От неолита до Главлита - Арлен Блюм

«Лёд тронулся» в последний «предперестроечный» год — 1984-й, который совпал с уникальным юбилеем в истории мировой литературы. «Праздновался», если можно так сказать, «год Оруэлла», но вовсе не потому, что на него пришлась круглая дата, связанная с годом рождения писателя или временем выхода в свет его книги… Нет, необычайно широко впервые отмечалось время действия романа, другими словами — вымышленное, чисто литературное, «небывшее» событие. Вот тогда-то и начались «игры с Оруэллом»[158], произведения которого сверху велено было рассматривать не столь «однозначно» и даже попытаться поставить их на службу текущей политике и идеологии. Предписано было распознать в произведениях Оруэлла острую сатиру на «капиталистический строй», тем более что основания для этого были, поскольку писатель весьма пессимистически смотрел на окружавшую его действительность, в том числе и английскую, предрекая наступление «англосоца». В статье 1941 года «Литература и тоталитаризм» он писал, в частности: «Упомянув о тоталитаризме, сразу вспоминают Германию, Россию, Италию, но, думаю, надо быть готовым к тому, что это явление сделается всемирным. Очевидно, что времена свободного капитализма идут к концу…»[159]

Кроме того, нужно было как-то «отреагировать» на массу появившихся в «год Оруэлла» публикаций в журналах и газетах итальянских и французских «еврокоммунистов», склонных также присвоить себе великого англичанина и его роман. Уже в январе 1984 года появились статьи в «Известиях» и «Литературной газете»[160]. Во второй из них сформулирована новая точка зрения на Оруэлла, объявленного чуть ли не союзником…

Но тогда же творчеством английского писателя стали заниматься и серьёзные учёные, и повеяло чем-то по-настоящему новым. Среди них — талантливейшая Виктория Чаликова, к сожалению, рано ушедшая. В соавторстве с Л. Лисюткиной она подготовила и выпустила в 1986 году глубокий аналитический обзор западной литературы, посвящённой Оруэллу, вышедший, правда, в малотиражном полуведомственном издании и под флагом серии, название которой звучало ещё в прежнем духе и говорило само за себя: «Критика буржуазной идеологии, реформизма и ревизионизма». Она же в 1988 году опубликовала статью «Встреча с Оруэллом», в которой наконец открыто заявила, что Оруэлл «не „политический памфлетист“, а классик английской литературы, имя которого стоит в ряду со Свифтом и Диккенсом»[161].

Очередь для издания самих сочинений Оруэлла также наступила только на третьем году «перестройки» — в 1988-м, причём любопытно, что первым рискнул напечатать перевод на русский романа «1984» молдавский журнал «Кодры»: в центре, видимо, цензура ещё до этого не дозрела. В том же году — и опять-таки «далеко от Москвы» — была опубликована в рижском журнале «Родник» (№ 3–7) и «Ферма животных». С тех пор появилось довольно много изданий произведений Оруэлла, опубликованы в научных и популярных журналах десятки статей, посвящённых его наследию, и даже защищены диссертации…

Такова в общих чертах судьба английского писателя на русской почве. Предсказания Оруэлла в «1984» сбылись, во всяком случае, в одном: он абсолютно точно предвидел участь собственной книги в условиях тоталитарного режима. В Советском Союзе Джордж Оруэлл был объявлен «нелицом», а самое имя писателя на протяжении десятилетий подлежало «распылению». Вообще, надо сказать, поразительны, вплоть до мелочей, совпадения — в самом механизме действий — оруэлловского министерства и реальной практики советской цензуры: при чтении романа временами возникает ощущение, что писатель видел документы Главлита, рассекреченные, да и то не до конца, лишь в последние полтора десятилетия. Как и «Министерство правды», занимался советский Главлит переписыванием и переделкой всех письменных и печатных документов в соответствии с последними указаниями Старшего Брата (после 1953 года — «коллективного руководства»). Удивительно похожи и манипуляции идеологического аппарата с именем Оруэлла и текстами его произведений. В рецензии на «Мы» Евгения Замятина сам Оруэлл назвал этот роман «любопытным литературным феноменом нашего книгосжигательского века»[162]. Эти слова полностью приложимы и к российской судьбе самих оруэлловских текстов. Благодаря такой информационной селекции и насаждаемому «новоязу» создаётся практически неограниченная возможность властвования над сознанием людей и их поступками: «мыслепреступление» должно стать, таким образом, «попросту невозможным — для него не останется слов».

