Катунь Коварная - Олег Ершов

– Ты чего, Настя? Ты чего прешь, как танк? – Отойдя в сторону, спросил ее Анатолий.

– А ты… А ты чего тут делаешь? – Еле выговорила она, вспоминая, что Толя утром рано уезжал на работу, на завод в Бийск.

– Да я…, это. – Промямлил Анатолий.

– Даже не знаю как сказать… – Он еще немного поискал в себе нужные слова и, не очень хорошо справившись со своим поиском, выпалил как есть.

– Да на сборы меня забирают на три месяца… В общем, как всех, партизанить.

– Через час уже машина придет, а тебя все нет дома. Ты где ходишь? – Немного осмелел он и чуть повысил голос.

– Как сборы? Какие еще сборы? Они, что там совсем охренели? – Мироновой представилась возможность выплеснуть всю свою ненависть на невидимого врага.

– Видите ли, на три месяца! – Она поставила свою сумку на кухонный стол и подперевшись руками в бока, начала искать правду в лице своего мужа. Конечно же, она очень хорошо понимала, что ее крик ни кого и ни чему не обязывает и совершенно ни кому не нужен. Но ей очень хотелось выплеснуть сегодняшнюю боль, хоть куда-нибудь. Ну, хоть совсем самую малость, чтобы немного отлегло от ее женской души. Она вся уже измучилась, находясь в последнее время в таком мучительном состоянии. Это состояние размышлений, каким-то образом убивало ее. Высасывало из нее всю жизненную энергию, как доильный аппарат высасывает молоко у буренок. Но он к этому уже привыкли, а она нет. Она к этому не может привыкнуть и прогнать эти страстные и сладкие мысли о Викторе, она не в силах. И как ей теперь быть, она не может найти ответа. А главное, что поделится не с кем и тем более спросить. Потому, как в один момент ее тайна станет достоянием народа всей жаждущей любой сплетни, любимой деревне.

– А кто мне будет огород садить? А кто мне будет сено ставить? А кто мне за хозяйством смотреть будет? А детей, кто кормить будет, а? Я тебя спрашиваю? – Настя истерично схватила мужа за грудки и начала неистово его трясти. Конечно же, она трясла его от бессилия, что-либо сделать. Скорее всего она сама того не подозревая разыгрывала семейную драму. Возможно, оно было бы и к лучшему, раз судьба повернулась именно так к ней. Возможно, без мужа и без Виктора, она расстанется с этими мыслями и все встанет на свои места. И поплывет ее семейная жизнь привычным течением, как раньше. Да возможно, но ей самой этого не очень хотелось. Та старая жизнь, бесспорно, была удобна и предсказуема. А эта непонятная и томительная в своем мучительном ожидании чего то, вселяла какой то страх и в то же время, открывала новые просторы, неизведанного райского и волшебного мира.

Она, еще какое то время продолжала трясти мужа, но силы ее быстро иссякли и она, от накатившейся неизбежности, стала опускаться на колени. Огромная волна женской слабости и никчемности накрыла ее с головой и невероятная грусть, и беспомощность подкатили, как две подруги к ее горлу и Настя тихо зарыдала, роняя на самотканую дорожку огромные женские слезы.

– Толя, родной мой! – Протянула Настя. – Я так устала! Я больше не могу! – Она закрыла руками лицо и начала беззвучно плакать.

– Что ты Настя? Что ты больше не можешь? Да, скажи наконец, что случилось? – Анатолий, ни как не ожидал такого исхода событий. А главное, что ни что не предвещало к такому действию со стороны Насти. Все же было, нормально и он ни когда не обижал ее, а даже наоборот, все делал только для нее и для своих сыновей и для дома. Даже себе, порой лишних штанов не позволял приобрести, а ходил в спецовке, как на работе, так и дома. Он всегда считал, что у них самая настоящая, что ни на есть семья. И дом хороший, и хозяйство, и пацаны, хорошие растут. Он даже начал задумываться о возможном рождении третьего ребенка. Уж очень он хотел девочку, такую же рыженькую, как Настя. Ну а сборы всеобщей мобилизации, это государственная затея и противится этому, нет ни какого смысла. Тем более не он один, а почти все мужики едут на сборы, хотят они этого или нет. Жаль, конечно, что на три месяца. И чего они там будут делать эти три месяца, совершенно не известно. Конечно, не нужно было всего этого. Надо наоборот, как то село поднимать. Да, в общем-то, и поднимать не чего, все у них и дома и в селе было нормально. Поэтому Анатолий ни как не понимал, почему же Настя так убивается. Ну, на крайний случай в его отсутствие, мальчишки помогут ей, они уже не маленькие и их нужно приучать к труду и к ответственности.

– Ой, Толя, тяжко мне чего то. – Утирая сползшим с головы платком глаза, вставая с пола, на выдохе произнесла Миронова. – Как же мы теперь жить то будем? Как будем то? – Тяжело вздохнув, присев на стул, как бы сама у себя спросила Настя.

– Как жили, так и будем жить! – Понимая, что Насте не очень хочется, чтобы он уезжал.

