Возвращение в Тооредаан — 2 (СИ) - Егор Чекрыгин

— …удачен… — Услышал он сквозь звон в ушах, комментарий командора. — Тот их бриг кажется сейчас пойдет ко дну, у одного фрегата сбита фок-мачта, да и остальные мы хорошенько причесали ядрами. О! Смотрите, там по центру. Кажется дым? Будем надеяться, что это наше «золотое ядро», попав в орудийный порт, подожгло порох на батарейной палубе. Хотя дистанция для стрельбы и великовата, — даже фрегату борт не пробьешь, однако этот залп был очень удачен. Думаю, это заставит их теперь держаться подальше от нас. Передайте фрегатам вести беспокоящий обстрел, а сами пока побережем порох, каждый такой залп стоит нашему Ваасе Седьмому немалых денег.

…Да уж… Игиир, еще не вполне отвыкший от былой, вызванной бедностью, прижимистости на грани скупости, представил одну только стоимость чугуна улетевшего в сторону противника в виде ядер, и подумал что в былые годы, этого бы ему хватило чтобы прожить месяца три-четыре, а если еще посчитать и порох…

…Прошло еще два часа, и оу Наугхо вновь начал впадать в отрешенность караульного, не обращая больше внимания на ядра, время от времени пролетающие у него над головой. Командор что-то командовал, офицеры орали приказы, боцманы дублировали их руганью и сигналами дудок, матросы носились по палубе и мачтам, то ставя то сворачивая паруса, а «Гордость Сатрапии» и идущие у него в кильватере тяжелые фрегаты танцевали на волнах Срединного моря свой изысканный балет, совершая маневры с кажущейся легкостью и простотой, коей добиться можно только путем длительных тренировок. Все были заняты делом, тем, к которому готовились долгие годы службы на флоте, и только Игиир, подпирая стенку спиной, чувствовал себя тут лишним и ненужным персонажем. Даже мысль, что командор оу Риалиэр — талантливый выходец из самых низов, своим возвышением обязанный милости сатрапа и отчасти — оу Лоодиига, изменит своему долгу, была абсурдной. А возможный абордаж…, Игиир невольно скосил глаза влево, туда, где за высоким бортом, где-то далеко-далеко внизу, плескалась вода. По сравнению с размерами и количеством пушек «Гордости Сатрапии», большинство Даарских приграничных крепостей казались чем-то вроде полугнилого тына вокруг крестьянского огорода. Трудно было поверить, что найдутся безумцы, которым хватит смелость подойти к этому высокому борту, и попытаться захватить корабль. …К сожалению — таковые нашлись, заставив Игиира лишний раз убедиться, что он ничего не понимает в науке морского боя.

