Люся, стоп! - Людмила Гурченко

Это говорит шеф Бюро счастья женщине, которая пришла со своей горестью. Ее муж увлекся молодой секретаршей. А ведь они «выбились в люди» не сразу. Она и экономила, и справно вела хозяйство. А когда «стали людьми» — она уже и не нужна.

«Я сделаю вас счастливой», - заверил шеф. Но за счастье нужно платить. Шеф просит у нее за работу пять тысяч фунтов. Это дорого. Женщина уходит. «Она вернется! Поверьте бывшему статистику!» И конечно, она возвращается. С деньгами. А что делать с ними? «У гробу карманов нима». Как говорится, «сижу в президиуме, а счастья нет».

Шеф бюро знакомит эту женщину с молодым человеком. Этот молодой мужчина так нежно и умело, — ведь это его «хлеб», - за ней ухаживал, что и сам не заметил, как увлекся ею всерьез. И женщина преобразилась. И муж заново влюбился в свою жену. Забыл о своем увлечении. Только жена! Прости-прости! Прости.

Собственно, остальное уже не важно. Здесь, в этом небольшом рассказе, как в анекдоте, сжаты все жизненные любовные переплетения. То он, то она, то оба. То кто-то подлил яду. То кто-то разбил: общество, коллектив, партком, местком. Варианты разные. Но из одной и той же оперы — «про Любовь». Надо почитать об Агате Кристи. Что у нее было с «любовью»?

Интересно, что еще ребенком она обладала живым, ярким воображением. Любила музыку, пела и играла. И придумывала себе подруг, которые в ее жизни не встречались. Ее личная жизнь сложилась печально. Муж ей объявил, что у него есть другая женщина. Тяжелая депрессия. Исчезновение писательницы, ставшей к тому времени известной всей Англии. Полиция, собаки-ищейки — никаких результатов.

И вдруг она нашлась. Она поселилась в отеле под вымышленной фамилией. Читала газеты, совершала прогулки, посещала танцевальные вечера. Происшедшее с ней объясняли краткой потерей памяти. Душевная драма, пережитая ею, часто звучит в ее произведениях.

От шока Кристи потеряла память. Стоп. Что-то подобное я слышала. Но с кем это было? На съемках кто-то из артистов старшего поколения рассказывал об Алма-Ате. Туда перебрались очень многие кинематографисты. И там, в эвакуации, во время войны снимали фильмы. Да-да, как-то в семидесятые годы я пробовалась на одну из ролей у одного очень известного режиссера. И все думала, что же с ним связано такое, чего я долго не могла себе представить. Его жена, Янина Жеймо, наша неповторимая Золушка, добиралась в Алма-Ату целый месяц… Поездами, под обстрелами, под бомбежками.

Все уже думали, что ее нет в живых. А она добралась. Ну а у ее мужа уже другая жена. От сильного шока она забыла буквы. Не могла читать. Пришлось жизнь начинать заново. С алфавита.

На пробе я невольно думала, как точно у Марины Цветаевой: «С язвою бессмертной совести как справляетесь, бедняк?» Предательство, обман. И вслед все те же депрессии, потрясения. Как оправиться? Где ответ? Какой? Ответ, как ни крути, один — унизительный, горестный.

Какое счастье, что я читаю и не потеряла память. Память у меня еще сильнее обострилась. Иногда забываю фамилии. Значит, они не так нужны. Нужные — я помню все. Пока. Последнее слово одно из самых важных слов в жизни. Если после всех житейских и профессиональных восторгов это слово тихонько добавляешь, значит, приземление будет не таким жестким.

«Сережа, почитай рассказ. Что-то в нем есть». Я читаю медленно. Он же читает, как машина, 200 км/час. Через несколько минут он сказал: «Знаешь, ты права, здесь лежит идея мюзикла». — «Ты думаешь?» — «Я думаю, это мог бы сделать Александр Бородянский. Завтра с ним созвонюсь». Вот такой, до смешного простой и легкий диалог и состоялся в то прекрасное июньское утро.