– Да, да, будем. Все будет хорошо! – Начала успокаиваться она. Не подавая ни какого вида своему мужу, что не о нем она говорила сейчас. Не о его отъезде на сборы. И даже вовсе не их семье и хозяйстве. Она знала, что справится с любыми проблемами, с любыми испытаниями и трудностями. Она знала, что одна поднимет и детей и хозяйство. Только вот, она не знает, что ей делать со своим сердцем и душой. С теми воспоминаниями, которые она ни как не может заглушить и забыть. Они сушат ее из нутрии и не дают ей ни какого покоя, ни на минуточку, ни на миг.

– Можно войти? – В дверь раздался стук и сразу же последовал вопрос. И не дожидаясь ответа, через мгновение на пороге стоял сосед через дорогу Сашка Неверов.

– Да входи, коль вошел уже. – Чуть выдав в твердом голосе бесстыдности, пробурчала с укором Настя. – А вдруг я здесь голая или еще чего хуже, например, с соседом, а? – Не унималась она, переводя на соседа свой гнев.

– Входи, входи Саня. – Поприветствовал его Анатолий.

– Да ты чо, Настя? Сосед то твой я! – С порога захохотал Неверов.

– Вот, вот. – Встала Настя. Вот и ржешь как конь всю жизнь. Вот и вся твоя забота. Давай уже до кучи, выкладывай, что там у тебя? – Начала задергивать на окнах занавески Настя.

– Да у меня то ни чо! Я забежал сказать, что машина уже ждет, надо ехать. Я вот уже готов и за тобой. – Обратился он к Анатолию.

– Как ждет? Сказали же, что через час! – Всполошился Анатолий.

– Так давно уже все собрались и час давно прошел. – Все только тебя ждут! – Доставая папироску, захохотал Неверов.

Анатолий отодвинув занавеску, выглянул в окно. У дома стоял грузовик обтянутый тентом военного цвета.

– Настя! Обратился он к жене, как будто уходит на фронт. Ты уж прости, если что не так. А я даже собраться не успел, пока ждал тебя. – Анатолий заметался по избе.

– Толя, ты присядь, я сейчас все приготовлю! – Соскочила Миронова и принялась собирать мужа в дорогу. А ты пошел вон из дома со своими папиросами. Знаешь же, терпеть табачного дыма не могу. Ты, что хочешь меня разозлить? – На полном серьезе выругалась Миронова.

– Все, все. – Поднимая руки вверх, засмеялся Сашка. – Ухожу, ухожу. Только ты давай, побыстрее. Народ ждет! – Обратился он к Анатолию и быстро выскочил из дома.

Настя быстро собрала в дорогу Анатолия, положив ему кусок соленого сала, бутылку молока, лук, буханку хлеба, купленную в магазине только что и дюжину пирожков напеченных еще утром.

– Ты уж хоть как то сообщи, куда вас там определят и что нужно. А мы уж может с соседом, дядей Колей, как ни – будь, приедем. – Засуетилась, провожая своего мужа на военные сборы Миронова. А за мальчишек не беспокойся, услежу! – Сложив продукты и необходимое белье в рюкзак, заверила его Настя.

– Ну, все, тебя уже ждут. Ступай и береги себя! – Твердым взглядом, проводила Анатолия Настя.

Анатолий послушно повернулся и пошел к выходу, как телок, опустив голову. Не так, он хотел попрощаться с женой, не так. Но все, как то вышло непонятно и паршиво, подумал он. Может и правда она очень устала. Вон сколько ей приходится работать. Встает ни свет ни заря и ложится самая последняя.

– Постой Толя! – Окликнула его Настя. Анатолий обернулся, открыв входную дверь дома. Настя обронила свой платок и бросилась ему на шею. Обвив его двумя руками, как змея, она принялась его целовать в щеки и губы, в подбородок и лоб.

– Ты прости меня Толя! Прости меня окаянную. Поезжай с богом и не забывай, что мы тебя всегда ждем дома. Чтобы не случилось! Запомни, ждем! – Она упала ему на грудь, закрыв глаза. Но слезы уже не бежали из ее холодных глаз. Она только зажмурила их и добавила:

– Ступай!

Анатолий, поцеловал ее в лоб и в губы, развернулся и молча, вышел из дома. Он ни чего не понимал. И за долгие годы совместной жизни он ее видел такую впервые. Нет, не то, чтобы они ни когда не ругались, а вообще вот именно, такую, как сейчас. С пустыми глазами и вздохом беспомощного человека. Как будто бы у нее отняли душу, а тело мечется в ее поисках. Раньше, когда были какие-то семейные неурядицы и скандалы, так там же все было понятно. Стоило только один раз взглянуть в ее глаза, и сразу было ясно. Она прожигала ими насквозь, вбивая свою правду, в самое сердце и всегда оказывалась права. А уж если она бывала не права, правда это бывало очень редко, он даже сразу и не вспомнил, тогда она все равно раскладывала все действия по полочкам, как говорится по всем позициям и находила то место, где она была не права. Вся душа ее была, как чистая слеза и он это очень хорошо знал.