Северная война - Василий Сахаров

  Рыцари топали по дороге, и под их шагами вздрагивала земля. Стройные стальные колонны казались несокрушимыми монолитами и должны были внушить трепет врагам. Однако вскоре эта четкость была нарушена. Перед рыцарями оказались горы трупов, над которыми кружили несметные полчища воронов и прочих стервятников. Ровной дороги дальше не было, и отряды аристократов поползли к валам вразброд, десятками и сотнями. Конь короля при этом заартачился. Мощный брабантский жеребец, который не раз участвовал в турнирах, раздувал ноздри, которые улавливали запах крови, и пятился назад. Лошади свитских и охранников Конрада тоже остановились, и король приказал спешиться, после чего продолжил путь пешком.

  Подобно своим верным рыцарям Конрад Гогенштауфен ступал по телам мертвых людей и слышал вокруг себя стоны умирающих. Вокруг него витала смесь из сотен неприятных ароматов, и опытный воин понимал, чем наполнен воздух, дерьмом и кровью, сырым мясом и трупным ядом. Вдыхать все это король не любил, но он с юности участвовал в боях и потому упрямо шел вперед, совершенно незаметно пересек ров, который был прикрыт трупами, добрался до первого оборонительного вала и по шаткой хлипкой лестнице взобрался наверх.

  Повелитель германцев оказался на возвышенности. Его взгляд пробежался по остаткам Береговых Морин и он схватился за голову. Между первым и вторым валом, за которым венеды прятали свои катапульты и стрелометы, было три копейных броска, и на этом пространстве полегла добрая четверть его армии. Тысячи мертвых тел устилали намокшую от крови землю и, несмотря на то, что его воины все же смогли зацепиться за следующую позицию противника, король понимал, что размен потерь был один к десяти не в его пользу, и это в лучшем случае.

  Впрочем, Конрад был сильным человеком, и он ожидал чего-то подобного. Поэтому король сохранил твердость духа и приказал своим рыцарям взобраться на второй оборонительный вал венедов и помочь остаткам пехоты добить упрямых славян. Элитные воины короля отправились выполнять приказ, но когда они взобрались на следующий вал, то им навстречу хлынули пехотинцы, которые не так давно доложили, что славян осталась всего горстка.

  - Спасайтесь! - забегая на вершину вала, прокричал кто-то из пехотных командиров и уцепился за лестницу. - Это была ловушка!

  - Какая ловушка!? - удерживая бегущего воина, спросил его один из рыцарей.

  - А ты сам посмотри! - воскликнул пехотинец и кивнул в сторону Зверина.

  Рыцарь вытянул шею и в первых вечерних сумерках увидел, что от столицы бодричей в сторону Береговых Морин идет несколько свежих полков. За лесом из копий и шлемами не было видно горизонта и славян было не менее десяти тысяч. Воин посмотрел на своего повелителя, который находился на противоположной возвышенности и отметил, что взгляд Конрада обращен на озеро. Он проследил за тем, куда смотрит король, и волосы на его голове зашевелились. Вся водная гладь Звериного озера была покрыта парусами, славянскими, на которых красовались рисунки солнца, чудных зверей и древние руны. Это были варяги, которые терпеливо ожидали, пока германцы истекут кровью и потеряют большую часть своей армии, а затем по сигналу князей направили свои корабли к берегу.

  К счастью, вопроса что делать, у короля не возникало. Он отдал своим рыцарям и остаткам пехоты приказ держать оборону в Береговой Морине, а сам направился обратно в лагерь. Однако не успел король до него добраться, как позади загудел воздух, который наполнился криками умирающих в муках людей.

  Король и его свитские обернулись и увидели, что Береговые Морины горят. Длинные языки багрового пламени поднимались к темным небесам и застилали их черным дымом. Конрад не мог понять, что это и почему горит укрепрайон. Он не смог предугадать того, что венеды вовремя оттянут в тыл свои катапульты и стрелометы, а когда в бой вступят рыцари, язычники не станут отбивать валы, а закидают их бочонками с 'греческим огнем', который буквально залил весь бывший рыбацкий поселок жадным жидким пламенем. Повелитель германцев видел то, что передавали ему глаза. Огонь пожирал все, до чего дотягивался, трупы, броню, живых людей и их оружие, и вот на этом моменте Конрад психанул, и его несгибаемая воля дала трещину. Король бегом бросился к своему жеребцу, взгромоздился в седло и помчался в лагерь, а когда влетел в него, приказал своей армии отступать.

