Хеллсинг: моя земля - Александр Руджа

Церковь Сэйнт-Мэри Мурфилдс — это на Элтон-стрит, между ювелирным магазином и небольшим ателье, если не знать, легко пройти мимо. Ни мощного фасада, ни золота и лепнины, ни даже отдельного здания — скромная каменная арка с ангелами, да стеклянная дверь под ней. У нас в таких помещениях располагались сначала художественные музеи, а потом туристические агентства.

Спустившись на три ступеньки — церковь расположена ниже уровня земли — оказываюсь внутри, там меня уже встречает добродушный седоватый мужчина в очках и простом черном пиджаке с воротничком-колораткой. Вот только руки у него неправильные — не бывает у священника таких жилистых, грубых рук. А особенно у него не бывает характерного следа от спускового крючка на указательном пальце правой руки. И оружейным маслом от священников тоже очень редко пахнет.

— Я могу вам помочь? — интересуется он вполне доброжелательно. — Служба закончилась, а причастие было рано утром, извините, мы ориентируемся на молодых работающих католиков, так что…

— Хотелось бы повидаться с отцом Андерсоном, — сообщаю я. — Я из «Хеллсинга».

Священник, который не священник, в легком раздумье.

— Я должен доложить, — наконец, решает он, полностью плюнув на маскировку, после чего ловко вбивает короткое сообщение в телефон, почти сразу получает ответ и расслабляется.

— Вы можете пройти, — сообщает он.

— Семь благословений тебе, добрый человек, — киваю я, шмыгая мимо.

Церковь красива. У нас тоже есть соборы, в которых мне нравится, но они как-то про другое, что ли. Они больше величественные, яркие, монументальные — в них и заходить-то боязно, вдруг что не так сделаешь, старушки зашипят, осудят, заплюют. А здесь, такое впечатление, ты просто зашел к кому-то домой. Кому-то богатому, могущему себе позволить мраморные арки, колонны, висячие люстры и статуи по углам, но никак не в обитель бога на земле. Нет такого впечатления. Может, это и неправильно, конечно. Но мне нравится.

А еще тут акустика отменная — незаметно не подкрадешься.

Александр Андерсон сидел за одной из многочисленных, по их традиции, лавочек, развернутой так, чтобы было удобно протянуть длинные нескладные ноги, и читал, уткнувшись в ноутбук. Телефон, с которого он поминутно отбивал сообщения, лежал рядом. А дальше, где, наверное, располагался алтарь, расселись какие-то рослые ребята в наушниках, перебрасываясь негромкими фразами. Наверное, и еще кто-то тут был, но увидеть больше не получилось. Я крутила головой, не стесняясь, рассматривая внутренности церкви. Раз на меня не обращают внимания, так чего время терять?

— Присаживайся… Виктория Серас, — машет Андерсон рукой, не отрываясь от экрана. — Я сейчас.

Я сажусь. Скамейки неудобные, видимо, специально такими сконструированы, чтобы верующим жизнь малиной не казалась. Сделали бы уже как у нас — только стоячие места, нечего путать посещение храма господня с дружескими посиделками. Я некоторое время развлекаюсь, прикидывая, насколько удобно держать в таком месте оборону против подступающих упырей. Выходит, что довольно удобно — окон мало, двери узкие, стены каменные, плюс дополнительные выходы в наличии. Вот только никакие упыри сюда не полезут, очень уж это мелодраматично, а значит, невозможно. Тут, в этой реальности, все довольно грязно и подло. Примерно как в жизни.

Щелкнув напоследок по клавишам, Андерсон закрывает ноутбук и сосредотачивается на мне.

— Итак, — в его зеленых глазах нет того веселого помешательства, что я помню по аниме. А вот тяжелый, небритый подбородок есть, и шрам на щеке тоже. Боевой такой поп. Или пастор. Или святой отец, я не очень знаю, как они у католиков правильно называются. — Учитывая, что твоему появлению не предшествовало уведомление от организации, рискну предположить, что ты сейчас действуешь самостоятельно и не представляешь никого, кроме себя самой. А учитывая, что ты обратилась не к самому очевидному союзнику — я имею в виду Влада, конечно — а практически к незнакомому человеку, можно сделать вывод, что ситуация, по твоему мнению, отчаянная. Или… — он немного напрягается, — или с ним что-то случилось?

На произнесенном имени меня немного дергает, но потом доходит, что это он про Алукарда. Ну да, они же тут чуть ли не лучшие друзья-товарищи. А насчет причин моего прихода это он верно подметил, да. Черт возьми, настоящий Шерлок Холмс.

