Люди солнца - Том Шервуд

– Прекрасная мастерская! И превосходная мебель!

– Но цены? Мне жена рассказывала – семьдесят восемь процентов себестоимости мебели составляет только цена за ваше дерево. Я не вполне понимаю, что это значит, но мой друг Давид Дёдли сказал однажды по этому поводу одно только слово: «грабёж».

– О, мой добрый барон. Вы позволите мне вас так называть? Комизм случая в том, что сейчас вы сдерёте с нас неимоверную цену за русский лес, если согласитесь продать хотя бы десяток мачтовых стволов.

– Вот как. Несколько дней назад Давид мне сказал, что каждый мачтовый ствол в Бристоле на строжайшем учёте. Их приходится заказывать на корабельных верфях в Амстердаме и ждать иной раз и до года. А вы хотите сразу десяток?

– За любые деньги, – ласково склонив на бок голову, сообщил Джордж.

– Послушайте, мистер Лэнгли. «Бристольский лес» – солидная компания. У вас есть корабли. Почему же вы сами не привезёте лес из России?

– Но откуда же мы его возим?! Неизменно из Петербурга! Но местные купцы никогда не дают хорошего леса! Сучья, конус! А хочешь заготавливать сам – немедленно натыкаешься на то, чему русские научились, побывав в нашей стране: за мужиков-лесорубов оплата плюс взятка, за отвод хорошей делянки оплата плюс взятка, за клеймение предпочтительных стволов оплата плюс взятка… за сани, за погрузку, за фураж, за разгрузку, за склад, торговый налог, гостевые! Отчего набегают-то эти семьдесят восемь процентов? А ваш лес – уже тут, в Англии. И без сучков, и с нулевым конусом! Я никогда в жизни не видел столько изумительно-прекрасного леса. Так много и сразу!

– Хорошо, – сказал я ему. – Завтра я еду в город, там у меня одно неотложное дело. Нужно пристроить троих крепких ребят матросами на корабль…

– Мы возьмём!

– Это приятно. В порту я сделаю подсчёты и, если останутся, продам вам… три мачтовых ствола. На полный корабельный комплект. Фок, грот и бизань. И приму у вас заказ на поставку леса категории «А».

– Это больше, чем я мечтал добиться при первой встрече, мистер Шервуд! Благодарю за беседу. До завтра!

Гость куртуазно раскланялся, подозвал кого-то, кажется, кучера, и вышел из цейхгауза. Я же торопливо нашёл взглядом Тая, кивнул ему и мы, стараясь не торопиться, прошли в лесопильню.

Землекопов мы увидели в лихорадочном волнении. Торопливо разматывая верёвки, Гобо и Баллин спускали их вниз.

– Не к чему привязывать! – скрипучим голосом говорил горбун. – У бочки нет никаких ручек!

– Ка-ак-нибудь! – торопил его Чарли. – Как-нибудь да привяжем!

Мы с Таем переглянулись. Вставили камень на место. Заразившись от землекопов их азартом, прошли в конюшню, сделали небольшие приготовления. И, ведя запряжённую в телегу лошадь, дошагали до гончарного двора.

До какой только возможно степени сделав равнодушный вид, я вошёл во двор и, не обращая внимания на оцепеневших от растерянности малышей, протянул Гобо кусок каболки с привязанными на концах крючками.

– Верёвки двумя петлями надеваете на края бочки?

Гобо кивнул.

– А они соскальзывают?

Он снова кивнул.

– Сцепите их вот этими крючками, тогда они не соскользнут. Меня этому научил на необитаемом острове старик Нох.

Гобо полез в яму, вернее, Тёха осторожно спустил его туда. А Тай провёл вокруг ямы и куч свежей чёрной земли лошадь и остановил её головой к воротам, телегой у ямы. К этой телеге я привязал верёвки. Спросил у Гобо:

– Сцепил?

