Аврора - Жюльетта Бенцони

Вот о чем размышляла герцогиня под стук копыт шести подкованных для скользкого льда тяжелых мекленбургских лошадей. Вокруг кареты сгущался утренний туман, грозивший лечь в низине плотным одеялом. Спутница герцогини, уважая ее молчание, делала вид, что дремлет.

Наклонившись к ней, Элеонора убрала с ее лба кружева головного убора, вгляделась в лицо с закрытыми глазами, быстро перекрестилась и снова отодвинулась Держась за шелковую петлю, чтобы меньше трясло на ухабах, она стала истово молиться. Ей была необходима помощь свыше, чтобы довести до желаемого завершения свой очень смелый замысел.

Черты, в которые она только что вглядывалась, принадлежали вовсе не верной Шарлотте, а Авроре Кенигсмарк, чьи способности к лицедейству, доказанные в поездке к Штоленам, так расхваливал Асфельд. Сестра Филиппа была чуть плотнее баронессы, но одного с ней роста. Это и навело герцогиню на мысль выдать ее за Шарлотту в поездке в Альден. Перед выходом в карете герцогине и графине достаточно будет обменяться накидками, отличавшимися только мехом. Аврору в княжеских горностаях преспокойно отведут к Софии Доротее.

Затея с переодеванием была вызвана единственным, но грустным обстоятельством: София Доротея не впустила бы свою мать, которую обвиняла в том, что она из опасения разрыва с супругом смирилась с его безжалостностью. Все же Элеонора родилась не на ступеньках княжеского трона, а в далеком Пуату...

Это признание перед молодой спутницей потребовало от гордой герцогини немалой смелости. Но она знала, что дочь охотнее доверится сестре своего возлюбленного, благо что была знакома с Авророй, проведшей в Ганновере два года и к тому же сильно на него похожей... Со стороны самой девушки это был дерзкий поступок, чреватый гибелью, герцогине он тоже грозил страшной карой, с которой могла бы соперничать только смерть, но недаром в жилах Элеоноры д'Ольбрёз текла кровь французских рыцарей, не побоявшихся грозных воинов-мавров самого Абд ар-Рахмана и вышвырнувших их со своих земель. Кровь же Кенигсмарков и подавно говорила сама за себя.

Целле находился всего лишь в десятке лье от этого захолустья, только что возведенного, словно в насмешку, в ранг герцогства. Тем не менее путь оказался нелегким. По мере приближения к цели путешествия обе женщины все больше погружались в отрешенное молчание. Элеонора молилась, а Аврора, проснувшись, не расставалась со своими мыслями, повторяя свою рискованную роль, сыграть которую ей предстояло один-единственный раз.

Альден показался ближе к вечеру. Он находился в южной части Люнебургских ланд, самой низинной, неплодородной и безлюдной. Там в отличие от каменистого севера даже в разгар лета нельзя было отыскать взглядом ни можжевельника, ни вереска. Во все стороны простирались невзрачные, даже уродливые земли, нагонявшие черную тоску своей бесформенностью и бесцветностью. Серая вода, галечник, редкие клочки желтой травы — и так до самого горизонта... Землю от неба отделяла полоса чахлых елей, больше похожая на крепостной частокол. Сам замок в излучине Аллера наводил ужас кровавым оттенком своих стен, подпертых железными крестовинами, и слепыми башнями, на которых круглые сутки дежурили вооруженные солдаты. Аврора невольно содрогнулась. Трудно было поверить, что в Целле беззаботно журчит та же самая река!

Эскорт и карета остановились перед поднятым мостом. Офицер, подошедший ко рву, задрал голову и устремил взгляд на силуэт между бойницами. «Герцогиня Брауншвейг-Люнебург-Целльская!» — крикнул он и взмахнул рукой. Это был приказ опустить мост и поднять решетку.

Человек на стене что-то ответил — очевидно, что он доложит о высокой гостье коменданту. Толстые брусья с обитым ржавым железом дощатым настилом стали медленно, со скрежетом опускаться и уткнулись концами в край рва почти под носом у лошадей. Сразу же появился «губернатор», он же комендант крепости Август Генрих фон Ваккербах, неприветливый субъект средних лет, судя по брюху и лиловой физиономии — знатный любитель пива. Он вышел к карете не только небритым, но и одетым кое-как: в парике набекрень, в расстегнутом мундире с золотыми галунами, с вывернутой наизнанку шляпой в руках. К дверце кареты он подошел с заметным волнением. Элеонора явила ему лицо в маске. Ваккербах умудрился, несмотря на брюхо, переломиться в поклоне ровно пополам.

— Что угодно Вашему высочеству?

— Увидеть дочь согласно имеющемуся у меня разрешению. — Она протянула бумагу, которую «губернатор» принял так опасливо, словно ему в руки сунули раскаленную кочергу.

— Дело в том... Уже поздно. Ее высочество герцогиня только что завершила прогулку и теперь отдыхает.— Неважно! Повторяю: я желаю ее видеть!

И она подняла маску на лоб, чтобы он увидел ее искаженное гневом лицо. Как ни напутало его это зрелище, он попробовал выиграть время.

— А кто другая дама?

— Моя фрейлина, баронесса Беркхоф. Она не располагает разрешением увидеть принцессу и останется в карете под охраной нашего эскорта... которому вы, кстати, могли бы предложить выпить чего-нибудь горячего!

— Намерены ли вы... Ваше высочество будет ночевать прямо здесь?

— Нет, на постоялом дворе! Это все. Трогай! — приказала она кучеру, откидываясь на подушки и снова закрывая лицо маской.

Карета медленно съехала с моста в отбрасываемую крепостной стеной густую тень.

— Пора! — обратилась герцогиня к Авроре. — Постарайтесь исполнить свою роль как можно убедительнее. Да поможет вам Бог!

Они ловко обменялись накидками и местами. Одеты они были почти одинаково, в похожие маски, так что спутать их было немудрено. Элеонора для пущей убедительности сняла и отдала Авроре свой браслет и кольца.

— Не упускайте ни единой мелочи, — объяснила она шепотом. — Следите за голосом!

Аврора уже второй день старалась подражать голосу герцогини. Ее задача облегчалась тем, что Элеонора охрипла от зимней стужи.

Они въехали под готическую арку, под острия поднятой решетки, миновали обитые железными полосами ворота. Карета остановилась посреди двора, больше похожего на колодец, чем на почетный плац. В слабом свете воткнутых в решетку трех-четырех факелов, ничуть не улучшавших видимость в ранних зимних сумерках, Аврора увидела разгуливающих по двору кур и даже поросенка, уплетавшего у кухонной двери отбросы. Ну и обстановка для утонченной принцессы, влюбленной в Филиппа!

Опираясь на руку офицера из эскорта, Аврора осторожно спустилась из кареты на землю и направилась к башенке, внутри которой белела лестница. В настоящем замке путь ей освещал бы канделябром лакей, а здесь его заменял солдат с факелом, огонь которого, подхваченный порывом ветра, чуть не поджег маску на лице девушки.