Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия

— Мы с твоим супругом, Сашей, в последнее время перестали общаться. Он ушел в работу, ему стало не до дружеских разговоров. Мы тут все заняты, так что это ни в коем разе не упрек. И в какой-то момент я ощутил одиночество. У меня есть дочь, и не одна, и жена, а по сути, я… ну, я остался один. Мне не с кем поделиться, вылить свои эмоции, освободить душу, хотя иногда я позволяю себе согласиться с тем, что так намного лучше, так намного безопаснее.

— Валерий Алексеевич, я вас не понимаю.

— Зови меня просто Валера.

Девушка потупилась и смутилась:

— Но вы же старше…

— Мы здесь все равны.

Мила позволяла себе с этим согласиться.

— И что же вы… ты от меня хочешь?

“Все равно он не признается, по какой-такой причине здесь находится его дочь”

— Я спрашиваю это не из-за простого любопытства, я понимаю, насколько тебе сейчас трудно, и, судя по всему, на душе у тебя какой-то камень, поэтому ты ничего рассказывать не хочешь. Ну и, скорее всего, ты уже с кем-то делился своими переживаниями, но тебя не услышали и не поняли, поэтому ты обратился ко мне.

— Мне нужно, чтобы ты присмотрела за девочкой, — произнес академик, когда девушка окончила свою тираду. — Я уже обращался с этим к твоему мужу, но он меня не понял и отказал.

Понимаешь, в чем дело, моя дочь не так проста, как кажется. Я боюсь, что рано или поздно она поставит не только себя и меня под удар, но и всех нас. Я думал, что Александр Александрович мне в этом поможет, но он не готов помочь мне решить эту проблему.

Моих знаний недостаточно, и, если честно, я поставил свои профессиональные качества под сомнения…

— Прости, но я опять не понимаю, куда ты клонишь…

Их беседу нарушило появление заспанной девочки.

Она громко зевнула и посмотрела на парочку слегка удивленными глазами.

— Поздоровайся, это Мила. Я попросил ее присмотреть за тобой.

Малышка недоверчиво осмотрела Милу с ног до головы.

— Понимаешь, золотце, я здесь ненадолго. Мне предстоит скоро уехать.

Девчушка насупилась, поджав губы.

— Я понимаю твои чувства и приму их в расчет, но сделать пока что ничего не могу. Тебе лучше остаться здесь.

После

Раиса доплелась до кровати и рухнула на постель, не раздеваясь.

Разум погрузился в черную бездну, где не осталось места ни для ярких сновидений, ни для бурных, полных боли, воспоминаний.

Просто темное, бесформенное, нечто.

Оно затягивало все глубже и глубже, превращаясь в темное озеро с большими и постепенно исчезающими кругами.

— Нет, она не умерла, она просто спит. Но это такой страшный сон…

“Васенька?..”

И тут всплыли недавние события: радиологическое отделение, столица, погруженная в хаос, любимый муж, покрытый ожогами и чудовищными язвами, медленно превращающийся в ходячий труп.

И бездонные синие глаза маленькой девочки, смотрящие на еле живого пожарного через пленку барокамеры.

Раиса пришла в себя через трое суток.

— О господь благочестивий, наконец-то ты пришла в себя!.. — охнула матушка, всплеснув руками. — Я уж думала, ты умерла, господь милосердний, отче наш, нехай освятиться iм`я твоє…!

— К сожалению, я еще жива. — Девушка встала и огляделась вокруг. — Мне до сих пор не верится, что все это произошло на самом деле. Моего Васеньки больше нет!.. Я потеряла всякий смысл жить. У нас осталась только Наташенька… у меня только она осталась. — Она приложила руку к животу.

— Грех так говорить, доченька! Бог не дает испытаний, что нам не по силам!

— Тогда почему Бог все это допустил? Почему Он не смог ничего остановить? Изменить?! Почему Он ничего не сделал, что мы с тобой не страдали?!

— Не гневи Бога, доченька. Все самое страшное позади.

— Сомневаюсь.

Однажды во сне к Раисе пришла умершая пару лет назад бабушка. Она наряжала новогоднюю елку и насвистывала веселую песенку, вешая красивые и блестящие шары.

— Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас только лето!

