Лилии распускаются в полночь - Маргарита Малинина

Я решила поспорить.

– Ага, а собаку с птицей он тоже кофе напоил, перед тем как убить?

Катька расстроилась и призадумалась. Затем вспыхнула, заглянула под одеяло и принялась озираться.

– Где моя одежда?!

– Да вот она, на стуле. Там, где ты ее и оставила вчера.

– Вчера?! ВЧЕРА?!

– Да не ори ты! Всю палубу разбудишь!

– Я! Ходила! К нему! В одежде! – вымолвив это, она трижды постучала по столу. Да так, что ваза едва не опрокинулась.

– Хорошо, ты хочешь сказать, что сей господин напоил тебя кофе со снотворным, когда ты отключилась, он снял с тебя цепочку с подвеской, затем отнес на руках со шлюпочной палубы аж в трюм, открыл дверь найденным у тебя ключом… или ты не запирала?..

– Вроде нет.

– Ну хорошо, просто распахнул дверь, внес тебя в комнату (я все это время спала и даже не проснулась), раздел, аккуратно развесил шмотки на стуле и уложил тебя в постель. Недурно, да?

– Вот, ты все правильно поняла!

Я протяжно выдохнула. Похоже, моя подруга лишилась ума.

– Давай все же поищем цепочку в твоей кровати. Может, она под подушку забилась?

– Ты что, мне не веришь?! – Любимова с гордостью поднялась, зашла в ванную и хлопнула дверью.

Пользуясь возможностью, я сама обыскала ее постель, а также прилегающие к ней окрестности. Украшения не было.

Впрочем, сейчас меня куда больше тревожило иное обстоятельство: сегодняшнюю ночь в люксе провели Никита, Руслан и Костя. Все ли с ними в порядке? Обрушится ли теперь проклятье на всех троих или на одного – истинного владельца люкса (а как оно может понять, кто из троих является действительным владельцем, оно что, наделено разумом?).

«Послушай себя! – заворчал внутренний голос. – А еще подругу сумасшедшей считаешь. Никакого проклятья нет!»

Это точно, мой внутренний голос, хоть и является отпетым врединой, чертовски прав сейчас. Хотя, если разобраться, то стопроцентно мы не установили, что пять смертельных случаев на данном лайнере являются убийствами. Но если все же взять за основу эту теорию, то как сюда вплетаются пятно на медвежьей шкуре и потерянный в недрах водостока кулон на цепочке? Почему жертвы умирают не в таинственном люксе, а где-то на палубе, в другом помещении? Вывод: хозяева просто не стали бы впускать убийцу в свою каюту, если бы он или она позвонил в дверь. Значит, убийца не является знакомым этих людей. Итак, зачем он убивает? Чтобы самому попасть в люкс? Тогда на подозрении оставшиеся жильцы нижней палубы. Или тип совсем обнаглел и ждет, когда обитатели трюма закончатся, и Ефим станет разыгрывать каюты уже среди пассажиров других палуб? Это же скольких людей убить надо?!

Вышедшая из ванной и успокоившаяся Катька передала запомнившийся в мельчайших подробностях (как она и умеет) разговор с Громовым. Вот так раз, оказалось, что первый труп был найден в каюте. И только с его смертью в люксе появились новшества: домофон с глазком. Может, в этом кроется разгадка?

Когда мы вошли в ресторан «Атлантика», то за дальними сдвоенными столами заметили одиноко сидящего Максима. Мы ускорились и почти бегом преодолели весь зал.

– А остальные где? – накинулась я на Нечаева, присаживаясь. – Они не явились на завтрак?! Что-то случилось!

– Да вон они, – беспечно кивнул Максим куда-то мне за спину. Я обернулась на вход: так и есть, все трое в полном составе. От сердца отлегло, и я набросилась на чашку, чтобы запить подавленное волнение.

Мы с Катериной сидели рядом, напротив Макса, остальные новоприбывшие разместились кто где.

– Рассказывай! – велела подружка Никите. – Как спалось? Что виделось?

– Во сне виделось много чего прекрасного, – пожал он плечами, – а наяву не привиделось ровным счетом ничего. Обычная каюта, только повышенной комфортабельности. Никаких призраков или маньяков в ней нет.

Два его квартиранта заверили, что их ночь прошла так же гладко.

– И то хорошо, – удовлетворенно кивнула Катька.

– Ты чего такой грустный? – полюбопытствовала я у Нечаева, который и слова до сих пор не проронил.

– Я несколько обижен, что ты села не рядом со мной, а рядом с Катериной… как по батюшке?

– Михайловной, – важно пропела Любимова.

– …С Катериной Михайловной.

– А что такого? – смутилась я. – Мы подруги.

