Воин огня - Оксана Демченко

Плеск воды стал слышнее, тропа заспешила под уклон, прильнула плотнее к кустарнику, а затем юркнула в чахлый ельник, тщетно пытающийся набрать силу и подняться в тени древесных великанов. Увы: ельник не справился с непростым делом выживания и засыхал, понурый, обреченно опустивший лапы, уже облинявший снизу до середины ствола… Гух разгреб ветки и шагнул на старый, подгнивший и обомшелый ствол давно рухнувшей пихты. Нелепо размахивая руками, покачиваясь и вздыхая, перебрался на другой берег. Ичивари неодобрительно нахмурился. Как дед Магур такое допустил? Куда смотрят родные юноши? Оставь Гуха в лесу, пропадет, потеряется и умрет от голода. Рыбу не поймает, ловушку на мелкого зверя не поставит, от крупного не спасется, птицу камнем не собьет… Да еще и упадет в ручей со скользкого бревна.

– Маттио, – шепотом позвал Гух, – это мы. Выходи, никаких злодеев нет поблизости, точно. Ну правда нет! Выходи.

Ветки на крутом склоне зашуршали, раздвинулись, стало возможно рассмотреть бледное до синевы лицо старика, его дрожащие губы и прищуренные слезящиеся глаза. На голове – и кто его надоумил? – венок из травы и гибких мелких еловых лапок. Этот венок, сплетенный для маскировки, Ичивари заметил издали и позабавился наивности бледного, не понимающего леса.

– Гух, мальчик мой, – с дрожью в голосе шепнул бледный, – ты привел вождя или хотя бы Джанори?

– Нет, они заняты, Гух привел меня, – ответил Ичивари, еще раз внимательно осматривая ручей и деревья поблизости, вслушиваясь и принюхиваясь. – Что за беда, Маттио?

Лес был тих, даже слишком тих. Конечно, надо помнить: недавно его обитателей вспугнули собаки, да и охотники шли, не таясь, а, наоборот, намеренно себя показывая и перекликаясь. Старика они, если застали, видели, лошадь – тем более. Почему не увели с собой? Потому что он ждал вождя. И еще наверняка сыграло роль то, что махиги к трусости нетерпимы.

– Если бы одна беда… Лошадь там, за ручьем, хорошо бы хоть она не убежала, – запричитал старик. – Я спрятался и, кажется, сам себя перехитрил, камни скользкие… У вас есть веревка?

Ичивари остановился на середине бревна, даже присел, стараясь рассмотреть уступ, на котором кое-как держался старый Маттио. Затем он пересек ручей и с края лощины заглянул вниз, нагнувшись и цепляясь за древесные корни.

– Гух, приведи коня, – велел сын вождя. – Маттио, веревка не нужна, я дотянусь, давай руку. Надо же, как угораздило… Крепче держись, все будет хорошо, вот так.

Пришлось лечь на землю и, цепляясь одной рукой за удобный корень, нагнуться вниз, вытягивая руку и почти сползая по склону. Маттио часто вздрагивал всем телом, втягивая воздух и стараясь хоть как-то удержать в узде свой страх. Одну руку неловко подавал, а второй продолжал цепляться за камни. Приблизился звук конских копыт, и Ичивари, уже изрядно сердитый на неловкость старика, решил попросить Гуха о помощи. Но тот и сам догадался, мимо плеча скользнула веревка. Маттио заулыбался, поверив в свое спасение, куда решительнее вытянул руку и вцепился, вот дурной старик, не в веревку, а в запястье, дергая на себя и налегая всем весом. Сын вождя успел подумать: «Не зря дед говорил, трусы норовят спасающих или утопить, или отправить в пропасть…» Потом мир погас, сгинул в коротком свисте и сжигающей затылок боли…

Гуха успели найти живым только благодаря фермеру из не признанного еще стариками рода дуба. Потоптавшись и покивав вслед сыну вождя, бледный занялся своими делами. Но время от времени он настороженно поглядывал на улицу. И когда обещанные полчаса растянулись до полутора, когда колокол на университете подтвердил, что нет ошибки в учете времени, фермер решительно отставил плетеную корзину с зерном. Позвал младшего сына – одному идти к дому вождя как-то неловко – и зашагал широко, даже несколько поспешно в сторону улицы Секвойи. Встретил на полпути Джанори и излил свои сомнения ему, как привык делать за долгие годы не только он, так поступали едва ли не все бледные поселка…

