Людмила Гурченко. Танцующая в пустоте - Валерий Кичин

Гурченко постоянно возвращается к этой теме в своих интервью. Не жалеет красок, чтобы описать это состояние. Но урожай скуден: в настоящих музыкальных фильмах она, можно сказать, почти не играла: их уже не снимали. После «Карнавальной ночи», спустя много лет, «Мама». Снова спустя много лет – «Рецепт ее молодости». Всё.

Тем, что ее музыкальному дару удалось хотя бы частично осуществиться, мы обязаны телевидению. Здесь она снялась в водевиле «Соломенная шляпка», в опереттах «Табачный капитан» и «Цирк зажигает огни», в новой версии «Мадемуазель Нитуш» – фильме «Небесные ласточки», в ревю «Волшебный фонарь», в нескольких «Бенефисах»…

В «Небесных ласточках» она была Кориной – капризной, скандальной, взбалмошной примадонной, привыкшей к успеху и поклонению. Она появлялась на репетиции оперетки, написанной ловким Селестеном – Флоридором, лениво проходила меж кресел, лениво поднималась на сцену и, едва намечая танец, все так же лениво, с томной небрежностью мурлыкала:

Как-то утром на рассветеШел с Бабеттою Кадэ…

Приблизительно мурлыкала, делая глазки, приблизительно похохатывала, где нужно, приблизительно кокетничала, совершенно уверенная в том, что мир у ее ног. И конечно, срывала подобострастные аплодисменты кордебалета. Покрикивала, на правах звезды: «Надо репетировать! Что для вас важнее – сон или искусство? – И сразу, в той же повелительной интонации: – Едем ко мне!» И выразительно смотрела на перепуганного Флоридора.

Два-три штриха – и вся натура опереточной дивы как на ладони. Она совершенно бездарна, эта расчетливая Корина, с ее звездными замашками и глупеньким хохотком. Потом ее, по ходу фильма, сменит в этом номере про Бабетту юная Дениза, мадемуазель Нитуш, которую и ждет, в пику зазнавшейся примадонне, оглушительный успех.

Здесь Гурченко и показала, в чем разница между актрисой музыкального жанра и актрисой драматической, пусть даже и поющей под чужую фонограмму, как это тогда делалось в многочисленных, но беспомощных экранизациях оперетт. Ей нужно было спеть свои куплеты так, чтобы мы поняли: звездный час давно позади, а сейчас это просто ленивое и вздорное существо.

Драматическая актриса сыграла бы эту взбалмошность, а потом – плохо спела, продемонстрировав отсутствие голоса. И мы получили бы нужную информацию о скудости таланта Корины. Но это не имело бы никакого отношения к жанру оперетты, потому что там все заложено именно в музыке. Там нельзя плохо петь, даже если нужно показать, что героиня плохо поет. Так клоун, изображая пьянчужку на канате, мастерски играет неумелость, и это мастерство для зрителей очевидно. Будь он и впрямь неуклюж там, под куполом цирка, зрелище было бы тягостным или страшным, но не веселым, не обаятельным, не комедийным.

Гурченко пела свой номер блистательно. Это была утонченная, бурно талантливая пародия на бездарность. Была в ней бездна иронии и точных наблюдений над тем, как ведут себя, как смотрят на прискучивших поклонников, как вспыхивают ревностью, как держат мизинчик и как поют на репетициях эти вчерашние «звезды», когда им давно пора закатиться:

Все хотят быть с Жанеттнепременно тет-а-тет…

И хотя по сюжету очаровательная Дениза одерживает над Кориной победу, актриса Ия Нинидзе, при всем ее обаянии, пластичности и тоже несомненной музыкальности, все-таки уступала Гурченко в артистизме и цельности образа. Нинидзе играла только половину роли – вторую половину доверили исполнительнице вокальной партии. Полных успехов в таких случаях не знает вся история кино…

На эстраде, в музыкальных фильмах, в «Бенефисах» Гурченко теперь прежде всего комедийная актриса. Острохарактерная, любящая пародию, гротеск. Ирония делает остросовременным ее ощущение какого-нибудь рвущего страсти в клочья, знойного старого танго, какой-нибудь роскошной эстрадной эксцентриады начала века… Актриса как бы посмеивается над своим пристрастием ко всему этому миру музыкального «ретро», над общей нашей милой слабостью – идеализировать ушедшее и по нему ностальгировать.

Но относится к этому ушедшему очень серьезно. Иначе не было бы ее «Песен войны», ее «Любимых мелодий» – телепрограмм, где перед нами не просто песни и мелодии, но само время.

Мог бы возникнуть, наверное, удивительный фильм, соединись однажды ее музыкальное дарование с драматическим.

Поэтому так тянется она к жанру мюзикла. Еще в 1975 году, когда мюзиклы внезапно расцвели пышным цветом на драматических сценах, телевидение понемногу стало осваивать этот жанр, и даже кино, казалось, испытывало на этот счет некоторые смутные надежды, Гурченко решительно и безоговорочно заявляла:

– Я считаю мюзикл самой активной формой художественного отражения современной жизни. Пусть актер не обладает певческими данными – это бывает. Но музыку он должен чувствовать нутром своим! Это должно быть в его крови!

И дальше, снова о мюзикле, но важное для понимания всей ее актерской практики:

– Что такое пластическое самочувствие актера в мюзикле? Это его способность пластически мыслить – то есть передавать в пластике мысль: тело доигрывает все, чего не успеваешь сказать. Тело должно «звенеть»! В идеале номер в мюзикле – подобие пластической импровизации. Она целиком подчинена эмоциям, и в ней развиваются самые глубинные мотивы человеческого характера – самые скрытые, противоречивые, самые контрастные…

Весь творческий организм Гурченко, весь ее темперамент были идеально приспособлены для такой импровизации. Она могла, конечно, и просто копировать, скажем, показ балетмейстера или подсказанную режиссером характерность. Делала это с блеском, тут же умножая достоинства находки и охотно импровизируя на заданную тему. Но это было ей неинтересно, как большому художнику неинтересно копировать чужое полотно. Балетмейстер Валентин Манохин, много работавший с ней и в «Бенефисах», и в музыкальной сказке «Мама», и в мюзикле «Рецепт ее молодости», признавался:

– Мне очень нравится ее способ осваивать танец! Она внимательно посмотрит показ, но повторять в точности не станет. Вижу: прикидывает, примеряет рисунок на себя. А потом танцует уже совершенно по-своему: и то же – и не то. Будто сама придумала, будто с этим родилась – так естественно теперь выглядит каждое движение. Идеальная актриса для мюзикла!

Эта самостоятельность позволила Гурченко выработать свой подход к решению актерских задач: так, мы видели, рождались и ее драматические роли. Подход мог бы стать школой – но, увы, актеров такой эмоциональной возбудимости и внутренней музыкальности, такой пластической выразительности и ритмической изощренности до странного мало.