Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов

плотного обстрела. Чем воспользовались истребители прикрытия, подтянувшись и заняв свое место в ордере.

Вот маршевая колонна закончилась.

И поляки вновь попытали свое счастье. И вновь отвернули, уклоняясь от вышедших в лобовую атаку истребителей сопровождения. А потом… появились «Соколы», дежурившие неподалеку. Целый авиаотряд, в задачу которого входило завоевание господства в воздухе.

Они шли на высоте около четырех километров и, воспользовавшись преимуществом в энергии, ринулись в атаку. Падая бум-зумом парами на не ожидавших такого поворота противников.

Сами ИП-1 превосходили польские истребители по скорости и вооружению, решительно уступая в маневренном бою. Но в него никто и не собирался вступать в маневренный бой. Удар-отскок-набор высоты. Новый удар и по кругу. С разных сторон. С разных ракурсов. С единой координацией.

Личного опыта же у советских пилотов имелся вагон и маленькая тележка. Их в полк зачисляли только после 300 часов налета, включая не менее 100 на ИП-1. Плюс регулярная учеба в полку. Да еще и почти месяц активных боевых действий. Очень активных. Из-за чего не было ни одного самолета в этом авиаотряде, не имевшем хотя бы пяти звезд на борту.

Летать и стрелять они умели.

И, падая с высоты как соколы, короткими очередями срезали неприятельские истребители накоротке. Почти в упор. Благо что секундный залп их четырех 7,92-мм пулеметов был подходящий.

Так-то маловат, конечно. Но ломать перкалевые истребители поляков — самое то. Размещение же пулеметов в носу фюзеляжа и корне крыла обеспечивало очень приличную кучность.

Р-р-р-р-раз.

И изломанной куклой самолет начинал падать, теряя управление. Отсутствие бронеспинки делало пилота очень уязвимым.

Р-р-р-р-раз.

И еще один истребитель закладывал какую-то странную фигуру «мертвого пилотажа». И, после нескольких кульбитов, отламывал себе крыло из-за перегрузки.

Польские истребители очень живо отреагировали на появление «Соколов». С истребителями сопровождения Р-1МИС они еще могли бороться, имея преимущество в маневре при примерно равной скорости. Но тут… без шансов. Они уже успели их оценить. Почти месяц оценивали…

Поэтому развернувшись постарались как можно скорее скрыться. Потому что столкновение с «Соколами» напоминало не битву, а избиение. Тут и техническое превосходство, и опыт, и непривычная тактика, и скоординированные действия из-за радиосвязи.

Что они этому могли противопоставить? Личное мастерство с попыткой подловить на проходе? В принципе — да. Но это была самоубийственная тактика. Так как командир авиаотряда обычно болтался выше и в стороне, отслеживая происходящее. И таких вот активных сразу вычислял, наводя на них две-три пары, что вело к почти что гарантированной гибели. Да и секундного залпа польским истребителям остро не хватало для надежного сбивания «Сокола», буквально мелькающего в прицеле.

Пять минут боя.

И выжившая часть истребителей вынуждены совершить посадку на лужайках и полях. Не всегда нормально. Но главное — сесть. И бегом от самолета. Потому что в ВВС РККА распространена практика «контрольного выстрела». И такие севшие машины на всякий случай «причесывают» из пулемета. А то мало ли? Остальные же сели принудительно и теперь чадили, догорая…

В это же самое время в Москве произошел довольно занятный разговор:

— Нет, вы как хотите, но это парадокс! И я просто не понимаю — КАК такое может быть! — восклицал Гудериан, который с февраля был прикомандирован к Генштабу РККА и активно участвовал в планировании и подготовке операции. — Вся немецкая военная наука отрицает подобную возможность. Однако факт — я был в шаге от крупной ошибки! К поражению бы она не привела, но жертв среди личного состава добавила бы. Тем самым поставив под сомнение теорию блицкрига в том виде, в каком его видит современный германский генералитет…

— Гейнц, — улыбнулся Фрунзе. — Да что вы убиваетесь? Блицкриг безусловно работает. Но при его подготовке нужно учитывать особенности противника, а не судить по себе.

— Что убиваюсь? Вы отменили мой приказ. Сначала меня внутри все кипело. И я, признаюсь, крыл вас мысленно по-всякому. Думал — ведь какой удобный момент. Спецназ сумел уничтожить руководство 3-ей армии. Вот сейчас ударить — и все — побегут. Ибо превратились в стадо. Однако уже через несколько дней, просматривая донесения, признал — правы оказались вы. Боеспособность поляки сохранили. Относительную, конечно, но до состояния стада им было далеко. Почему? Я не понимаю. Откуда вы это знали? Сработало чутье? Оно иногда дает правильные подсказки, не объяснимые наукой...

— Уверяю вас, здесь не было ничего кроме чистого расчета.

— Но как?!

— Вы немец. Не знаю, как по крови, но по воспитанию — уж точно. И мыслите, опираясь на свою ментальность и опыт. Полагая армию некие телом, где формации есть органы, офицеры и унтера — нервы, а штаб — мозг, ну или голова, если хотите. И теоретически, если по уму, оно так и есть. Ну или должно быть. Только вы забыли одну деталь. Мозг, и его влияние на тело, могут быть разным. В случае высокоразвитого организма подобного приматам или там псам оно почти абсолютно. И если разрушить или критически повредить их мозг организм быстро и верно умрет. А вот какая-нибудь курица без головы может до получаса бегать. Таракан же и вообще — скорее умрет от истощения. Если же найти способ его питать, то и, полагаю, размножаться без головы сможет.

— Но это животные!

— Да. Однако аналогия с ними не просто так. Уровень и природа развития человеческих обществ вполне может проецироваться на них. Голова везде, конечно, на что-то влияет. Но не всегда напрямую. И далеко не везде ее исчезновение общество даже заметит. И поляки тому классический пример, ведь у них генерал — это не звание или должность. Нет. Это счастье в жизни! И никак иначе. Потому что наверх попадают, а точнее всплывают, не самые достойные, а… В общем те, кто при иной парадигме развития системы туда бы никогда не попал. В основной своей массе, во всяком случае. И это касается не только армии. Армия тут — лишь отражение общества.

— Странное утверждение, — нахмурился Гудриан. — Почему вы так решили?

— Потому что они в этом плане безгранично похожи на нас. — широко улыбнулся Фрунзе. — Вы даже не представляете СКОЛЬКО времени я потратил на то, чтобы навести порядок и дисциплину хотя бы в этих четырех корпусах. Ведь «парадокс курицы» говорит нам о том, что тело не сильно нуждается в голове. И даже, если ты начинаешь отдавать толковые приказы их все равно в целом либо игнорируют, либо выполняют по своему разумению. Привык организм к тому, что куриные