол на Олд-Бейли.- Майкл пишет, что на этот раз они так и сделают.

Барбер вздохнул, как будто с его плеч сняли тяжкий груз. Он молчал до тех пор, пока машина не остановилась у входа для судей на Ньюгейт-стрит. А там тихо сказал:

– Значит, Хильда, это последнее заседание в Олд-Бейли, на котором я буду присутствовать.

Полицейский, открывший дверцу автомобиля, растерялся и чуть было не забыл подать руку его светлости. Он говорил потом, что его испугал вид леди Барбер – казалось, она вот-вот потеряет сознание. Но Хильда взяла себя в руки и вошла в здание суда твердой походкой.

Скамьи для подсудимых в зале номер 1 суда в Олд-Бейли занимают так много места, что сидящим сбоку и сзади почти не видно, что происходит в другом конце помещения. У Дерика Маршалла не было достаточно влиятельных связей, или он не смог ими воспользоваться, чтобы получить место в передних рядах. Благодаря знакомству с одним клерком барристера он вместе с ним прошел в зал суда, но здесь ему пришлось устроиться на краю скамьи, отведенной для младших барристеров, которые должны были помогать своим старшим коллегам. Дерику было хорошо слышно все, что говорили участники заседания, но почти ничего не видно. Особенно удручало его то, что он сидел отдельно от Шейлы, которая вместе с матерью находилась на скамье, зарезервированной для лиц, имеющих законный интерес к рассматриваемому делу. Шейла не позволила ему пойти с ними, и он подчинился, но хотел поддержать ее хотя бы издалека.

– Вызывается Герберт Джордж Бартрам,- объявил секретарь суда.

Дерик разглядел только верхнюю часть спины своего будущего тестя, который поднялся и заявил, что не признает себя виновным в предумышленном убийстве Эдварда Фрэнсиса Клэя. После предварительной процедуры, которую Дерик знал наизусть, в дальнем правом углу зала суда послышалось движение это встал королевский обвинитель. Насколько было понятно Дерику из его опыта работы на выездной сессии, обвинение в убийстве в результате дорожного происшествия выглядело довольно серьезным.

В этот день рассмотрение дела не было закончено. Дерик видел, как его любимая покинула зал, держа под руку отца, которому продлили освобождение из-под стражи под залог. В целом, считал Дерик, дело было не так плохо, как казалось вначале. Вспомнив сказанное ему Петигрю, он чувствовал, что есть шансы услышать оправдательный приговор. До самого последнего момента Дерик не задумывался о том, кто будет председательствовать в суде, и, услышав знакомый хриплый голос, пришел в ужас. Первым сумасшедшим побуждением было вскочить и крикнуть, что этот человек не может, не имеет права быть судьей в этом деле. Но, сдержав себя, подумал и пришел к выводу, что пока процесс идет по-честному и беспристрастно и что судья прислушивался к тому, что говорил защитник. Может быть, судьба во благо привела Стригуна на это заседание. Может быть, он почувствует, что это веление Бога… Эта мысль успокоила Дерика. Но потом, когда он вспомнил рассказ Петигрю о суде над Хеппеншталем, к нему вернулось беспокойство.