Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия

Плавное и одновременно усыпляющее течение нарушил брошенный мелкий камушек, который Марина подцепила носком сапога, чтобы с любопытством посмотреть на расходящиеся по воде круги.

Раздался едва слышный “бульк!”, а затем все снова стихло.

— Когда пруд заполняли, — один из парней достал зонд с прибором, — вода затопила карьер по добыче песка и Нагорцы. По ту сторону, — он неопределенно махнул рукой, — осталась часть их кладбища. Здесь всегда много моллюсков, рыб, микроорганизмов всяких. Живут как видишь. Радиация не сильно их зацепила.

— Да, только вот на дне большое количество обломков, и их нужно каким-то образом достать. И радиоактивность здесь ой-ёй-ёй. Легасов вместе со своей компанией постоянно берут пробы воды, говорят, в ней много тепловыделяющих веществ и радиоактивной пыли. Так что, не соблазняйся красивым видом, здесь полно “подводных камней”.

— Я заметила, что Легасова тут не особо жалуют. Личная неприязнь?

— Девчонку видела?

— Темноволосую которую?

— А у нас есть другая?

— Может быть и есть. А причем здесь она-то?

— Да все при том! — повысил голос другой солдат. — Это маленькое исчадие ада дочь нашего дорогого академика Легасова!

— А ты что, со свечкой стоял? — усмехнулась Марина, сложив руки на груди.

— А разве это незаметно? Они же как две капли воды похожи друг на друга!

— А я похожа на Золушку. И что?

— С тобой бесполезно разговаривать…

— Мы закончили. Пойдемте.

***

В тот день Сергей впервые был допущен в чернобыльский штаб.

Показав часовому — обтерханному и апатичному “партизану” — свой пропуск (прямоугольник из плотной бумаги с фамилией и инициалами, с пустой круглой печатью, внутри которой был написан только номер), он первым делом направился на поиски местного сортира.

Сортир в штабе, в здании бывшего чернобыльского райкома партии и райисполкома, обеспечивал интимность: кабинки были разгорожены, и даже створки спереди прикрывались.

Сергей уединился. А потом вышел из сортира счастливым (без тени преувеличения!) и понес данные в разведотдел, чувствуя себя могучим, легким и невесомым.

Хватило этого ощущения ровно на десять минут.

“В штабе же должен быть медпункт!”

И намного лучше, чем в лагере!

И активированный уголь там точно есть!

Медпункт представлял собой узковатую комнату с окном в торце. Цивильного вида молодой холеный доктор и молодая же медсестра — девушка с длинными мелированными волосами и с таким большим бюстом, что пуговицы на халате в любой момент могут оторваться.

Завидев лейтенанта, медсестра уткнулась в тетрадь, делая вид, что что-то записывает.

— Добрый день.

Побитые рыжие, бывшие в употреблении, сапоги да еще коробом сидящая новая форма — резкий контраст на фоне стерильного уюта.

Сергей, как можно вежливее и с замиранием сердца, обратился к одному из медработников:

— Добрый день, извините, у вас активированного угля не найдется?

— Прошу меня простить, моя прекрасная Лизавета, — доктор оборвал любезный разговорчик с медсестрой, что застенчиво опустила глаза, а ее щеки покрылись тонким пунцовым румянцем, — как видите, пациенты не заставили себя долго ждать. Как только у меня появится свободная минутка, я приглашу вас в ресторан.

“А этот доктор ничего так, высокий, темноволосый, стройный, да и медсестра ему под стать”

Доктор тем временем немного покопался в шкафчике и подал лейтенанту заранее отрезанную полоску с двумя таблетками.

— Э-э-э… а еще не найдется?

— Ну, вообще-то, мы по столько не даем… — уже протягивая еще одну полоску с двумя таблетками.

“Четыре таблетки, вся упаковка, десять штук, стоит по четыре копейки! О бессмертная, в отличие от своих пациентов, бессмертная советская медицина!”

И, протягивая лейтенанту жалкую полоску, доктор и медсестра обменялись понимающе-насмешливыми взглядами.

Они-то отлично себя чувствовали…

“Чтоб вы усрались!!”

Сергей, собрав в кулак всю свою волю — или чем там приходится сдавливать потроха! — не спеша, неторопливо, держась из последних сил, спрятал шелестящие полоски в офицерскую сумку.

“Не хватало только в главном штабе…!!!”

