Вспышка нежности - Маргарет Уэй

— Право, Бретт, вы как будто не от мира сего! Такие сумасшедшие, как она, способны нанести молниеносный удар!

— Да будет вам известно, любовь моя, — он особо выделил последние слова, не обращая внимания на ее замечание, — что Марго несет ответственность за тот выстрел, что был сделан в Принца с таким мастерством, коварно и осторожно.

— Марго? — Дана с трудом смогла произнести это имя. — Но она любит лошадей!

— Поправка, мой маленький невинный ангел: Марго не любит ни лошадей, ни людей.

Он повернул голову и посмотрел на Марго Рэнкайн. Это мрачное послание вызвало дрожь в ее теле. Неужели они что-то подозревают? Ее инстинкт сумасшедшей говорил, что Бретт явно знал, что она собиралась сделать. Быстро вскочив, она молниеносно покинула зал ресторана.

— Пейте ваше вино, — скомандовал он Дане.

Девушка сделала глоток, наслаждаясь великолепным вкусом сухого белого вина.

— Почему-то я чувствую себя в вашем обществе как невинная леди восемнадцатого столетия, захваченная разбойником с большой дороги, — рассеянно заметила она.

Бретт взглянул на нее в некотором изумлении и рассмеялся:

— Я же говорил вам прежде, что вы видите во мне только самое плохое.

— А вы полагаете, есть что-то хорошее? — поинтересовалась Дана, находясь под благотворным влиянием выпитого вина, но сразу же прикусила язык.

Бретт прищурил глаза и оценивающе посмотрел на девушку:

— Возможно. Я продемонстрирую вам это в подходящей обстановке. Только не в этой толпе из тысячи внимательных глаз.

Дана осторожно опустила свой бокал, мгновенно потеряв дар речи. Его слова смущали ее так же, как и его взгляд. Они закончили еду в полном молчании, каждый был поглощен своими мыслями. Снаружи, под яркими солнечными лучами, Бретта окликнул кто-то из знакомых, и Дана воспользовалась благоприятным случаем, чтобы сбежать. Она быстро пошла через толпу, но, видимо, недостаточно быстро. Худая загорелая рука легла на ее плечо.

— Я не собираюсь гоняться за вами по всему Флемингтону! — Бретт говорил медленно, растягивая слова.

— Вы начинаете раздражать меня, Бретт! — воскликнула Дана.

Он насмешливо взглянул на нее, совершенно не впечатленный ее сердитым видом, и ей пришлось последовать за ним. Рядом с этим мужчиной Дана чувствовала себя безнадежно растерянной инфантильной женщиной.

По пути их узнавали, окликали, но Бретт ни разу ни с кем не остановился. Однако никто, взглянув на его спутницу, не упрекнул его за это.

У входа на парковку для участников Дана отважилась спросить:

— Куда, черт возьми, мы направляемся? Каждая собака бежит сейчас во Флемингтон, а вы тянете меня обратно.

— Идем! — Бретт проигнорировал ее протест. — Вы же сами хотели увидеть во мне что-нибудь хорошее. Вот и увидите. Но вам нечего беспокоиться, — добавил он, и ей ничего не оставалось, как только последовать за ним к автомобилю, чтобы не привлечь к себе внимания зевак.

Минут через десять Бретт остановил машину на пустынной, окаймленной деревьями дороге. Дана посмотрела на него долгим взглядом.

— Папа говорил вам, что я собираюсь уехать за границу, чтобы продолжить свою карьеру? — быстро спросила она, чтобы прервать молчание.

— Да? — лениво протянул он. — Не думаю, что вы это сделаете.

— Но я уже решила, — твердо возразила она. — Скорее всего, летом.

— Вы делаете это обдуманно? — спросил он, и Дане послышалось слабое раздражение в его тоне.

Она покачала головой.

— Я не знаю, что делаю, — абсолютно правдиво ответила она.

— Да, не знаете, — согласился он с иронией. — А я знаю.

С внезапной решимостью он повернулся к ней и взял ее лицо в свои ладони.

— Ты не можешь убежать от меня, Дана. Некуда бежать. Я вполне способен последовать за тобой на край света, если придется, но это будет только бесполезная потеря времени, — сказал он тихо, первый раз обратившись к ней на «ты».

Дана закрыла глаза сосредоточиваясь, затем вновь посмотрела на него:

— Но вы сказали, что не любите меня!

— И ты поверила? — Бретт приблизил свои губы к ее губам. — Поцелуй меня, Дана.

Она подчинилась — напору нежности и страсти, звучавшему в его тоне, если не в словах. Сейчас она в первый раз услышала желание в его низком настойчивом голосе. И хотя в самом поцелуе не было ласки, он выдавал неистовую страсть, так долго хранимую под внешней сдержанностью. Немного погодя Бретт поднял голову и сказал:

— Ты моя, девочка, никогда не забывай об этом.

Слова напомнили ей прежнего Бретта, но в глубине черных сверкающих глаз она видела именно то, что было пределом ее самых заветных мечтаний.

— Я люблю тебя, Бретт, — просто сказала она, нежно глядя на него.

Его руки крепко сжали плечи девушки и затем медленно отпустили ее.

— Боже мой! — с чувством воскликнул он. — И ты только сейчас говоришь мне об этом! — Он наклонился и включил зажигание. — Нам лучше вернуться назад, любовь моя, пока я на самом деле не потерял над собой контроль.

Дана взглянула на его напряженный профиль. Ее собственное лицо сияло необычной красотой.

— Ты просто ждала, Дана… Кантрелл! — произнес Бретт со страстной силой в голосе.

Она смотрела на него с любовью, улыбаясь.

— Я ждала бы всю жизнь! — Ее голос вибрировал от душевного волнения.

Рядом с парковкой они увидели Слоана Грегори. Он стоял и беспокойно оглядывался. Дана и Бретт не стали медлить ни минуты и направились в его сторону. Бретт окликнул его, и Слоан с облегчением повернулся:

— Боже мой, где, черт возьми, вы были… — Слова замерли у него в горле, когда он увидел выражение их лиц. Он переводил взгляд с одного на другую. Привыкший к удивительной красоте своей дочери, он никогда раньше не видел ее такой прекрасной, что даже его отцовское сердце замерло в восхищении. Слоан все понял. — Так, так, так! — тихо произнес он дрогнувшим голосом и, поддавшись порыву, поцеловал дочь в нежную щеку, а затем одобряюще взглянул поверх ее головы на своего будущего зятя. — Присоединяйтесь ко мне, дети мои, — поспешно сказал он, — посмотрим, как осуществится еще одно мое заветное желание… Принц Гонтлитт выиграет Кубок Мельбурна! — Его глаза уверенно сверкнули.

Внизу, на поле, прекрасные чистокровные животные уже выстроились в ряд в стартовых стойлах, готовые к бегу. Вверху, на судейских местах и трибунах, все замерли, глядя на них в бинокли. Наэлектризованная тишина повисла над скаковым кругом, и все двадцатимиллионное население страны от береговой линии до обширного Аутбэка прильнуло к телевизорам и радиоприемникам.