Тигр в камуфляже - Лев Пучков

— Грохнут так грохнут, — размышлял он вслух. — Все равно помирать когда-нибудь придется. Какая разница — когда? — Искусственно ободрив себя подобным образом, он неожиданно успокоился и перестал терзаться глупыми вопросами тупикового характера, а начал думать об Аленке — о приятном всегда думается легче.

Наконец, притормозив, катафалк издал три коротких гудка.

Послышался скрежет открываемых ворот, машина проехала еще немного и остановилась окончательно. Мелодично скрипнули защелки, крышка Иванова ложа плавно отъехала в сторону.

О том, чтобы с ходу, без подготовки стартовать на рывок, по ходу дела замесив всех, кто попадется под руку, не могло быть и речи: от длительного пребывания в неподвижности грозный пленник временно утратил способность шевелиться и был беспомощен, как мертвецки пьяный среднестатистический ханыга.

Его бесцеремонно извлекли из гроба, отщелкнули один наручник, профессионально завели руки за спину и наручники опять защелкнули — на всякий случай. На голову намотали какую-то дрянную тряпку, пропахшую бензином.

— Токсикоманы фуевы, — беззлобно выразился Иван. — Я вам потом эту тряпицу в попу вставлю — всем подряд.

— Топай, давай, спецназ херов, — так же беззлобно распорядился Вовец. — Только смотри — без фокусов. Ты, падла, меня так достал, что стрелять хочется. А нам и так осталось с тобой общаться считанные секунды — так что не порти последних впечатлений…

— Бензин и амортизацию трансмиссии оплачивать не буду, — дурашливо предупредил Иван. — Круиз не заказывал, потому расходы нести не желаю.

Доступно?

— Не переживай, радость моя, — все расходы за счет бюро ритуальных услуг, — многообещающе пошутил Вовец. — Там тебя и переоденут.

— Ну-ну, — мрачно пробормотал Иван. — Ну, потопали, что ли, куда там? — И пошел, заботливо поддерживаемый под руки двумя сильными ребятишками.

Топали недолго: пару раз завернули, перелезли через какие-то трубы, затем спустились вниз — Иван насчитал шестнадцать ступенек. Миновали две двери — они гулко и мощно захлопнулись за спиной, свидетельствуя о своей очевидной массивности и надежности. Затем еще пятнадцать шагов по коридору, в котором каждый шаг отдавался гулким безнадежным эхом. Ясно — подвал или еще что-нибудь в том же духе.

С отвратительным скрежетом заскрипели ржавые петли.

Наручники сняли — тут же последовал ощутимый толчок в спину и лязг захлопываемой двери. С отвращением сорвав с головы тряпку, Иван огляделся. Он находился в небольшой комнате — вернее сказать, камере, едва освещаемой жиденьким пучком света, проникавшего сквозь небольшое оконце под самым потолком. Интерьер помещения был весьма незатейлив: узкий топчан, стол с железной крышкой, раковина с краном да стандартный «толчок» в углу — вот, собственно, и все удобства. Стол и топчан были намертво пришпандорены к бетонному полу — в этом Иван убедился, попытавшись сдвинуть их с места.

Завершал антураж здоровенный застекленный глазок, проверченный посреди массивной металлической двери… ан нет — тотчас же к этому глазку появилось приятное дополнение: чей-то нелюбопытный глаз, который, впрочем, через некоторое время исчез. Мягкие шаги по коридору — шесть туда, шесть обратно.

Соглядатай — вертухай. Все, как положено. Скукота!

— Однако бывало и хуже, — громко произнес Иван. — Зиндан, например, с клопами. Или сарай с гадюками. И ничего, не померли, блин. А кое-откуда даже бежали…

Шаги в коридоре неожиданно стихли: нелюбопытный глаз опять прилип к застекленному отверстию в двери. Он немигающе смотрел на пленника, как на какой-то неодушевленный предмет, не представляющий никакого интереса, но тем не менее требующий пристального внимания. От этого странного взгляда Ивану почему-то стало неуютно.

— Нет, насчет «бежали» — это перебор, братишка, — поспешил реабилитироваться Иван. — Куда, в задницу… Шутка! Закурить дашь — вообще лягу и не буду до утра беспокоить. Доступно?

Глаз не реагировал. Подойдя вплотную к двери, пленник с сомнением покачал головой и сдублировал попытку:

— Под дверью — щель. Как раз сигарета пролезет. Дядя хочет курить.

Нет курить — есть проблема: дядя будет буйствовать и нарушать общественный порядок. Есть курить — нет проблемы. Доступно?

