Вокруг света: в поисках совершенной еды - Энтони Бурден

— Он говорит: «Они приехали снимать фильм? Как бы им тут головы не сняли», — так наш переводчик кратко передал содержание своей беседы с чиновником.

Партийный функционер не желал говорить ни об экономическом развитии города, ни о хард-рок-отелях, ни вооб­ще о чем бы то ни было, связанным с туризмом. Ему хотелось поговорить о том, что сделали бы красные кхмеры, если бы Йенг Сари предстал перед судом и если бы его осудили. О возвращении в джунгли и перевооружении. О борьбе под предводительством лучезарного вождя. В общем, о том, о чем мы слушать не хотели.

В ту ночь, в 3:00, кто-то начал бешено колотить в дверь Криса и Лидии. Лидия, которая на моих глазах высовывалась в окно мчавшегося на страшной скорости автомобиля, чтобы сделать снимок, которой случалось снимать на военных базах, в джунглях, чуть ли не на минных полях, позже говорила мне, что в ту ночь, услышав стук, она выскочила из постели и забилась в угол от страха. Крис пошел открывать дверь. К счастью, это оказался пьяный тайский бизнесмен, после сеанса караоке массажа перепутавший двери номеров, а не кхмерская госбезопасность, вооруженная радиотелефонами с зажимами типа «крокодил».

На следующее утро я завтракал в гостиничном ресторане в самом подавленном настроении. Все обернулось совсем не так, как я предполагал. Два дня путешествия по реке, у которой даже нет названия, потом поездка по отвратительной дороге, — и все это ради чего? Где обещанный игорный рай? «Бывшая столица», как и все остальные населенные пункты в Камбодже, оказалась скоплением третьесортных борделей и баров, только относились к нам здесь гораздо более неприветливо, чем где бы то ни было. Жители производили впечатление оглушенных, заторможенных, запуганных, озлобленных людей, — вовсе не этого обычно ждешь от курорта. Мои мечты стать этаким Багси Сигелем юго-восточной Азии пошли прахом. Все хотели одного — поскорее уехать отсюда, причем Кри и наш водитель хотели этого больше других. Еда, особенно по сравнению с вьетнамской, была мало интересна, — жиденькие тайские блюда, приготовленные из продуктов не первой свежести. Пока я пил свой растворимый кофе, появились два типа в солдат­ской рабочей одежде. Они привезли на мотоцикле тушу какого-то убитого животного, похожего на оленя, со стуком швырнули ее прямо на землю и пошли договариваться с поваром. К туше подошли двое ребятишек в лохмотьях. Они засовывали пальцы в рану на шее животного, а потом их нюхали. Слетались мухи.

— Вообще-то эти мухи совсем не безобидны, — сказал кто-то рядом со мной по-английски.

Я оглянулся и увидел Тима и Энди. Они были с ног до головы в чем-то кожаном и весьма пыльном — видимо, приехали на мотоцикле. Они сидели в углу обеденного зала. У Тима пронзительные бледно-голубые глаза с крошечными зрачками и акцент жителя Северной Англии — Ньюкасла или Лидса. Энди — светловолосый американец. У него здоровый вид сытого и благополучного человека и выговор жителя Среднего Запада. Они оставили свои видавшие виды байки на стоянке отеля.

Тим — владелец бара и ресторана в Симрипе. Энди — шеф-повар этого ресторана. Вот приедешь на край света, а какой-нибудь повар-американец уже тут как тут. Утомленный Кри подсел ко мне позавтракать. Он увидел знакомых и кивнул им.

— Кри! Как поживаешь, сукин ты сын? — воскликнул Тим.

— Неплохо, Тим. А вы как? — отозвался Кри.

— Все еще на «травке»? — спросил Энди.

Кажется, в Камбодже все друг друга знают. Мы были сейчас на другом конце страны, черт знает где, а Кри и оба велосипедиста совершенно не удивились, встретившись тут.

— Мишу видели? — спросил Тим.

— Мы сейчас встретили его — только что приехал, разговаривал с каким-то типом из красных кхмеров, — сказал Энди.

— Он летел с нами в Симрип одним самолетом, — сказал я.

— И как, интересно, он добрался оттуда в Баттамбанг? — удивился Тим. — Мы его на дороге не видели.

— Может, он нанял вертолет, — предположил Кри.

— А-а-а… ну да, — Тим недобро усмехнулся.

Эти двое парней совершали что-то вроде турне по камбоджийским проселочным дорогам. Обычные путешественники бояться по ним ездить, это забава для любителей поездок по пересеченной местности. Энди и Тим планировали добраться до Сиануквиля и выехать к морю, но нарвались на нелегальную лесозаготовительную шарашку в джунглях и вынуждены были повернуть обратно.

— Попробуем другой путь, — сказал Тим. — Но если и тут не получится, тогда, возможно, увидимся в Баттамбанге.

