Виткевич. Бунтарь. Солдат империи - Артем Юрьевич Рудницкий

представители. Достаточно упомянуть, что обороной Герата руководил лейтенант Ост-Индской компании Элдред Поттинджер.

Когда Виткевич находился в Нишапуре, до начала штурма оставалось еще около месяца. Шахской армии предстояло преодолеть расстояние до Мешхеда (120 верст), а затем до главной цели, до Герата – еще около 360 верст. За это время многое могло измениться, однако увиденное Виткевичем на тот момент не обнадеживало. Он с сожалением убеждался в достоверности имевшейся у него информации не только о «медлительности и нерешительности персиян», но и о недостаточной военной подготовке, моральном состоянии шахского воинства. Это отмечалось в письме Далю от 29 сентября:

«24 июля шах отправился с войском против Трухменцев, по направлению к Мешеду[372], ни наш, ни английский посланники не сопровождают его, и послали только младших чиновников. Войска вообще недовольны, есть полки, которые за два года не получили жалования, некоторые из них, не доходя ещё до Тегерана, узнав, что идут против Трухменцев, разбежались. Другие сделали то же на первой станции за Тегераном, и на обратном пути в домах производят опустошения и разбой. Все предсказывают очень дурные последствия сему предприятию»[373].

Виткевич обнаружил, что солдаты и офицеры шаха мародерствовали, насильничали, приводя в ужас местных жителей, а в профессиональном отношении не являлись сколько-нибудь грозной силой. «По всей вероятности очень легко может случиться, – докладывал он Симоничу, – что экспедиция шаха, невзирая на многочисленное войско, может окончиться весьма плачевно. О последствиях неудачи трудно делать заключения, во всяком случае, они будут весьма невыгодны для нашего правительства. Мнение мое по сему предмету, хотя может и не основательное, считаю обязанностью довести до сведения Вашего Сиятельства»[374].

Виткевич не был субъективен, его мнение разделяли современники, а в будущем – ученые-историки. Как писал Н. А. Халфин, персидская армия «была подготовлена из рук вон плохо. Ее техническое превосходство над противником использовалось крайне слабо. Не очень опытные военачальники были склонны к авантюрам и т. д.»[375]. Это стало очевидным уже в ходе операции по захвату небольшого форта Гуриан (после пребывания Виткевича в Нишапуре), открывавшего путь к Герату. Прежде этот форт, по оценкам англичан, считался неприступным и, как уверял Мэссон, персам удалось его занять лишь благодаря своему численному превосходству и предательству[376]. Правда, другие источники, тоже британские, говорили о том, что Гуриан пал в результате кровопролитного сражения и армии шаха понадобилось десять дней, чтобы сломить сопротивление защитников крепости[377].

Потом все пошло куда сложнее.

Даль записал рассказы соотечественников, ставших свидетелями осады Герата. Процитируем: «Войско пришло с шахом 30.000 и более 60-ти пушек. Корпусными начальниками были поставленные шахом пять либо шесть ханов, которые надеялись только всяк сам на себя, других знать не хотели, и всякий делал по себе, что хотел. От этого больше и выходила вся бестолочь. Дай им в команду хоть какую угодно армию, так изведут ее в один поход ни на что, а дела не сделают ни на грош. Ханы эти, коль довелось из воды друг друга вытащить, так один одному бы руки не подал, бей неприятель одного, другие пять, скорее до греха, отступятся с своими корпусами: чур меня, а уж помощи не даст ни один»[378].

Остро переживал из-за военной безграмотности персов и их нежелания прислушиваться к своему квалифицированному мнению Браламберг, возглавивший группу русских военных советников при войске шаха. «Осада этого города (Герата – авт.), в котором находилось лишь около з тыс. афганцев без артиллерии и перед крепостными стенами которого около 10 месяцев стояла и не смогла его взять 30-тысячная армия персов с 6о пушками, потому что они часто игнорировали основное правило искусства осады и еще чаще действовали вопреки здравому смыслу… Сам поход и последующая осада были не чем иным, как едкой сатирой на военное искусство и смешной пародией на правила, которые лежат в основе осады»[379].

Когда Виткевич находился в Нишапуре, многое можно было предугадать, но он отгонял от себя мысли о возможном поражении персов. У него имелось конкретное задание, которое следовало выполнить быстро, четко, с нужным результатом.

Переговоры с сардарами

Следуя напутствию Симонича, в Нишапуре Виткевич дольше, чем следовало, не задержался. «Я сегодня надеюсь пуститься в путь – через Турмез и Каип в Кандагар. Тут начинаются мои Геркулесовския труды. Ежели успею их перебороть, то, возвратившись, похвастаю, – а нет, так поминайте, как звали! Предприятие моё, как можете себе представить, тяжко, но я вполне вознаграждён за труды тем, что удовлетворю совершенно мою страсть к приключениям и новым впечатлениям»[380]. Это строки из письма Далю от 29 сентября.

Нишапур Виткевич покинул 1 октября, проведя в шахском лагере два дня. Такая мобильность не могла не вызвать одобрения Симонича. «Он добился, насколько это возможно, всяческого содействия для облегчения опасного путешествия и, что самое удивительное (если принято во внимание, что персы совершенно не ценят время), через три дня был уже в дороге»[381]. Иван Осипович все больше убеждался: молодой поручик как раз тот человек, который ему нужен для осуществления российских стратегических планов в регионе и нейтрализации враждебных происков британцев.

3 октября Виткевич прибыл «в Турбет, отстоящий от Нишапура в 20 фарсахах[382]»[383] и докладывал посланнику:

«Предъявив фирман Шаха сардару здешнему Искандер-хану, по медленности распоряжения его я вынужденным нашелся пробыть здесь два дня. Отправившись из Турбета 5-го числа, 8-го я прибыл в Руль (20 фарсахов из Турбета), крепость, принадлежащую Насвирулле-хану поколения Теймури (оно причисляется к чараймакам[384])… Здешний правитель Насвирулла-хан обещает меня препроводить безопасно во владения Мира Абдуллы Каипского, на имя которого я имею также фирман шаха о дальнейшем отправлении меня до Кандагара. Отсюда до Бирджанда, столицы мира Каипского считают 10 дней езды, все сие пространство весьма опасно по случаю беспрестанных разбоев кочевых соседей…»[385].

В письме Перовскому, отправленному из Кандагара 25 ноября, Виткевич туманно сообщал, что в дороге он столкнулся с «помехами», на преодоление которых ушло

15 дней. Что за «помехи», не объяснялось. Может, имелся в виду более длинный, но безопасный маршрут через Турбет, Руль и владения Каипского хана? Сам Виткевич не без удовлетворения отмечал, что задержка в пути позволила ему посмотреть страну, неизвестную никому из европейцев, и собрать сведения о Систане[386] и части Белуджистана.

Н. А. Халфин выдвинул предположение, что помехи могли чинить британские агенты, которые успели сообразить, насколько опасен для них Виткевич[387]. Такого полностью исключать нельзя,