– Я, конечно, понимаю это, сам друзей имею, только вот незадача: когда мне нравится объект противоположного пола, я из всех своих замечательных друзей, будь они трижды замечательными, не выберу никого. Вот мне и странно, что в тебе никакого такого… хм… зова нет.

Костя подавился, Катька прыснула, а Руслан повернулся ко мне в ожидании ответа. Я набралась храбрости и действительно ответила:

– Ты кое-что не учел. У нормального человека духовная составляющая всегда довлеет над физиологической. Это и называется «духовно развитый человек».

– Поддерживаю, – высказался в защиту моей точки зрения обрадованный Зайцев. Кстати, чему он радуется?

– Максим, – встряла Катька (естественно!), – ты не обижайся на заумную речь, Юля совсем ничего плохого не имела в виду… Она имела в виду, что ты – животное.

Все покатились со смеху, Нечаев сперва выпучил глаза, затем едко улыбнулся Любимовой, точно она была врагом, которому он хотел отомстить не сейчас, а когда-нибудь потом, действуя согласно принципу «месть – блюдо, которое подают холодным», я же кинулась спасать положение, убеждая парня, что Катька – дура и слушать ее не надо. Короче говоря, я весьма обрадовалась, когда завтрак закончился.

Теплоход сделал остановку в городе Городец. Какое смешное и нелепое название… Так и буду всегда говорить «город Городец». Экскурсию нам пообещали короткую, так как населенный пункт небольшой, поэтому мы даже готовиться не стали, только взяли из каюты дамские сумочки и в той же одежде вышли в фойе. Лавинина не было, его друзья сообщили, что он решил поваляться у себя в люксе и посмотреть телевизор. Мы удивились, но ничего не сказали.

Я чувствовала себя виноватой за ту перебранку в ресторане, поэтому старалась держаться Максима. Всю дорогу, пока мы шли к музею «Город мастеров» по тихой малолюдной улочке, пестрящей разноцветными одноэтажными уютными домиками, он молчал, но ближе к пункту назначения обиженно заговорил:

– Хорошо, думать о телесном аморально, но тогда означает, что и твои, и мои родители аморальны, иначе бы ни тебя, ни меня с сестрой на свете не было. – Здесь он замолчал и взгрустнул, видимо, при воспоминании о пропавшей сестре. Или об умершем папе.

– А ты что, детей от меня хочешь? – нашлась я. Шедшая впереди подруга обернулась и хихикнула, поддержав мою контратаку.

– Нет, не детей, а совсем других вещей.

– О! Ты все-таки умеешь стихи писать. Сам. Без Кости, Лермонтова и Тютчева.

Вся компания засмеялась, вспомнив этот веселый эпизод, но мы с Любимовой тут же опечалились, поняв, что данный ребус (связанный с Костиной памятью) так и не разгадали, и в этот момент все вошли в музей. Через сорок минут экскурсии мы с Катей пошли в дамскую комнату. Там неожиданно оказалась очередь и вздорная Любимова предложила посетить «мужской отдел». Я немного побрыкалась, но так как мы хотели еще успеть сфотографироваться на величественном фоне «Города мастеров», а времени до возвращения оставалось впритык, в итоге согласилась. После, открыв свою кабинку изнутри, я нос к носу столкнулась с Русланом. Больше в уборной никого не было, Катька либо уже в коридоре, либо еще в кабинке. Он в первый момент испугался, а я, погруженная по обыкновению в свои мысли, заметила его, когда уже ткнулась лицом в его грудь. Четыре последующие секунды ничего не происходило. Время так растянулось, словно мы очутились в черной дыре в космосе, где оно вовсе не движется. Но вместе с тем эти секунды прошли слишком быстро. А дальше случилось следующее: он протолкнул меня внутрь кабинки и закрыл дверь на задвижку. «Сейчас что-то будет», – посетила меня мысль, и сердце забились с быстротой крылышек колибри.

Почему он на меня так действует?..

Я хотела спросить что-нибудь, вроде «Ты чего?», потому что именно такое полагается говорить в подобных случаях, и открыла рот, но вымолвить и первый звук «т» не сумела.

Зайцев смотрел на меня каким-то странным взглядом, было в нем и что-то конкретно мужское, и что-то непонятное, но похожее на любопытный страх, такой, который, наверное, появляется на лице, когда мы гадаем, что же ждет нас после смерти.

– Юля, ты можешь признаться мне в чем-то, если я поклянусь, что никому не расскажу?

Такого вопроса, скажу сразу, я никак не ожидала, тем не менее покорно кивнула.

– Ты можешь что-нибудь… необычное?

Необычное? Вот так раз… Значит, Руслан принимает меня за кого-то из «своих». Он тоже думает, что я экстрасенс? Что я умею лечить людей наложением ладони?

Я покачала головой.

– Верю, – сказал он с какой-то досадой (но почему?), кивнул сам себе, мол, я так и думал, и… вышел. Просто вышел. Будто его и не было.