Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго

Амру пожала плечами и указала на раненого:

– Он больше не сможет работать, поэтому…

– Амру! Он ведь еще жив! – с ужасом воскликнула Юлия. – Значит, мы должны ему помочь!

Она не хотела оставлять этого раба умирать, как это, к ее ужасу, было принято на плантации. Вдруг ей в голову пришла идея.

– Разве у вас в поселении рабов нет… знахаря, лекаря или кого-нибудь в этом роде? – Она умоляющим взглядом посмотрела на домашнюю рабыню. – Прошу тебя, неужели нельзя ничего сделать?

Амру разрывалась на части. Неужели ей придется воспротивиться строгому приказу масры? Но, с другой стороны, таково было желание миси. Конечно, Амру тоже считала, что нельзя бросить раненого на произвол судьбы, пусть даже при таких обстоятельствах возникала опасность для нее самой.

– Кебо! – Негритянка решительно окликнула мальчика лет десяти, который собирал возле мельницы стебли сахарного тростника, упавшие с повозок. – Беги и позови сюда Йенка.

Юлия удивленно посмотрела на Амру:

– Сюда должен прийти твой муж?

Рабыня немного испуганно и смущенно опустила глаза:

– Йенк – наш… доктор для рабов.

Юлия была удивлена. До сих пор она даже не предполагала, что в поселении рабов есть свой доктор.

Вскоре появился Кебо, за которым шел Йенк. Муж Амру, похоже, тоже прибежал сюда с поля. Юлия надеялась, что она не навлечет неприятностей также и на него. Йенк быстро взглянул на Амру, затем приподнял раненого, уложил его здоровую руку себе на плечо и взвалил раба на спину. Он потащил его на себе в поселок рабов. Юлия хотела пойти следом за ним, однако Амру удержала ее.

– Миси Джульетта, вы ничего больше не сможете сделать. Вам следует немедленно вернуться в дом.

Юлия хотела запротестовать, однако Амру настоятельно повела ее в дом. Только сейчас Юлия почувствовала, как сильно подействовало на нее то, что она пережила – она была мокрой от пота, грязной, у нее болела голова, и она еле держалась на ногах. Женщина с трудом добрела до веранды, а затем у нее потемнело в глазах.

Когда Юлия снова пришла в себя, она увидела, что лежит в своей кровати. Кири стояла рядом с ней и промокала ей лоб влажным полотенцем. Юлия хотела встать, однако, как только она подняла голову, у нее все поплыло перед глазами. Она тут же уронила голову на мягкую подушку.

– Кири, что происходит? – вялым голосом спросила Юлия.

– Миси Джульетта должна лежать. У миси Джульетты температура.

– Температура? – Юлия не чувствовала жáра, скорее ей было холодно. – А что с тем человеком с мельницы?

Кири пожала плечами:

– Не знаю. Амру сказала, что я должна оставаться возле миси.

– Сходи в поселок и посмотри, что с ним. А затем ты придешь сюда и все расскажешь мне.

Юлия взяла у Кири из рук полотенце. Ей не нужен был холодный компресс – не помешало бы еще одно одеяло. Юлию бил озноб.

Кири пребывала в нерешительности:

– Вы уверены, миси?

– Ну, иди уже!

– Да, миси. – Кири сделала неуклюжий книксен и поспешно вышла из комнаты.

Температура? Юлия прислушалась к своим ощущениям. Собственно говоря, если не обращать внимания на головокружение и озноб, она чувствовала себя хорошо. При этом в комнате, конечно же, было тепло. Неужели она все-таки заразилась перемежающейся лихорадкой, которой так часто заболевали белые люди в этой стране? Все-таки она совсем недолго здесь жила, а в той местности, где эта болезнь была распространена, вообще никогда не бывала.

Внезапно дверь распахнулась и Амру, толкая перед собой Кири, вошла в комнату.

– Ты останешься возле миси. Я так сказала! – строго приказала домашняя рабыня девочке, а затем уже более мягким тоном обратилась к Юлии: – Миси Джульетта должна отдыхать. Миси изволит еще что-нибудь?

Негритянка строго взглянула на нее, и Юлия не решилась спросить, как себя чувствует раненый человек.

Она покорно покачала головой:

– Спасибо, Амру, нет.

На следующий день Юлии стало лучше. Однако Амру пока что не разрешала ей вставать с кровати, заявив, что при высокой температуре нужно отдыхать. Юлия была согласна с ней, но ей очень хотелось проведать раненого раба, чтобы узнать, в каком он состоянии. Мысли о нем не выходили у нее из головы.

Полнолуние закончилось, и вместе с ним закончились дни сбора урожая. Жизнь на плантации, казалось, снова немного успокоилась.