Всем нам не терпелось покинуть этот город, но водитель сначала неверно понял инструкции Кри и повез нас в другую сторону, к тайской границе. Только через час мы сообразили, что едем не туда. К тому времени мы намотали уже немало миль по джунглям, мимо маленьких уютных домиков со спутниковыми тарелками на крышах и «тойотами» и «лендроверами» в аккуратных двориках. И все это — прямо в лесу. Повсюду торчали пни от срубленных деревьев, будто здесь прошла бригада дровосеков, срубая буквально все, что растет. Над горами сгустились тучи. Местные жители смотрели на нас так, как будто мы застали их за мытьем в бане. Водитель выглядел ужасно недовольным. И когда Кри наконец объяснил ему, что нам надо ехать в противоположном направлении, то есть обратно в Баттамбанг, он чуть не зарыдал от облегчения.

По дороге в Пайлин он вел машину на скорости десять миль в час. На обратном пути этот лихач отважился на тридцать миль в час — ни шасси не пожалел, ни подвески. Я понял, что он очень боится. По-настоящему боится. Проезжая мимо поста милиции, — милиционеры в черной форме, при полном параде, проводили нашу машину неодобрительными взглядами, — он еще прибавил скорости, и следующие двадцать миль время от времени тревожно поглядывал в зеркало заднего вида. Позавчера офицеры на контрольно-пропускном пункте были вооружены винтовками, списанными М1 или китайскими подделками. Теперь они разжились автоматами АК-47. Наш водитель еще больше занервничал. Любой безобидный прохожий, встреченный на дороге, приводил его в ужас, — видимо, ему мерещилась засада. Кто бы мог подумать, что я буду так рад снова увидеть отель «Тео», но я действительно был очень рад. После Пайлина Баттамбанг кажется мегаполисом.

Полночь в Баттамбанге. На одном мотоцикле мы с Тимом, я сижу у него за спиной, судорожно вцепившись в него. За рулем другого — Энди, а на заднем сиденье — Миша. Мы мчимся по тихим улицам Баттамбанга на страшной скорости, от нас ужасно много шума, мы с ревом проносимся по пешеходному мостику и направляемся в дальний конец города, в квартал баров и борделей. Обычно люди с запада, завидев блокпост, стараются проскочить. Пользуясь своим привилегированным положением белого человека с деньгами, ты из вежливости чуть снижаешь скорость, возможно, даже улыбаешься, а потом поскорее даешь деру, потому что понимаешь, что вряд ли придешься по вкусу военным. И мне говорили, что обычно такая тактика срабатывает. Именно на это рассчитывали Тим и Энди, когда мы выехали на залитую светом площадь, и цепочка полицейских в форме преградила нам дорогу. Мы чуть сбавили скорость, но не остановились, то есть все сделали, как положено.

И тут начались неожиданности.

— Стойте! Остановитесь немедленно! — завопил коп, видимо, главный здесь, судя по тому, что у него на груди было больше всяких побрякушек, чем у других.

Остальные уже стояли с оружием наизготовку. В азиатской стране нечасто встретишь человека, который зол и показывает свою злость. Это не принято. Если человек утрачивает хладнокровие, орет и строит страшные рожи, считается, что он уже проиграл. Есть такое выражение: «потерять лицо». А эти как будто правил не знали. Полицейский прямо побагровел от ярости, он срывающимся голосом орал по-кхмерски и по-английски, чтобы мы немедленно остановились и слезли с мотоциклов. Его черты были искажены гневом, лицо подергивалось, как мешок из тонкой хлопковой ткани, в котором держат гремучих змей. Послышались характерные «клик, клак, клик» — это шестеро полицейских взвели курки и передернули затворы.

— Ч-черт, — прошипел Миша, который однажды уже получил пулю при подобных обстоятельствах.

— Твою мать! — тихо выругался Тим, останавливаясь и выключая двигатель. Энди тоже остановился.

— Остановиться! Слезть! — вопил главный коп.

Остальные теперь тоже орали что-то по-кхмерски, наставив на нас оружие. Я слез первым, и тут же в дюйме от моей физиономии появилось дуло. Эти шестеро орали как бешеные. Один из копов знаками показал мне: «Руки за голову!» Миша неторопливо слез с заднего сиденья мотоцикла Энди и, уже знакомый с процедурой, спокойно поднял руки. Энди и Тим проделали то же самое с минутным опозданием — надо же им было поставить мотоциклы на распорки. Между тем вопли и угрозы продолжались, тычки дулами винтовок, которые мы получали, становились все сильнее. И когда мы все уже стояли посреди площади с поднятыми руками, рядом со своими мотоциклами, коп спросил, есть ли у нас при себе оружие. Этот вопрос очень позабавил Мишу, который нам его перевел.