ГРУ. Поединок с «черными полковниками» - Михаил Ефимович Болтунов

тыл врага были заброшены 10 тысяч разведчиков и партизан. А в состав каждой группы должен входить как минимум один, но чаще два радиста. Спрос на радистов был просто огромен.

Научиться «жить» в эфире

Ночь на 16 октября 1941 года выдалась холодной. Шел мокрый снег, под утро ударил морозец. Дороги, улицы, тротуары покрылись коркой льда.

Вторая радиорота с рассветом покинула Чернышевские казармы, которые на три месяца стали их родным домом.

Радиоинструктор лейтенант Александр Никифоров еще раз оглянулся на их временное прибежище, которое поначалу казалось ему таким угрюмым и неприветливым. Теперь от этих стен веяло теплом, чем-то родным и очень близким.

Он не заметил, что вместе с ним замедлили шаг последние шеренги роты. На левом фланге, как всегда, шагали самые маленькие и юные курсанты. Вернее курсантки. Они также обернулись и остановились, а рота ушла вперед. К реальности их вернул требовательный голос командира:

– Лейтенант Никифоров! Не отставать, подтянись!

И последние шеренги во главе с лейтенантом бросились догонять уходящих товарищей.

Промозгло. Сыро. Гололедица. Дорога забита грузовиками, легковыми автомобилями, автобусами. Кто-то стоит, кто-то пытается ехать, скользя и сползая в кювет.

По обочине, увязая в грязи, идут люди – мужчины, женщины, дети. На плечах, на спинах, под мышками тащат мешки, свертки, рюкзаки. Жители столицы покидают город.

Государственный Комитет Обороны, в связи с приближением фронта к столице, принял решение об эвакуации правительственных учреждений, дипломатического корпуса, оборонных предприятий, культурных и учебных заведений. Поток эвакуированных хлынул из Москвы.

40-му отдельному радиобатальону, который развернулся на базе 55-й радиороты, тоже было приказано убыть из столицы. Маршрут: Москва – Покров – Владимир – Ковров – Горький.

Утром 16-го вышла вторая рота, 17-го и 18-го должны убыть другие подразделения и службы батальона.

Курсанты – вчерашние выпускники школ, студенты – девушки, юноши, самому молодому – шестнадцать лет, старшему – девятнадцать, несли на себе все ротное хозяйство: постельные принадлежности, телеграфные ключи, головные телефоны и, разумеется, оружие – карабины, патроны.

Командиры, которые были не намного старше курсантов, как могли, поддерживали свои подчиненных.

Прошло почти четыре месяца войны. Разведуправление надеялось на них – командиров взводов, рот, радиоинструкторов батальона, пусть еще и молодых по возрасту, но уже опытных, знающих специалистов связи, прошедших дорогами Испании и Китая. Что же они успели сделать? Оправдали надежды?

Лейтенант Александр Никифоров шел по обочине дороги, то и дело помогая увязающим в грязи девчонкам-курсанткам, слушал, как хлюпают десятки сапог, ощущал, как давит на плечи мокрая, набухшая от влаги шинель.

Нет, они не подвели командование, за эти месяцы сделано немало. Уже к 10 сентября на базе роты развернули батальон в 400 человек. Легко сказать, развернули… Идет война, и в стране, в Москве формируется множество частей. Потребность в людях, в вооружении, в технике велика. Каждого человека приходилось буквально выбивать. А ведь в спецрадиосвязь не каждого возьмешь. Тут способные, грамотные люди нужны. Поэтому искали их в секциях радиолюбителей, в институтах связи, в других вузах, где прежде, до войны, работали кружки коротковолновиков, в школах ОСОАВИАХИМА. Но таких, подготовленных, натасканных, разумеется, не хватало. Зачастую приходили те, кто порой об азбуке Морзе ничего и не слышал, и телеграфный ключ в глаза не видел.

С ними приходилось повозиться. Сначала теоретическая часть – изучить саму азбуку Морзе. Да не просто тупо зазубрить, а научиться понимать. Очень трудоемкая, кропотливая работа.

Дальше – освоение материальной части. Станцию радист разведки должен знать, как свои пять пальцев, и если уж не на уровне инженера, то хотя бы техника. То есть быть готовым не только к ее бережной, грамотной эксплуатации, но и ремонту. И еще полбеды, если этот ремонт предстоит провести в партизанской землянке, а если в лесу, в поле, в стогу сена?

Но и это не все. Надо научиться «жить» в эфире: работать, принимать радиограммы, передавать их, заниматься шифровкой, дешифровкой.

Словом, требования к разведчику-радисту высоки. Ибо послать разведгруппу в тыл без радиосвязи или с плохой связью – это значит обречь бойцов на верную смерть.

И наконец, последнее. Вернее, это стало первым, с чего, собственно, и начинали командиры радиобатальона отбор курсантов – с объективного рассказа о том, что ждет будущих разведчиков-радистов, попади они в руки врага. А ждать их могли издевательства, пытки и возможная гибель. Никакой романтики, красивых слов, только жестокая правда. В общем, даже в это тяжелое время брали только добровольцев. Тех, кто отказывался, просто откомандировывали в другие части, например в войсковую связь. Справедливости ради надо сказать: отказников было немного.

Обучение проходило в интенсивном режиме. Занимались по 10–12 часов в сутки. А ночью приходилось вскакивать по воздушной тревоге. Немцы усиливали налеты на Москву, и воющий сигнал звучал почти каждую ночь. Это изнуряло командиров и курсантов батальона, но иного было не дано.

В одном из учебных классов висела карта Москвы и близлежащих областей. Никифоров сам черным и красным карандашами наносил обстановку. Трудное это было дело наносить обстановку осенью 1941 года.

3 октября черная стрела накрыла Орел – немецкие танки ворвались в город, 6 октября пал Брянск, 12-го – Калуга. 14 октября стрела вонзилась в Калинин. И вот теперь, 16-го, они в дороге. Где-то там впереди Владимир… Но до него еще надо дойти.

– Эй, лейтенант! – услышал Никифоров окрик. – Помог бы инвалиду.

Александр оглянулся. Шагах в пяти от него стоял седой, небольшого росточка старик и пытался поднять с земли набитый, видимо домашним скарбом, мешок.

Никифоров возвратился, подхватил мешок, забросил его на спину старику.

– Ну вот, – пробурчал недовольно из-под мешка дед, – и на том спасибо…

– Что так неласково, отец? – спросил лейтенант.

– А за что вас ласкать, сынки? – оскалился дед. – Видать, заблудились вы…

– То есть как заблудились?

– Как? Да очень просто. Немец на Москву прет, а вы в обратном направлении маршируете.

Александр даже на мгновение растерялся. «Вот тебе раз, без вины виноватые». Но потом представил, верно ведь возмущается дед, со стороны так оно и видится – бегут солдатики, спину немцам показывают.

– Знаешь, дедуля, – сказал Никифоров, – у каждого свой фронт. – И зашагал дальше, подняв повыше полы длинной, намокшей шинели.

Потом они еще не раз будут слышать подобные упреки на всем пути до Горького. Да и в Горьком их никто с пирогами не встречал. Здание средней школы на улице Коминтерна, голые стены, цементные полы да два десятка парт, оставшиеся от прежних хозяев. Здесь и должен был разместиться батальон. Всю последующую жизнь предстояло устраивать самим. Что ж, не раскачиваясь, быстро