Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если в «Охоте на волков» лирический герой в образе волка убегал от преследования власти (псов и егерей), то здесь он, человек, убегает от той же власти, но уже представленной в образе волков. Так что в образном плане «Погоня» — это «Охота на волков» наоборот212.
Лирический герой — в отчаянии и в гневе на себя за то, что не смог предвидеть опасность: «Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза![439] [440] / Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь! / Из колоды моей утащили туза, / Да такого туза, без которого — смерть!». Очевидно, что у лирического героя «утащили» туза червей, причем туза козырного, что можно интерпретировать как лишение его какого-то главного козыря, то есть того, что защищало его, делало неуязвимым: скорее всего, речь идет о неожиданности нападения. Косвенное подтверждение этому находим в других произведениях: «Зря пошел я в пику, а не в черву» /1; 126/, «Считал, что черви козыри» /2; 121/, «О, да, я выпил целый штоф / И сразу вышел червой» /2; 101/, «Я говорю себе, что выйду червой» /2; 279/, «У профессиональных игроков / Любая масть ложится перед червой» /5; 124/, «Но козырь — черва и сейчас» /5; 245/. Да и в «Песне Сашки Червня» (1980) фамилия «Червень» напоминает черву.
В отличие от песни «У нас вчера с позавчера…», которая кончается оптимистически («Но все равно четыре масти, / И нам достанутся тузы и короли!»), в «Погоне» у лирического героя «утащили» козырного туза (причем утащили те же самые карточные шулера), и он не видит спасения: «Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь!». Но кони выносят его и на этот раз, то есть, говоря словами «Сентиментального боксера», он «едва ушел».
Некоторые мотивы из песни «У нас вчера с позавчера…» перейдут в «Песню Рябого» (1968), написанную для фильма «Хозяин тайги» и посвященную, казалось бы, совсем другой теме, однако повторение сюжетной линии говорит об обратном: «Козырей в колоде каждому хватало» = «Считал, что черви — козыри»; «Вместе пили, чтоб потом начать сначала. / И вот явились к нам они — сказали “Здрасьте!”» (АР-668) = «Как-то перед зорькою, / Когда все пили горькую <.. > Как вступили в спор чины…» /2; 413/; «И пошла у нас с утра неудачная игра» = «Все дела испорчены» /2; 413/; «…одолели шулера» = «Через час все скорчены» /2; 413/; «И шерстят они нас в пух» = «Челюсти попорчены, / Бюсты переломаны в конец» /2; 413/.
В свою очередь, некоторые мотивы из песни «У нас позавчера с позавчера…» уже встречались в произведениях предшествующих лет — например, в песне «А в двенадцать часов людям хочется спать…» (1965): «Мы им скажем: “Молчать! Просим нам не мешать» (АР-5-44) = «Не мешайте и не хлопайте дверями». В обеих песнях герои выступают в маске уголовников (воров и карточных игроков) и используют одинаковое восклицание: «Ох, и крупное дело, да нету в нем толку» (АР-5-46) = «Видно, каждый хочет вмиг / Кончить дело и начать делить добычу. / Ох, как явились к нам они — сказали “Здрасьте!”»2м; действие происходит поздно вечером или ночью: «А в двенадцать часов людям хочется спать…» = «Жаль, что вечер на дворе — такой безлунный»; и фигурирует старуха: «И к тому же артистке — лет примерно под триста» (АР-5-44) = «Мы в потемках наугад — нам фортуна кажет зад, / Ничего — мы разберемся со старухой!» (АР-6-68).
Еще раньше маска вора встречалась в песне «Город уши заткнул…» (1961): «Потому что я вышел сегодня на “скок”», — а в черновиках песни «У нас вчера с позавчера…» герои тоже заявят о себе как о представителях блатного мира: «Шла неравная игра — одолели фраера» /2; 353/.
В обеих песнях встречается мотив питья: «А потом — до утра можно пить и гулять» /1; 31/ = «Вместе пили, чтоб потом начать сначала» /2; 353/. Помимо того, герои одинаково называют своих врагов: «И спокойно уснуть, чтобы не увидать / Во сне кошмары, мусоров и нары» /1; 31/ = «Счастье прет им, как легавые на кичу!» /2; 353/. И заканчиваются песни тоже одинаково — саркастическим «прощанием» героев: «Спите, граждане, в теплых квартирках своих. / Спокойной ночи! До будущей субботы!» = «Может, мы еще возьмем, да и всё свое вернем, / А тогда и попрощаемся на славу» /2; 353/.
***
Следующее произведение, посвященное карточное теме, — «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…» (1975): «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты. / Даже в самой невинной игре / Не давай заглянуть себе в карты / И до срока не сбрось козырей».
Последняя строка явно написана по опыту наброска 1973 года: «Один смотрел, другой орал, / А третий просто наблюдал, / Как я горел, как я терял, / Как я не к месту козырял».
Следующая же строфа: «Отключи посторонние звуки / И следи, чтоб не прятал глаза, / Чтоб держал он на скатерти руки / И не смог передернуть туза». - содержит отсылку к «Погоне» (1974), где лирический герой в отчаянье кричал: «Из колоды моей утащили туза, / Да такого туза, без которого смерть!». Здесь уместно вспомнить стихотворение «Жил-был один чудак…» (1973): «Он в карточной игре / Зря гнался за игрой — / Всегда без козырей / И вечно без одной». - то есть без того же козырного туза (поэтому в стихотворении «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…» у строки «Отключи посторонние звуки» имеется вариант: «Не давай ему козыря в руки» /5; 335/). А в процитированных выше «Куплетах кассира и казначея» (1974) представители власти сами признавались в том, что за ними нужно следить: «Сядем в карты играть, / Только, чур, на наличные, / Только, чур, мухлевать. / Вот я — начальник касс, / Я вроде кассоглаз, / Хотя за мной-то как раз / И нужен бы глаз да глаз» (АР-11-166).
Возвращаясь к стихотворению «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…», отметим, что строка «Никогда не тянись за деньгами» явно написана с оглядкой на «Пику и