Утром Карл отправился в город. Перед отъездом он заглянул к Юлии, однако выглядел не особенно озабоченным.

– Слушайся Амру, и тогда быстрее поправишься, – проворчал Карл. И не сказал ни слова о том, что случилось на мельнице.

На следующее утро Амру наконец разрешила Юлии сменить кровать на шезлонг на веранде. В комнате Юлия тосковала без свежего воздуха. Она снова чувствовала себя хорошо – наверное, все же это был просто приступ слабости. О том, что она могла серьезно заболеть перемежающейся лихорадкой, она даже не думала.

– Амру, что с раненым рабом? – снова спросила Юлия.

Домашняя рабыня принесла ей немного овощей и взбивала подушки, пока Юлия ела.

– Он чувствует себя лучше. Йенк… обработал рану.

Однако ее взгляд выдавал, что она лжет. Юлия забеспокоилась:

– В чем дело, Амру? Возникли еще какие-то проблемы? Может быть… может быть Питер мог бы посмотреть раненого, когда в следующий раз сюда приедет?

Амру резко покачала головой:

– Нет, не нужно, чтобы масра Питер занимался рабами. Масра Карл…

– …все равно не разрешит этого, – со вздохом закончила за нее Юлия.

Постепенно она начинала понимать, как здесь обстоят дела.

– Скажи, у твоего мужа… были неприятности, из‑за того что он помог раненому?

Юлия надеялась, что Карл хотя бы разрешал рабам помогать друг другу. А Йенк, будучи старшим конюхом и ухаживая за лошадями Карла, занимал более привилегированное положение, чем полевые рабы.

Амру лишь проворчала:

– Миси не должна так много думать о рабах, – а затем исчезла в доме.

Юлия в задумчивости осталась сидеть в своем шезлонге. У нее пропал аппетит.

Женщина была чрезвычайно удивлена, когда немного погодя к ней пришла Мартина. Обычно та старалась не попадаться Юлии на глаза, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ней. Однако теперь Мартина сама вышла на веранду и села на стул напротив Юлии.

– Да… – нерешительно начала падчерица, глядя при этом не на Юлию, а куда-то на реку. – Лихорадка – это ужасно. Это бич всей колонии.

Юлия удивленно подняла брови. В этой фразе было больше слов, чем Мартина сказала ей со дня их знакомства. Однако, помня о предшествующих событиях, Юлия не думала, что это – проявление доброй воли со стороны Мартины.

И тут же в голосе падчерицы послышалось злорадство.

– Вот и Питер говорит, что нельзя допускать в эту страну пришлых из Европы. Они мрут от лихорадки, как мухи. В своем последнем письме он написал мне, что некоторые из миссионеров, которые недавно прибыли в Парамарибо, уже в первые недели умерли именно от лихорадки. – Мартина бросила на Юлию притворно сочувствующий взгляд. – Разве они плыли не на том же корабле, что и вы?

Карл, похоже, рассказал ей о знакомстве Юлии с Эрикой. Слова Мартины очень огорчили Юлию. Эрика! Дай бог, чтобы речь шла не о ней! Как у нее дела? Ах, если бы ей хоть раз разрешили поехать в город, чтобы увидеться со своей знакомой! У Юлии свело желудок болезненным спазмом. Она поняла, как ей не хватало человека, с которым она могла бы поговорить, которому она могла бы довериться. Ей не хватало друга.

Когда Карл вернулся из города, Юлия робко спросила его, знает ли он, где остановились моравские братья.

– Тьфу, надеюсь, что их сразу же отослали подальше в джунгли. Они ведь только будоражат рабов, – таким был его ответ.

Юлия знала, что Карл отзывался об этих людях так же плохо, как и остальные хозяева плантаций. Однако ее скорее интересовала информация о месте проживания гернгутеров, чем его мнение о миссионерах, которое было весьма нелестным. Как-то во время одного из званых ужинов Юлия решилась заговорить с женой хозяина дома об гернгутерах. И та отреагировала очень импульсивно:

– Ах, эти миссионеры больше никогда не появятся у меня на плантации! И вы, дитя мое, постýпите благоразумно, если не пустите их на свою.

Однако она не сказала об этой проблеме ничего конкретного.

У Юлии было очень много вопросов, но не было никого, кто мог бы на них ответить. Кири тоже мало что могла ей сказать.

– Братья из этой общины раньше часто приходили на нашу плантацию, и масра не возражал против этого, – болтала она, причесывая щеткой волосы Юлии. – Но я слышала, что другие масры запрещают братьям причаливать к их земле.

Девочка, казалось, пребывала в неведении относительно многих вещей, так же как и сама Юлия.