Никакой реакции. Иван вдруг понял, отчего ему стало неуютно. Глаз не мог принадлежать человеку разумному. Во взгляде человека разумного — пусть даже невероятно выдержанного и психологически натасканного до крайней степени — обязательно должны отражаться какие-то проблески эмоций и искорки мысли. Этот глаз был мертвым. Ни единой эмоции, ни малейшего проблеска мысли. Он казался неотъемлемой частью бездушного механизма, функционирующего в специальном режиме, определенном жесткими рамками инструкций.

— Твою мать… — растерянно пробормотал Иван. — Опять, что ли? Где они вас берут, бля? Штампуют?.. Ну-ну, отвали! Никуда я не собираюсь. Поздно уже — отдыхать пора. И курить не хочу. — И он демонстративно пошел к топчану, на котором тут же развалился, изобразив томный отдых. Вскоре глаз отлип от отверстия в двери — раздались мерные шаги по коридору. Шесть туда — шесть обратно. Никаких отклонений.

— Робот, — констатировал Иван. — Зомби недоделанный…

Полежав несколько минут, он начал прислушиваться, пытаясь по характерным звукам определить, куда это он угодил. С улицы не доносилось ни малейшего шума. Свет падал на пол камеры от фонаря, ободок которого с трудом просматривался сквозь зарешеченное оконце под самым потолком.

От пола до оконца — немногим более двух метров. Металлическая мелкоячеистая решетка — черт знает из каких соображений: в оконце не протиснулся бы и ребенок. А что там — за окном? Ну-ка, ну-ка…

Медленно поднявшись с топчана, Иван, по-кошачьи ступая, приблизился к стене. Бесшумно подпрыгнуть, подтянуться, уцепившись пальцами за острый выступ подоконника, и заглянуть в оконце — все заняло у него не более двух секунд. За оконцем он не сумел рассмотреть ничего примечательного — разве что освещенный фонарем фрагмент высоченной бетонной стены с колючей проволокой поверху, в три ряда…

Секунду спустя едва ли не с большей поспешностью наш исследователь отпрянул назад и, не заметив как, оказался стоящим на топчане, прижавшись спиной к стенке.

За решеткой раздалось тихое шипение — вернее, злобный мелодичный свист.

Пленник судорожно вздохнул и отер мгновенно проступивший на лбу холодный пот.

— Вон вы как, дегенераты… — Он с ненавистью зыркнул на возникший в дверном отверстии глаз. — Хорошо, блин, что решетка мелкая! Ну, я вам это припомню как-нибудь…

С наружной стороны у окна что-то прошуршало, опять послышалось шипение, затем все смолкло.

Таким вот своеобразным способом: стремительно, веретеном сбоку, без предупреждения — могла атаковать только гюрза. С этими вредными гадинами Иван нередко сталкивался в горах солнечного Кавказа и достаточно хорошо изучил их скверные манеры. Однако, леший ее задери, как она могла оказаться здесь, в центре России, на территории региона, где никогда не было ничего страшнее ужей и полудохлых обленившихся гадюк?! Поистине — загадка природы…

Бессонная ночь не прибавила пленнику привлекательности. Он выглядел мрачно-помятым, его заросшее щетиной лицо, и в лучшие-то минуты не располагающее к откровенности, сейчас вообще не оставляло надежд на моментальное обретение душевного консенсуса с кем бы то ни было.

— Хочу есть, хочу мыться и… домой хочу, — выпалил Иван бесстрастной физиономии, что заглянула на рассвете в дверь камеры. — Никуда не пойду, пока не удовлетворите все запросы. Вопросы?

Физиономия реагировать на запросы не сочла нужным она моментально усугубилась баллончиком «Черемухи» и бесцветным голосом распорядилась:

— У тебя есть минута, чтобы надеть вот это. — В камеру влетели наручники и хромированные ножные кандалы. — Наручники — в положении «руки за спину». Не наденешь пускаю газ, — и дверь опять захлопнулась.

— Совсем офуели, зомби фуевы! — обиделся Иван. Чтоб я сам себя в кандалы заковал? Ну вы, блин, даете! — Однако же не замедлил выполнить распоряжение, памятуя о скверных манерах персонала. Убедившись, что пленник воспользовался предоставленными ему аксессуарами, в камеру вошли трое стандартных «шкафчиков» с безжизненными взглядами и придирчиво проверили, насколько надежны путы, лишающие Ивана подвижности. Затем ему на голову натянули лыжную шапку и куда-то потащили.

— А мне и в шапке нормально, — из вредности сообщил Иван, когда его завели в какое-то помещение, усадили на что-то мягкое и потащили шапку с головы. — Не дует, блин…

Осмотревшись, он обнаружил, что находится в просторном кабинете, расположенном в полуподвальном помещении — высокие сводчатые окна снаружи на три четверти закрывали бетонные короба. Верхние части окон, возвышавшиеся над поверхностью земли, были забраны решетками. Интерьер кабинета особым изыском не отличался, но и пенитенциарных мыслишек не навевал.