Другая Я - Марика Крамор

мне захотелось с ним поговорить. Показать себя, наверное, спросить, почему он от меня отказался. Если бы он согласился, я бы, в тот период, хотел с ним общаться. И проводить время. Возможно, иногда спрашивать совета, – лицо Шахова непроницаемо в этот момент. – Мне никогда от него ничего не было нужно. Только он сам. И я, разумеется, никогда не претендовал на его положение. Но… при встрече он ясно дал понять, что я для него не просто пустое место. А пятнающее его репутацию пятно. У него есть только один ребёнок. И это точно не я.

Мне хочется погладить Шахова по голове и прижаться к нему, ласково утешая. В его голосе нет никаких эмоций. Наверное, он давно уже успешно вычеркнул из своей жизни новоиспеченного папашу. Но внутри всё равно остался незримый рубец.

– А как получилось, что Игорь позвал тебя на нашу с ним помолвку?

– Ты знаешь… У них сейчас неважно идут дела, – Шахов чешет затылок, рассуждая. – Игорь всю жизнь проучился в Лондоне. Там, конечно, замечательное образование. Но опыта местного ведения бизнеса у него до сих пор немного. Он не рисковый парень, – и резко поднимает на меня взгляд, обжигая. – Мия, он вообще никакой. Привык во всем полагаться на отца. Ведомый по жизни. Ни на что неспособный, – мужчина поднимает голову и полосует меня обличительным взглядом. – Как вообще он сумел тебя заинтересовать?

А я, не найдя сейчас достойного ответа, лишь отмахиваюсь от этих слов:

– Мы, кажется, говорили не обо мне.

– Не так давно наши интересы с Гордеевым скрестились. Игорь узнал от Гордеева, что мы с ним братья. И что тот от меня отказался сразу же. А вот его сын-неудачник решил распахнуть для меня братские объятия. Чтобы время от времени просить о помощи и делать вид, что мы одна большая счастливая семья.

А мне Игорь всегда казался надёжным и умным. Спокойным. Рассудительным. Он всегда держал своё слово. И на лжи или недоговорах я его раньше не ловила ни разу.

– Ты рассказываешь, словно о другом человеке.

– Ты строила свою жизнь, Мия. Ставила на ноги своё дело. Пока он тщательно и добросовестно губил дело своего отца. Тебе некогда бы вникать в его трудности. У тебя своих – целый вагон. А Игорь всегда для всех хочет казаться хорошим. Но, – тут Шахов переводит на меня проницательный взгляд, – так не бывает. Когда идёшь наверх надо быть готовым к тому, что будет много завистников, конкурентов и тех, кому ты просто не нравишься, долбанных шутников, которые считают, что им всегда всё подвластно и сходит с рук, – в этом месте безэмоционального рассказа, моё сердце отчего-то падает в пятки. – Нужно уметь этому противостоять. А он мямля, Мия. Он способен только просить.

– Ты не прав. Он пытается вести дела. Разгребает то, что там периодически случается. Мне кажется, ты к нему слишком строг.

– А я считаю, что его отец видит, какого беспомощного оболтуса вырастил и губить дело всей своей жизни не спешит, передавая его Игорю в полное владение. Я в его возрасте уже добился намного большего. Кстати, он ведь тебя младше, да? – вопрос риторический, и я не совсем понимаю, нужен ли ответ.

– На два года. А ты это к чему?

– Игорь привык получать своё по щелчку пальцев. Мия, если ты он него уйдёшь, он пальцем об палец не ударит, чтобы тебя вернуть. Он не привык к сложностям. Он привык жить по давно намеченному шаблону. Таких я всегда считал слабаками.

– Я знаю его с другой стороны.

– Да? Когда у тебя возникли проблемы, он даже здесь не смог тебе помочь. Хотя я считаю, если бы хоть немного поднапрягся, сделал бы это ради тебя.

– Как ты сделал? – ухмыляюсь и, ничего не могу с собой поделать, опускаю глаза на доску.

– Да, как я сделал. Теперь ни одна шавка не будет указывать, что тебе делать, и доставлять лишние хлопоты. Работай так, как считаешь нужным.

– Так позволь мне выкупить долю? Или ты всерьёз сам хочешь контролировать?

– Чтобы у меня не осталось ни одного рычага давления и возможности присутствия? Сразу нет. Я так вести дела не привык. Ты ведь знаешь.

– Знаю. А ты знаешь, что я не люблю, когда на меня давят.

– А ещё ты знаешь, что целенаправленно отвлекаешь меня от игры, потому что чувствуешь победителя. Кстати говоря, тебе шах, Мия, – и с победной улыбкой буравит меня триумфальным взглядом. – Заговаривать мне зубы не помогает. Ты забыла?

Мужчина со стуком переставляет деревянную фигурку, а флюиды его радости обжигают меня своей яркостью.

Что?! Как?! Глупо смотрю на доску и понимаю, что он прав. Действительно. Шах. Самый натуральный. И даже если я сейчас отобьюсь, его победа уже даже мне очевидна. Какой смысл терять время?

Беру в руки белого короля и протягиваю мужчине на раскрытой ладони.

– Ты выиграл, – коротко подвожу итог нашего очередного сражения.

Он принимает фигурку, удерживая мою руку чуть дольше необходимого, и, медленно наклоняясь, прикасается губами к подушечкам моих пальцев, позволяя первой волне тревожных, острых разрядов устремиться в район копчика.

Я рывком отнимаю руку, буравя мужчину недовольным взглядом, а Костя уже перекладывает на пол раскрытую чёрно-белую доску, торопливо складывая в неё шахматные деревянные фигурки.

И занимает своё место снова. Дотягивается до меня и притягивает ближе, усаживая к себе на ноги так, что мои колени находятся по обе стороны его бёдер.

Он зарывается лицом в мои волосы, прерывисто дыша мне на ухо. Ещё мгновение, и я слышу напряжённое:

– Ты даже не представляешь, как я истосковался по тебе, Мия.

Не знаю, насколько правдивы эти слова, но они режут по живому. А мне это, вроде как, не нужно.

Его губы плавно спускаются вниз, оставляя после себя обжигающую, влажную дорожку из горячих поцелуев. Он легко вжимает в меня напряжённый член, и я особо остро чувствую его жгучее желание.

Шахов вероломно склоняет голову, спускаясь губами ниже, к груди. Дотрагивается поверх тонкой ткани.

Надёжно удерживая меня широкими ладонями, продолжает короткими импульсивными движениями будоражить мои скрытые желания. И