— В общем-то, — внутри меня действуют какие-то смешанные чувства. И облегчение, что я наконец добралась до понимающего человека, и благодарность за его готовность выслушать, и понимание, что описать проблему будет куда сложнее, чем мне казалось, а решить — куда сложнее, чем описать. И еще почему-то хочется расплакаться. Настоящий коктейль эмоций, на любителя, смешать, но не взбалтывать. — В общем-то, наверное, все вместе.

— Понимаю, — вежливо говорит Андерсон, когда я заканчиваю свой не слишком связный рассказ. Он ни разу меня не перебил, только несколько раз открывал ноутбук, чтобы сделать какие-то запросы, да еще отстучал один раз сообщение на телефоне. — А что именно вызывает у тебя особое беспокойство?

Ну, приехали. Это тонкое издевательство у него такое? Или мне повторить все сказанное на бис? Или это просьба сделать выжимку из вышесказанного? Будем исходить из последнего, чтобы окончательно уже не потерять веру в человечество.

Итак, что там от меня требовал в свое время седенький профессор на кандидатском экзамене? «Мария, умение говорить коротко и по сути — главное оружие толкового ученого. Лить воду может любой вор или политик».

— Первое — потеря Алукарда, который под воздействием аргументов Руди стал, в лучшем для нас случае, фигурой пассивной, а в худшем — перешел на сторону врага. Второе — сохранение за Руди основного козыря — угрозы активировать всех упырей. Третье — пассивная позиция руководства «Хеллсинга» в решении указанных проблем. Четвертое — наличие в организации вражеского «крота», годами сдававшего Руди критическую информацию. У меня все.

— Лихо, — оценивает Андерсон. — Превзошла мои ожидания. Я-то рассчитывал на три пункта. Обычно стараются уложиться в три. Отвечаю: потери Алукарда, насколько я понимаю, не произошло, он жив, дееспособен и не находится под чужим контролем. Думай о нем, как о козыре в рукаве, своего рода «засадном полке». Соответственно, руководство ваше действует обдуманно и трезво, беспокоиться о нем не стоит. Важность «крота», этого твоего Уолтера, тоже нельзя переоценивать, скорее всего, он и правда сдавал какую-то малозначимую информацию — а быть может, и прямую дезинформацию. Думаю, Интегра давно в курсе этого маленького предательства и использует его в своих целях.

Я молчу. У меня нет слов. А у Андерсона еще есть.

— Остается один действительно важный пункт — угроза взрывообразного роста числа упырей при помощи, предположительно, имеющегося у Руди устройства, которое мы условно назовем детонатором. Однако, как ты правильно отметила ранее, находясь в Лондоне, Руди вряд ли рискнет совершить полномасштабную диверсию — ему здесь станет некомфортно. А с небольшими вспышками мы с вами, полагаю, справимся. Есть средства.

Я кое-что вспоминаю. «Признаться, Dame Integra, натура у меня такая — люблю рисковать. И это обычно окупается — некоторые ваши друзья могут подтвердить.»

Руди игрок. Он выбирает парадоксальные, неочевидные решения — и раз за разом выигрывает у, казалось бы, многократно превосходящих сил. Это стоит обмозговать. Но сначала закончим с отцом Александром.

— Вот как, — стараясь оставаться спокойной, говорю я. — И что, вас, получается, не беспокоит сложившаяся ситуация?

— А должна? — вежливо интересуется Андерсон. — Оттуда, где я стою, она не выглядит… критической. Сложной, запутанной — да, возможно. Но впадать в уныние, как мне кажется, совершенно незачем. Да и вообще, уныние — смертный грех, должен заметить.

Спасибо за бесплатный выпуск «Слова пастыря», отче.

— А что именно удерживает вас от впадения в уныние, если не секрет? — меня уже немного потряхивает. Ну, получается, что сотни смертей по всей стране, десятки, как минимум, вампиров, упырей, плюс неизвестно сколько потенциальных носителей «лилит», да еще полуразрушенная организация, призванная с этими существами бороться — это не повод для печали.

Отец Андерсон серьезен.

— Работа по локализации главы «Миллениума» ведется. Жертвы среди гражданского населения сведены к минимуму. А разумный маневр Алукарда, все равно сидевшего без дела, привел к тому, что новых вспышек заражения в городе и стране пока не будет. Он выигрывает нам время, Виктория.

Ага. В общем, Андерсон, получается, окончательно вошел в секту «Свидетелей Алукарда и Его Хитрого Плана». Все что делает их предмет обожания — верно по определению. «Учение Маркса всесильно, потому что верно», это мы уже проходили, спасибо большое. Но сильнее всего меня торкает даже не это. А сказанное на несколько секунд раньше.