…Впоследствии он узнал, что виноват был изменившийся, и «изменивший» флоту Сатрапии, ветер, ну и несчастливейшие стечения обстоятельств, тому сопутствующие. До того, легонько дувший от берега ветерок, вдруг сменил направление, резко усилившись до настоящего шквала, и разом наполнив паруса кораблей Орды, как раз в тот момент, вновь устремившихся на очередной прорыв, мощью и скоростью. А вот эскадре командора Риалиэра, на мачтах которой тоже были подняты почти все паруса дабы сохранить управление кораблями в бою, этот ветер принес одни неприятности. Ее корабли стояли, развернувшись бортами к вражескому флоту, и шквальный ветер едва не положил их мачтами на воду. Добавить сюда еще и густые клубы порохового дыма, помешавшие морякам Сатрапии вовремя заметить перемену погоды, и что все это произошло как раз после очередного залпа фрегатов, из-за чего их пушки стояли разряженными, …естественное замешательство на батарейных палубах, где люди и так мало что видели из-за дыма и полутьмы, а тут еще и сам корабль начал выделывать всяческие акробатические упражнения… В общем, когда порядок был наведен, пять ордынских фрегатов уже смогли подойди на дистанцию пистолетного выстрела, и расстреляв гиганта из своих орудий, ринуться на абордаж. …Этот последний залп был действительно страшен, совсем не похожим на то, что было раньше, и к чему Игиир уже начал понемногу привыкать за долгие часы боя. До того, долетавшие до «Гордости Сатрапии» ядра, либо проносились где-то над головой, разрывая паруса и круша такелаж, либо с громким грохотом ударившись о толстый дубовый борт отскакивали от него, падая в море. Лишь изредка они приносили какой-то реальный вред, попадая в дощатые надстройки, на корме или носу, либо, при очень редкой удаче, залетая в пушечный порт корабля. Но так или иначе, а за минувших два с лишним часа боя, на «Гордости Сатрапии» от вражеского обстрела пострадали лишь четверо матросов. Одного, вражеское ядро снесло с мачты. Второй пострадал от разлетевшихся из-за попадания в угол баковой надстройки щепок, а еще двое пушкарей, погибли у своих орудий. …Но сейчас, стреляя почти в упор, артиллерия удихов, наконец смогла добиться того, что ее ядра начали прошибать толстенные, более метра толщиной, борта линейного корабля. Игииру вдруг показалось, что весь объем воздуха над палубами «Гордости Сатрапии» заполнился огнем, чугуном, деревянными щепками, и ужасом. Крепкая «шкура» корабля, словно бы обидевшись за что-то на своих хозяев, превратилась из надежной защиты, в миллионы разящих стрел, и обрушилась всей своей мощью на тех, кого была призвана оберегать от всех бед. На батарейных палубах огромного линейного корабля разверзся настоящий ад — дым, крики, месиво из тел, возникло несколько очагов пожара, две пушки сорвало с креплений и они начали свободно кататься, давя и калеча людей, стоны раненных, запах свежей крови и вывалившихся внутренностей. …Удивительно, что самоотверженные моряки вообще смогли собраться с духом, и произвести ответный залп. К сожалению — слишком поздно, и далеко не на всю мощь. Идущим первым вражеский фрегат содрогнулся всем корпусом, две его мачты будто срезало взмахом гигантского клинка, а на палубах, наверное, воцарился не меньший хаос. Однако, ему все же хватило сил и запаса прочности, чтобы «дотянуться» бортом до вражеского корпуса. — Полетели крюки, удихи срубили оставшуюся мачту, опрокидывая ее на вражеский корабль, прицепляясь к нему намертво, словно бы отрезая себе дорогу к отступлению. По огромному борту, как тараканы по стене, полезли группки ордынских матросов, а еще большее их число, ринулись на атакуемый корабль, прямо через раскрытые пушечные порты. Второй, третий, четвертый, пятый… Враги подходили с кажущейся неторопливостью, и вцеплялись в могучий линейный корабль — красу и гордость флота Сатрапии, подобно тому, как стая обезумевших от голода волков, вцепляется в даарского тура, не обращая внимания на удары могучих копыт и длинные острые рога. Но боевой корабль, это все-таки не дикое животное, и арсенал для нападения и защиты, у него будет побольше. Снаряженный для боя в близких от родных баз водах, он нес на себе экипаж более чем в тысячу триста человек, включая немалый отряд морской пехоты предназначенный для десантов на вражеский берег, и сдаваться на милость победителям, эти храбрые воины намерений не питали. Один из самых новых, больших и могучих кораблей, что были спущены на воду с верфей Хиимкии, со времен последней войны. Все новое, все лучшее, учитывающее последний опыт морских сражений, и экипаж на него подбирали исходя из принципа «лучшие». Лучшие, самые грамотные и опытные офицеры, самые дисциплинированные и умелые матросы, храбрые и решительные солдаты, …самый молодой и многообещающий командир флота Сатрапии. После первоначального смятения, мооскаавцы быстро сумели организоваться и дать решительный отпор врагу, яростно сражаясь за каждую пядь своих палуб, и заставляя противника дорого платить даже за малый шаг вперед.

…Для Игиира началось настоящее испытание. Вокруг кипела настоящая битва, об участии в каковой, он мечтал еще в далеком детстве, но он был вынужден оставаться стоять над схваткой. В прямом смысле слова «над» ибо его долг — охранять шканцы, самую высокую, после мачт, часть корабля. Разрываясь между желанием достать клинок и ринуться в битву и чувством долга, офицер Бюро был вынужден стоять на своем посту, изображая внешнюю невозмутимость и спокойствие.

Линейный корабль атаковали экипажи пяти, отнюдь не самых маленьких фрегатов. И это были еще далеко не все силы, что способны были бросить в бой удихи. Противник прорвался и к другим тяжелым фрегатам эскадры оу Риалиэра, стоявшим в линии с «Гордостью Сатрапии». К каждому из них подошло как минимум два ордынских корабля, так что на помощь оттуда рассчитывать не приходилось. …Поначалу военная удача была на стороне удихов, им удалось не только забраться на высокий борт линейного корабля, но и частично оттеснить его защитников к середине палубы, создав плацдармы для дальнейшего развития наступления. Но вот дальше — дела у них пошли не столь успешно, — первый шок прошел, сопротивление стало нарастать, и кое-где уже моряки Сатрапии начали теснить врага обратно к бортам. Битва пошла на равных, и приобрела максимально ожесточенный характер. Беспощадная схватка шла на всех четырех палубах огромного корабля, куда удихи смогли проникнуть сквозь пушечные порты. Люди гибли в бесчисленном множестве, громоздя настоящие защитные валы из своих мертвых тел, и заливая дерево палуб лужами ярко-красной крови. Удача склонялась то на одну, то на другую сторону. — Вот, экипаж одного из ордынких фрегатов проявил инициативу, они сняли, и как-то умудрились поднять наверх два фальконета. Залп, и вот, ступая по телам защитников, на капитанский мостик «Гордости Сатрапии», по одному из трапов рвется враг. Игиир коротко рявкнул, приказав Хееку прикрывать себе спину, и бросился вперед. Шпага в его руке двигалась со скоростью атакующей степной гадюки, и была столь же смертоносна. Приступ был отбит фактически только силами одного человека, а на трапе образовался завал из мертвых тел, мешая противнику рваться вперед. За спиной грохнул мушкетный выстрел. Игиир оглянулся.