  Многие военачальники были против этого приказа, поскольку считали, что есть возможность отбиться. Однако король настоял на своем и войско крестоносцев, прикрыв себя заслонами из рыцарей, легкой кавалерии и вспомогательной пехоты, стало стягиваться к обозам и готовиться к отступлению. Но венеды, которых прошляпила разведка, уже были повсюду. Лесовики из племени линян и полабы, с которыми находилось около пятисот храмовников, перекрыли дорогу на юг. Ободриты, варны и ополчение лютичей атаковали германцев с востока. Варяги, шведы, пруссы, ушкуйники и наемные ирландцы высаживались с кораблей на берег и сходу строили стену из щитов, которая стала отжимать германцев от озера. Конные и пехотные дружины славянских князей по болоту, где имелись скрытые гати, обошли догорающее поселение и напали на лагерь крестоносцев с запада. Вокруг католиков образовалось кольцо, и они были вынуждены продолжить неудачное для себя сражение, которое должно было закончиться их поражением.

  На краткий миг в самом начале ночи, когда язычники ослабили натиск, а затем отошли, все замерло. Германские отряды выстроились вокруг королевского шатра, и конные рыцари были готовы ударить туда, куда им укажет государь. Славяне и пришедшие им на помощь воины других народностей и племен ждали команды наступать. Хрупкая тишина опустилась на поле боя и король, который облачился в доспехи, подумал, что, возможно, венедские князья захотят с ним договориться, и он сможет выторговать для себя более-менее приемлемые условия перемирия, таким образом, потянет время, а потом из империи подойдут новые войска и он все равно разгромит язычников. Однако король ошибался. Князья не хотели мира, а даже наоборот, желали уничтожения врага и вскоре над озером, болотом, лесом, устланными трупами полями и Береговыми Моринами прокатился рев грозных боевых рогов.

  - Ду-у-у! Ду-у-у! Ду-у-у! - протяжный глас всколыхнул венедов, и на лагерь крестоносцев обрушились десятки тысяч воинов, которые знали, что им делать.

  Бодричи и лютичи, поморяне и раны, русичи и пруссы, финны и ирландцы, шведы и норвеги. Все они, позабыв про былые распри и обиды, шли в бой, и над полем битвы повис несмолкаемый гул. Трещали щиты и громогласные боевые кличи сотрясали воздух, трещали подожженные нападавшими шатры и телеги, звенел металл, и ржали лошади. Темнота исторгла из себя обозленную на крестоносцев массу людей, и бешеный натиск славян и их союзников был настолько силен, что германцы не выдержали. Слабые духом воины резервных отрядов и обозники пытались сдаться и погибали. Священнослужители молили о спасении своего бога, но он их не слышал. Шлюх и маркитантов вырезали прямо в фургонах. Брошенных на произвол судьбы раненых католиков добивали. Легкая кавалерия была рассеяна ударом дружины бодричей, а наемники сбились в плотные квадраты, и отбивались сами по себе. Армия рассыпалась и разваливалась на глазах своего главнокомандующего, и тогда он принял очередное решение, которое в тот момент показалось ему единственно верным. Конрад Гогенштауфен собрал всю тяжелую кавалерию и наиболее близких к себе людей, и пошел на прорыв.

  Вздрогнула земля и тысячи рыцарей, краса и гордость Священной Римской империи двинулись на врагов. Сначала кони шли шагом, затем рысью, а после перешли в галоп. Рыцари издавали воинственные крики и над их головами реяли знамена короля. Тяжелые копья опустились, нацелились на оказавшихся перед ними поморянских пехотинцев и вонзились в строй венедов. Копейные наконечники пробивали тела людей вместе со щитами и рассыпались в щепки. Лошади вставали на дыбы и пятились. Кое-кто из рыцарей вылетал из седел и валился под кованые копыта коней. Люди с обеих сторон погибали без всякого счета, и кровь лилась рекой. Но гвардия короля не зря считалась элитой, и рыцари Конрада смогли рассечь и проломить строй поморян. После чего они выехали на дорогу, которая, петляя через леса, могла вывести их в империю, и направили своих коней на юг.

  Огромная масса конных германцев втянулась в лес, и здесь крестоносцев уже ждали. На дорогах были засеки из бревен, а с тыла рыцарские отряды поджимала конница Никлота и дружинники его соседа Прибыслава. Кажется, что выхода из ловушки не было. Но снова гвардия показала себя в деле, и пока часть рыцарей повернула своих жеребцов назад и начала рубку с венедами, передовые отряды спешились и атаковали противостоящих им витязей и племенное ополчение лесовиков. Драка была жестокая, и ценою огромных потерь гвардейцы захватили засеку, а затем раскидали ее голыми руками и король смог продолжить свое бегство.