– Моо-жно! – из-под земли глухо крикнул он.

Тёха, лёжа на животе, протянул вниз руку и вытащил его на поверхность. Тай тронул лошадь… Миг, другой – и из ямы выплыла чёрная от покрывавшей её земли бочка. Быстро схватившись, мы с Тёхой выкатили её на край. Тяжёлая! А Чарли, Гобо и Баллин вцепились, как муравьи, в лежащее неподалёку бревно и потащили его к яме. «Быстро учатся малыши!»

«Гомм!» ударило в дно ямы бревно.

– И-и-щё е-есть!! – завопил Чарли.

И, пока мы с Таем вкатывали бочку на телегу, Тёха откопал вторую. Вытащив её и поставив торцом на телеге рядом с первой, мы неторопливо двинулись к каминному залу.

– Кто придумал следить за ищейкой по золоту? – дружелюбно спросил я у Чарли. – Не ты ли?

– Не я, – огорчённо вздохнул он. – Это Баллин.

Подъехав к каминному залу, я на минуту забыл о новой находке. Подняв голову, я смотрел, как русские моряки покрывают черепицей острую крышу над весёлым, желтеющим свежеструганными брёвнами зданием, которого вчера ещё не было. Над свеженькой, мокрой ещё кирпичной трубой поднимался прозрачный голубой дым.

– Черепицу с какого-то сарая сняли? – спросил я у Тая.

– Нет, – ответил он. – Склад есть, забитый до потолка черепицей. И дрова, в другом месте. Нужно идти смотреть, мастер.

– После сходим, – торопливо сказал я и подошёл к бочкам. Сказал мальчишкам: – Найдите Иннокентия, он был в конюшне, и Робертсона, он у печей, вероятно. Снимать будем осторожно: вдруг там что-то хрупкое.

Они торопливо метнулись к печам и в конюшню.

Послышались тяжёлые шаги, и подошёл Ярослав. Он нёс огромную охапку ровно напиленных, отменно сухих дров.

– Мальчишки ещё один клад нашли, – сообщил я ему, отнимая половину охапки.

Мы прошли в чудесно выросшее возле каминного зала здание. Первый бревенчатый квадрат – просто квадрат, с длинной и широкой лавкой вдоль одной из стен. В противоположной стене – низкая, из толстых плах дверь. Отворив её, Ярослав шагнул внутрь, и я шагнул тоже. С грохотом сбросив дрова, выпрямился, осмотрелся. Две небольшие железные печи, обложены двумя холмами из круглых булыжников. На печах стоит большой водогрейный котёл. Новенький, из портового литейного цеха. Липкий жар мгновенно охватил меня и выбил пот. Ярослав присел, открыл дверцы печек и загрузил их багровые животы новой партией дров. Две железных трубы уходили в стоящий на отдельном фундаменте широкий и плоский кирпичный дымоход.

– Ещё один клад? – весело спросил Ярослав. – С детства мечтал увидеть хоть один.

– Сейчас увидишь. Бочки ещё не вскрыты, я сам не знаю, что там внутри. Может, и безделица какая. Но закопаны были глубоко.

Мы вышли. Зимний воздух обжёг меня, особенно холодный после банного пекла. У телеги были и Тай, и Робертсон, и Носатый. Бочки уже стояли на земле. Я кивнул, и немедленно молот и зубило зазвенели о массивные обручи. Сняв их, выломали крышки.

– Воск! – воскликнул влезший на телегу, чтобы лучше всё рассмотреть, дрожащий от нетерпения Чарли.

– Воск, – подтвердил Робертсон. – Недостаточно ценная вещь для того, чтобы зарывать её в землю.

– Что-то залито воском в бочках, – сказал убеждённо Носатый. – Будем выковыривать?

– А если там что-то хрупкое? – возразил я. – И, подумав, с силой потёр друг о дружку ладони и спросил у Ярослава: – В банные двери пройдут?