— Большое спасибо, — ответил он, как можно обаятельнее улыбаясь, — а то самогон такой вонючий, просто сил нет. Теперь хоть есть чем почистить. Спасибо от всего коллектива. Выручили. Выпьем за ваше здоровье. Обязательно.

Защелкнув сумку, лейтенант честно, прочувственно заглянул доктору и медсестре в глаза. Затем закрыл дверь — неторопливо, с достоинством, вполне благополучный и уверенный в себе человек.

И пулей бросился в сортир.

***

“В три часа дня, Иваново, Московский сквер”

[приписка]

“Ты же хотел меня видеть, верно? Теперь появился повод. Я уже давно не виделся со своим старым другом, академиком Легасовым”

Асфальт потемнел от недавнего дождя. Над городом собрались дождевые облака, грозя вновь обернуться настоящим летним ливнем. Царил полумрак, как в поздний вечер, закрыв темной пеленой яркое солнце. На скамейках блестели крупные капли воды, что скатывались с гладкой деревянной поверхности.

Мимо проходили люди, прикрыв головы зонтиками. Никто из них не обращал внимания на темноволосого высокого мужчину, одетого в элегантный черный костюм — пиджак, жилетку и брюки, — и его спутницу, совсем еще молоденькую девчонку с длинными темно-русыми волосами и в солнечных очках. На ней красовалось кожаное пальто — это выглядело издевкой на фоне тотального дефицита в стране.

Каблучки стучали по тротуару. Губы, густо накрашенные темно-коричневой помадой, растягивались в довольную улыбку.

Сквозь коричневатые стекла нельзя разглядеть блеск зеленых глаз.

Маленький носик смешно подрагивал, стоило девушке нахмуриться.

— О, Валерий Алексеевич Легасов, мой старый друг! — Долгожитель распахнул объятия, когда к нему приблизился мужчина с мрачным лицом.

Широкий лоб украсили глубокие морщины.

Поправив толстые очки, ученый устало спросил:

— Я так понимаю, ты вызвал меня для того, чтобы обсудить предстоящий доклад, что пройдет в Вене?

— А еще ты сам требовал встречи. — Долгожитель спрятал руки в карманы брюк.

Тут Легасов неожиданно рассвирепел:

— Требовал, еще как! Мне нужны объяснения!..

В ответ раздался тяжелый вздох:

— Какие еще объяснения?

Валерий побагровел:

— Как моя дочь оказалась в реакторе!

Долгожитель отвернулся, поджав губы.

Валерий буравил его спину испытывающим взглядом, сжимая и разжимая кулаки, готовясь напасть на обидчика своей дочери.

— Твоя дочь, говоришь… хм-м…

Белые всполохи погрузили сквер в молочную пелену.

Сгустки отступили, вырисовывая медицинскую кушетку, на ней — забинтованную маленькую девочку.

Веки малышки были прикрыты.

Кроваво-красные губы выделялись на бледном лице.

Рядом стояла капельница и стул.

— Если это твоя дочь, зачем же ты ее бросил? Разве ты не знал, что она попадет в плохие руки?

Легасов изменился в лице, впившись взглядом в свою, лежащую на кушетке, дочь, не в силах произнести и слова. Руки похолодели, и даже кровь застыла в жилах от осознания, что эта маленькая, ни в чем не повинная, девочка по его вине оказалась в чернобыльском реакторе.

Валерий дрожащими пальцами снял очки.

Одинокая слеза прокатилась по щеке, оставляя мокрый след.

— Алина…

Долгожитель усмехнулся, с издевкой поглядывая на побледневшего академика.

— Папа не хотел так с тобой… поступать…

“Этот умный мужчина плачет, потому что осознает, что он натворил. И ему предстоит разгрести эту кучу дерьма, пока не станет хуже, — мужчина обернулся и посмотрел на девушку. Та только едва заметно кивнула, — если, конечно, сможет. Мы с Лизой не дадим ему это сделать”

— Я бы хотел предупредить тебя, дружочек, что на венском докладе не должно прозвучать ни моего имени, ни всего того, что ты наблюдал в подпольных лабораториях. Ты меня знаешь, я как тень, есть везде и всюду. Тебе предстоит потратить не один год своей жалкой жизни, чтобы осознать, что ты натворил. А твоя дочь, — долгожитель подошел к кушетке и слегка погладил пальцами по забинтованной руке, — отлично справляется с заданной ей ролью. Ты не представляешь, как долго я этого ждал…