Джанори не успел ничего ответить. Банвас, который с некоторых пор был неразлучен с гратио, стоял рядом, все слышал и тотчас взревел в голос, оповещая о происходящем всех без разбора. Залаяли собаки, хозяйки прильнули к окнам, а затем и захлопали дверьми, на всякий случай высматривая детвору: все ли рядом и все ли целы. Дети стайками стали собираться и перекликаться, бросив игры. Подошли воины, выслушали и бегом, не мешкая, повторили путь Чара и Гуха до лощины. Ученика Маттио нашли за ручьем, в ельнике, лежащего ничком в луже крови. Порадовались единственному, что вызывало надежду: дышит. Пусть редко и так слабо, что пух у ноздрей едва вздрагивает, но ведь дышит… Раненого понесли в поселок. Охотники немедленно занялись осмотром леса. Нашли след копыт, ведущий к западу, и довольно скоро поймали лошадь, усердно выщипывающую мох с крупного древесного корня у заводи чуть ниже переправы. Ручей Типпичери здесь разливался небольшим озерком, а далее к морю тек лениво и медленно, довольно глубокий, хоть и узкий, зажатый берегами. Привязанная на короткую веревку лошадь изрядно затоптала берег, что не помешало охотникам разобрать следы двух человек и уверенно указать: их ждала лодка, маленькая, легкая. Может быть, одна, а может – две, этого понять нельзя.

Ближе к вечеру у дома вождя уже стояли двое связанных по локтям махигов, те самые, кто осматривал северный лес, но не заметил в нем коня и людей. Старший из воинов, это знали все, был сыном сестры вождя Ичивы. И старики, и даже бледные столицы слышали: он много раз сетовал на то, что власть досталась вымирающему племени гор, что Магур принимает решения, хотя его род мал и слаб, а Даргуш поддался старику и своего голоса не имеет.

– Но пойти на сговор с людьми моря… – недоумевал вождь, глядя мимо пленных, на запад. – Что они пообещали? Я не в силах поверить в окончательное предательство зеленого мира. Все, кто помнит вторую войну, помнят и ваше в ней участие, достойное махигов.

– Войнам конец. Мирный договор уже подписан, это я сказал, истинный воин рода секвойи, – гордо вскинул голову старший из пленных. – Надо принимать новые времена. Там, за морем, короли – и нам требуется король. Там сила – и мы покажем силу. Ты полагаешь себя победителем, боковой побег большой семьи, задушенный рощей старых кедров? Зря. Огонь очистит лес! Сюда идет наставник Арихад, и с ним воины огня. Развяжи нас и склонись перед неизбежным.

– Они утром были у пещер и ничего не знают о судьбе ранвари, – вздохнул Магур, избегая смотреть на воинов. – Короли… Сколько надо выпить настоя на грибах, чтобы вслух и при всех признавать предательство и полагать себя умными и правыми! – Пожилой махиг развернулся к воинам и, глядя в упор на старшего, спросил: – Где мой внук?

– Это условие договора о мире, – с нездоровым блеском в глазах и столь же пугающей радостью в голосе ответил пленный. – Один из махигов должен жить на берегу бледных, и это мудро! Мы отдали самого достойного. Он в полной безопасности, с ним будут обращаться, как с послом. Знатным послом, все же дед Ичива его был великим вождем из рода секвойи! Честь оказана ему!

– Что же не отправил своего сына? – уточнил вождь своим неизменно ровным тоном, хотя Магур видел, чего стоит приемному сыну спокойствие.

– Король Арихад избрал его наследником власти, – гордо выдохнул пленный. – Пусть я умру, меня не страшит эта участь, но род секвой и больших елей пребудет у власти и приведет зеленый мир к расцвету.

– Самое худшее то, что Шеула до сих пор без сознания, – отворачиваясь и давая знак увести пленных, пробормотал Магур. – Поспешили мы с лечением Утери… но и медлить было невозможно.

– Мы не убоимся пыток и не скажем того, что причинит вред договору! – выкрикнул второй пленник, молчавший до сих пор.

Все больше людей собиралось у дома вождя, в толпе шуршали невнятным шепотом пояснения для тех, кто еще не знал самого худшего. И пленные слышали слово, все чаще и громче повторяемое с отчетливым презрением, режущее слух и оскорбительное, вовсе не похожее на то, чего они ждали: «машриг». Так мавиви в первую войну назвали худших из людей моря, тех, чья душа – холодный пепел, не способный уже возродиться даже огнем. Мертвый, как прокаленная большим пожаром земля, в которой погибли все семена грядущего. Много слез над такой землей проливает дождь, чтобы дать ей новую надежду.

– Мир на все времена нерушим! – начал старший из пленных, озираясь в поисках поддержки и возвышая голос. – Мы принесли мир! И даже наша смерть станет…

– Смерть? – тихо удивился вождь. – Зачем? Старый закон, отвергнутый вами, не так уж плох. Мы всего лишь изгоняем предателей. Лес велик, и он решает, карать или миловать, принимать или отторгать. Вас проводят до перевала в северных горах. – Вождь так и не удостоил связанных взглядом. – Без оружия. Без одеял. Без огнива и запаса пищи. Каждому следует помнить: мы люди леса и на этом берегу властен наш закон. Здесь нет королей и, надеюсь, не появится.