Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По прошествии примерно полутора лет с тех пор я часто вспоминаю, как мне повезло заглянуть в мир Шейна – и в мир китов. И вот, находясь вдали от того синего моря, я вдруг получаю по электронной почте письмо от Шейна:
«Думаю, ты будешь рад узнать, что Иона по-прежнему с нами и подрастает, Диджит сумела избавиться от своей веревки и получила шанс дожить до счастливой старости – и, как единственная самка в потомстве, со временем возглавить семью. Похоже, что уровень смертности понемногу становится уже не таким высоким».
Да – я очень рад узнать это.
Сфера вторая:
Сотворение красоты
Красные ара
Не бывает совершенной красоты без некоторой странности.
Сэр Фрэнсис Бэкон
Как красно-желто-синие кометы, они пронеслись у нас над головами. Вылетев из девственной чащи, они преодолели широкую реку и направились к бескрайнему лесу, который высится на другом берегу. Это огромные, невероятно красивые птицы, порождения и обитатели мира, который и сам почти неправдоподобно прекрасен. И вот что меня поражает больше всего – то, как бросаются в глаза соединяющие этих птиц эмоциональные узы. Красные ара склонны держаться парами; стая из 12 особей явным образом состоит из шести пар, и члены одной пары летят иногда так близко друг к другу, что кажутся единым существом с четырьмя крыльями. Мне хотелось узнать побольше об этих птицах, таких романтичных и эмоциональных с виду. Потому я вернулся сюда, рассчитывая задержаться подольше и размышляя вот о чем: а что, если такая глубокая привязанность ара друг к другу и их исключительная внешняя красота каким-то образом связаны между собой.
Красота
Глава первая
Два красных ара весьма осложняют наши попытки позавтракать. Вот уже около двадцати лет здесь, в Перуанской Амазонии, попугаи Табаско и Иносенсио снуют туда-сюда между миром дикой природы и миром, населенным людьми. Этим утром они вполне профессионально трудятся среди вынесенных на улицу обеденных столиков возле гостиницы для туристов при Исследовательском центре Тамбопата: перескакивают с балок на перила и выискивают слабые места в нашей обороне, нацелившись на блинчики, рис и булочки.
Поднимаясь с места, Дон Брайтсмит просит меня: «Постереги мою тарелку, пожалуйста». Пятидесятилетний Брайтсмит со своей седеющей бородой и бейсболкой выглядит именно так, как должен выглядеть ученый-биолог, занятый полевыми исследованиями. Вместе с женой, Габи Виго, Дон сейчас руководит изучением свободно живущих ара в окрестных дождевых лесах. Габи – перуанка, Дон родился в США. Они познакомились 15 лет назад на одной конференции. Сейчас с нами за столом сидит другой их крупный совместный проект – дочь, пятилетняя Мандилу.
Примерно 25 лет назад прежние исследователи, работавшие здесь, в Тамбопате, за три года спасли около 30 птенцов двух видов ара. Все они были кто вторым, кто третьим в выводке, и родители их не кормили. Ученые вырастили их сами. Эти попугаи получили прозвище «чикос» – «детки». Их свободу никто не ограничивал; они с легкостью вернулись в дикую природу, нашли себе диких партнеров, обзавелись гнездами. Но и своих корней они тоже никогда не забывали – частенько возвращались в исследовательский центр и подворовывали еду.
Даже на взгляд стороннего человека каждого ара легко опознать. У двадцатитрехлетнего Табаско на шее виднеется пятнышко. После каждой из двадцати с лишним линек, которые он перенес за свою долгую жизнь, одно перо вырастало белым. Гостиницу при исследовательской станции он навещает едва ли не каждый день. По отношению к Иносенсио, который на два года старше и тоже часто бывает здесь по утрам, он занимает подчиненное положение.
У Иносенсио один глаз отчетливо миндалевидной формы, а цвет синих перьев особенно темный и насыщенный. Характерная для красных ара желтая шаль на спине у этого попугая необычно широкая – он словно облачен в солнечную мантию. Крупный, тяжелый, он ведет себя с несколько вызывающим нахальством. Впрочем, и в положительных качествах ему не откажешь: когда он жил в паре с Чучуи, то насиживал кладку, что большинству самцов ара вовсе не свойственно.
Мужчина по имени Маноло, который принес наш завтрак, энергично отгоняет «чикос» с помощью бутылки-опрыскивателя. Этот трюк знаком попугаям, они воспринимают его вполне спокойно. У Маноло есть и другие дела; а у «чикос», отдыхающих после гнездового сезона, хватает и времени, и терпения. Одно свойство их характера совершенно зачаровывает меня: какие они одновременно ручные и дикие, изгои и баловни! Они живут на свете уже давно и явно благоденствуют.
Следом за ними прибывает и двадцатичетырехлетняя Чучуи. Ее алую головку украшают несколько зеленых перьев, а крылья у нее скорее бирюзового оттенка, а не синего, как у большинства других красных ара.
Я встаю с места и спрашиваю у Габи, не принести ли ей чего-нибудь. Стоит ей обернуться, чтобы ответить, как Иносенсио обрушивается на тарелку малышки Мадилу. Габи вскакивает, машет руками, а потом, закатывая глаза, поясняет:
«Видите, Иносенсио специально нацелился на нее, потому что она маленькая! Да еще блинчики! Он сам не свой от блинчиков. Так и будет вертеться вокруг, пока не стащит хоть один. Табаско в этом смысле не такой нахальный. А уж Иносенсио своего не упустит».
Как бы хорошо Мандилу ни знала «чикос», они все же сумели ее напугать. Неудивительно – по сравнению с ней они просто огромные. И такие шустрые! Кроме того, они бесцеремонно попрали ее чувство собственности.
«Это же был мой блинчик», – доказывает она, заливаясь слезами.
Я объясняю ей ситуацию на ее собственном примере: вот она видит блинчик на тарелке, которую поставили перед ней, и берет его себе. Точно так же поступил и попугай. Ты захотела блинчик – и взяла; он захотел – и тоже взял. К моему удивлению, Мандилу это объяснение вполне удовлетворяет.
«Ничего страшного, – говорю я, – возьми себе другой».
* * *
Я приехал сюда специально ради горстки этих роскошно огромных и красочных длиннохвостых птиц, населяющих Центральную и