Мы идиоты. Даже не представляли, за какой невероятный труд беремся. Не знали, что это за айсберг. А откуда было знать? Разве есть каноны, законы или хотя бы намеки, как и с чего начинать? Забегая вперед, я признаюсь, что иногда этот музыкальный «труд» вызывал отвращение, желание провалиться сквозь землю, исчезнуть, вовсе отказаться от него.

«Я уже не хочу. Уже не могу. Ничего не знаю. Извините. Отпустите».

Как трудно ждать вдохновения и озарения. Ждешь этого озарения, этого невысказываемого «золотого» прорыва! За ним ведь что-то откроется. Но когда этот прорыв пожалует?

Драматургу Сергей Михайлович дозвонился. Сережу называю так, потому что его, Сережи, самого немало, в смысле килограммов. Ума много и деспотические данные хорошие. И диктаторские данные в порядке. Короче, наверное, он первый близкий мне человек, которому я подчиняюсь. Нечасто. Но бывает.

Драматург Александр Бородянский. Много сценариев в кино. Но к нему нас бросило то, что он автор музыкальных фильмов: «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх». Александр Эммануилович интересный человек. Говорит мало, но очень внимательно слушает. Для него хочется рассказывать и проигрывать что-то из жизни, порой совсем-совсем отдаленное от нашей темы. В нем есть уверенность и стойкость, что особенно чувствовалось в минуты сомнений и неуверенности. Как-то само собой все взоры обращались к нему. А неактивная разговорчивость была совсем не от недостатка дружелюбия. Наоборот. Он замечательно смеялся. И от этого опять рождались мысли, шутки, эпизоды.

И в один прекрасный день он сказал: «Первый акт готов».

Я же с самого начала знала, что стихи, тексты арий, дуэтов и т. д. будет писать Юрий Ряшенцев. Я работала с ним в фильме «Рецепт ее молодости». Он слышит музыку. Но в нашей работе нужно было искать нечто отличное от того, с чем мы сталкивались в «Рецепте». Что такое вообще в России музыкальный спектакль? Наверное, все же многими любимая оперетта. Мюзикл у американцев. Оперетта у нас.

Поговорили: «Ты меня любишь?» — «Я люблю тебя!» — и подкрепили эту же тему дуэтом: «Если мы вместе — сердце на месте, вдвое день светлей…»

А как добиться, чтобы ария, или дуэт, или квинтет, где собраны все действующие лица, были бы продолжением сюжета? Чтобы в музыкальных номерах продолжалось действие?

Мы начинали с чистого листа. Нет ни традиций, ни индустрии этого жанра. На Бродвее одни мюзиклы. Намного реже драматические спектакли. И вообще, приехать в Америку и не побывать на Бродвее, не посмотреть мюзикл?.. Это считай, что ты в Америке и не был. Как раньше приехать в Москву и не побывать во МХАТе. А позже — «Таганка», «Современник», «Ленком». Я в Америке встречала людей очень далеких от музыки. А они, борясь со сном, сидели на этих мюзиклах, чтобы потом сказать: «Конечно, видел, ну а как же! Прелестный спектакль! Такая музыка!»

Музыка. Кто будет композитором?

Поначалу взялся поставить спектакль Леонид Трушкин. Он очень музыкален. Будучи артистом, сам много пел с гитарой, выступая в концертах со своим давним другом Константином Райкиным. Насчет музыки он предложил поговорить с Раймондом Паулсом. Но у Паулса не было полутора лет на то, чтобы отдать их такой сложной работе. И он оказался прав. Ровно полтора года жизни до самой премьеры заняла работа над мюзиклом. Музыку к «Бюро счастья» писал петербуржец, композитор Виктор Лебедев. Впервые я познакомилась с ним в фильме «Небесные ласточки». Это был своеобразный парафраз на старую оперетту «Мадемуазель Нитуш». В Америке, стране мюзиклов, сколько таких двойников. «Miss Saigon» — это сюжет оперы «Чио-Чио-сан». А мюзикл «Nine» сделан по фильму Федерико Феллини «Сладкая жизнь».