«Если партия, — спрашивает сам себя главный герой романа, — может запустить руку в прошлое и утверждать, что то или иное событие никогда не происходило, то это, наверное, страшнее пытки или смерти?» Точно так же на протяжении десятилетий реальная, а не вымышленная партия «запускала руку» в наследие великого англичанина, пытаясь сделать его «несуществующим»…

«ПЕРВАЯ ОТТЕПЕЛЬ»

«Ветер без направления»

Хрущёвское десятилетие, названное «оттепелью» по известной повести Ильи Эренбурга — первой ласточке приближающейся «весны», — отличается, конечно, от предшествующей страшной четверти века. Но принципиальные основы тоталитарного режима и всеохватной цензуры остались нетронутыми, несмотря на разоблачение «культа личности». Хотя писателям дозволены были на первых порах некоторые вольности, время от времени устраивались литературные погромы: история с публикацией за рубежом романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и присуждением ему Нобелевской премии по литературе, разгром сборников «Литературная Москва» в 1956 году и «Тарусские страницы» в 1962-м и др. Вначале авторам разрешено было касаться лагерной темы, затем и это было запрещено.

Доведённая до абсурда бдительность цензоров и начальников первых и особых отделов порождала массу анекдотов. Впрочем, эти анекдоты дорого обходились советскому государству. По данным 1990 года, «охрана военной и экономической тайны» стоила ему (а вернее, всем нам) 60 миллиардов рублей в ценах того времени.

Руководители цензуры в докладных записках, адресованных в ЦК, постоянно жалуются на «отсутствие образованных кадров на местах», на то, что «по своему политическому и общему уровню цензоры стоят ниже редакторов районных газет». В доказательство они приводят такой факт: один из «райуполномоченных» цензуры предложил снять заметку об одном заводе только потому, что в ней «упоминались револьверные станки, и на этих станках, по его мнению, изготовляются револьверы, и печатать сие означает нарушение военной тайны». Другой цензор приказал изъять из экспозиции в Эрмитаже шведскую карту семнадцатого века, на которой показано устье Невы. На первых планах Ленинградского метрополитена в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов была красиво изображена Нева с её главными притоками. Специальным распоряжением Ленгорлита в 1965 году приказано было Неву снять, оставив только «графическое изображение линий» (устье Невы было на этих планах «реабилитировано» только в 1993 году).

Но шедевр цензурного идиотизма был создан в 1954 году:

«Главлит СССР.

Совет Министров СССР. 10 января 1954 г. Тов. Н. С. Хрущёву.

По Вашему поручению, в связи с письмом министра сельского хозяйства тов. Мацкевича относительно передачи по радио прогнозов погоды, докладываю:

Министерство сельского хозяйства предлагает продлить заблаговременность передачи по радио прогнозов погоды с 3 дней до 5–7 суток. Предложение министерства затрагивает крайне ограниченный круг показателей погоды, имеющих, однако, значение для сельского хозяйства.

Ввиду этого Главлит предлагает целесообразным разрешить Главному управлению Гидрометеорологической службы Министерства сельского хозяйства СССР производить в открытом порядке по радио прогнозы погоды на период не более 5–7 суток по следующим важнейшим для сельского хозяйства элементам: температуре, заморозкам, осадкам, сильным ветрам без указания направления (!)».

Тогда же были подтверждены и даже ужесточены циркуляры двадцатых-тридцатых годов, касающиеся секретности сведений о катастрофах и стихийных бедствиях, которых в Стране Советов не должно было быть:

«Главлит СССР

Циркулярное указание № 6 по вопросам цензуры печати 11 декабря 1953 г.

Впредь рекомендуется следующая редакция пп. 228 и 337 „Перечня сведений, не подлежащих оглашению в печати“:

Запрещается опубликовывать материалы, акты и сведения:

а) о крупных авариях, катастрофах и пожарах в промышленности, на транспорте и в государственных учреждениях, злоумышленных действиях и нападениях на объекты, стихийных бедствиях в сельском и лесном хозяйстве;