— Так надо. Скоро Васенька ко мне придет. И Наташенька тоже.

Раиса попыталась ухватиться за остатки уходящего сна, но, открыв глаза, перевернулась на другой бок, и, уткнувшись носом в подушку, тихонько заплакала.

Сердце щемило, душу терзала острая боль, будто кошки когтями прошлись. Или грудь изрезали кинжалами, и алая кровь сочилась из ран, окропляя землю.

— Доброе утро, Раечка.

— Доброе утро, маменька.

— Ты выглядишь еще хуже, чем вчера. Не терзай себя, доченька! Мы не в силах ничего изменить. Лучше сходи в церковь поставь свечку, помолись за душу Васенькину, пусть будет небо ему в облаках.

— Вася приходит ко мне во сне, зовет Наташеньку. А она такая большая уже!.. — девушка смахнула слезы кулаком. — И она еще не родилась, и… такая красивая девочка, с длинными волнистыми, как у Васеньки, волосами, и я…

О мой бог!

— вскакивает и подходит к окну —

Как же я люблю его, маменька, ты не представляешь, как!.. Никто так не любит, как я его люблю!..

— уже спокойнее —

Васенька, весь в белом, и наша еще не родившаяся дочка, Наташенька, такая большая. Они смеются, и Вася весело подкидывает Наташу… и…

— замолкает, тяжело вздыхая —

И я понимаю, что счастье это так… просто…

Так просто!..

— снова плачет —

Потом я долго бродила с ним по воде. Долго-долго.

“Ты не плачь, пожалуйста”, сказал он мне.

А я не могу! Я чувствую, как мое сердце разрывается на куски, как мне тяжело осознавать, что я похоронила любимого мужа, что мне придется растить нашу дочь одну, что мне придется все ей рассказать… как все было…

И мне снова хочется плакать.

***

Спустя два месяца Раиса приехала в Москву и прямо с вокзала направилась на кладбище.

“Кто нам возместит ущерб, кто?! Кто вернет нам наших мужей, отцов, сыновей? Стоит ли ваш чертов атом жизней наших близких?!”

Рая присела перед могилой мужа и вдохнула хвойного воздуха, принесенного порывами ветра.

Искусственные цветы наравне с живыми бутонами склонились к могилке, подчиняясь законам природы.

Небольшая ладанка давно погасла.

По щеке потекла слеза.

Рая дрожащей рукой провела по гранитной, гладкой, поверхности, собирая в ладонь мелкие капельки воды.

— Почему же ты оставил меня? Неужели нам не суждено быть вместе?

Откуда-то подул ветер, растрепав кудрявые волосы. Тщательно собранные пряди рассыпались по плечам, а плотная резинка спала на землю.

Очередной порыв больно ударил по лицу.

Девушка в спешке, подобрав с земли резинку, принялась приводить себя в порядок.

— Это ты, ты, воспитал такого сына! — Раиса невольно обернулась, услышав неподалеку ругательства. — Это все он, он, взорвал эту чертову станцию! Если бы не он, мы бы и дальше жили спокойно, motherfuckers!

Пожилой мужчина в ответ лишь горько вздыхал и буравил взглядом могилу сына — такого же молодого человека, как и ее Васенька: они лежали вместе в радиологическом отделении и умерли почти в один день.

Раю возмутило поведение прохожих, что тыкали в несчастного старика пальцем и называли его последними словами, да еще какими, иностранными!

— Прекратите, это некрасиво!

Раиса вскочила, намереваясь отогнать невоспитанную молодежь, но резкая боль пронзила ее насквозь, заставляя согнуться в три погибели. Она рухнула на колени, приложив руки к животу, и едва не ударилась лбом об асфальт, когда тот самый пожилой мужчина не подхватил ее под руки и не понес в сторону автомобиля.

***

— Рожать приезжай к нам!

— А куда я такая еще поеду?!

Рая неохотно вынырнула из глубин собственного разума.

Перед глазами бегали белые “мошки”, картинка плыла, покрываясь мутными всполохами и грозя оборваться в любую секунду. Слабыми руками она схватилась за обрывающуюся нить и попыталась “вынырнуть”, жадно глотая ртом воздух и цепляясь пальцами за ускользающее сознание.