Новиков - Александр Западов

Но следить за Новиковым императрица не переставала. Как только учредилась Комиссия народных училищ, ее обязали вести надзор за частными пансионатами и школами. Таких в Петербурге насчитывалось около двадцати, а в Москве десять. Члены Комиссии наблюдали, нет ли где разврата, суеверия и соблазна. Но так как эти школы принадлежали иностранцам, а учили в них самой светской науке — уменью танцевать, они проверку выдержали. К училищам Новикова при всем усердии прицепиться не удалось, и потому первый опыт преследования желанных результатов императрице не принес.

В Москве Новиков, сознававший себя сотрудником университета, и притом не последним — в его руках находилось издательство, — в первые же месяцы сблизился со студентами. Он вручал им статьи для перевода и печатал их в журналах, доверял вести корректуру, иного ссужал деньгами, иного подкармливал обедами.

Осенью в первый год своего пребывания в Москве Новиков познакомился с Иваном Григорьевичем Шварцем, только что получившим должность профессора немецкого языка в Московском университете.

Шварц был немец родом из Силезии, служил унтер-офицером в голландской Ост-Индской компании. Он не получил систематического образования и недостаток его восполнил усиленным чтением. Двадцати пяти лет от роду, в 1776 году — по приглашению князя Гагарина — Шварц приехал в Россию и поступил воспитателем к детям в дворянскую семью, обитавшую в Могилеве. Он хорошо выучил русский язык, правильно говорил на нем и писал. Через три года обстоятельства семьи изменились. Шварц приехал в Москву. По масонским связям — он был членом ордена и очень религиозным человеком — Шварц стал известен Хераскову и при его содействии получил приглашение в университет.

Новиков знал Шварца не только по службе. Он встречал его в домах Николая Трубецкого и Василия Майкова. В свою очередь, Шварц, очевидно, был наслышан о Новикове, читал его издания и потому не замедлил завязать с ним личные отношения. «В одно утро, — вспоминал Новиков, — пришел ко мне немчик, с которым, поговоря, стал я неразлучен до конца жизни…»

Шварц оказался весьма деятельным и инициативным сотрудником университета. Уже в ноябре 1779 года, через два с половиною месяца после поступления на новую службу, он открыл при университете педагогическую семинарию для подготовки учителей. Были начаты дополнительные занятия со студентами с целью помочь им приобрести педагогический опыт и мастерство, кроме тех знаний, что получали они в основном университетском курсе. Через год с небольшим возникла и еще одна семинария — переводческая или филологическая, слушателями которой стали шестнадцать студентов университета. В марте 1781 года Шварц основал «Собрание университетских питомцев» — кружок студентов и учеников гимназий, желающих упражняться в самостоятельных сочинениях и переводах. Новиков предполагал издавать лучшие работы. Наиболее способных участников «Собрания» он привлек к сотрудничеству в своих журналах и к переводу книг.

В сущности, эти семинарии и «Собрание» были частью великого плана просвещения России, задуманного Новиковым и Шварцем. Новиков полагал, что исправление социальных порядков в стране, подъем благосостояния народа не могут и не должны быть достигаемы через восстание и революцию. Крестьянская война, поднятая Пугачевым, достаточно, думал он, это показала, и ничего доброго от прямых выступлений народа ожидать не приходилось.

Он избрал другой путь и решил, что изменить общественное сознание можно лишь в результате изменения взглядов каждого отдельного человека.

Шварц, преподававший в университете, должен был вести подготовку будущих воспитателей общества. В большом числе становились необходимыми учителя, хорошо образованные русские молодые люди, способные учить по книгам, что выпускает Новиков.

Сам Шварц отличался огромной волей, непреклонной убежденностью и умением увлекать за собою людей, с которыми он встречался. Шварц обладал педагогическим талантом и славился красноречием. Лекции его собирали много слушателей, и, не ограничиваясь университетской аудиторией, он читал в доме Новикова особый курс для любителей религиозной учености. Идеалист и мистик, Шварц учил, что существует три вида познания: любопытное, приятное и полезное, и последнему, под которым подразумевалось познание христианских догматов, он придавал главенствующее значение.

Московские масоны испытали на себе влияние Шварца, но вспоминали позднее о нем по-разному. В памяти большинства он остался необыкновенно цельным, нравственно чистым человеком, реже отмечались неприятные черты в характере Шварца: суровый фанатизм, деспотические замашки, лицемерие. По словам одного из современников, Шварц открыл ему потаенные цели ордена, клонившиеся даже к тому, чтобы уничтожить православие в России.

Николай Новиков не считал Шварца повинным в таких замыслах, был дружен с ним, но всегда умел сохранить собственные убеждения и взгляды и не раз, особенно в делах литературных и издательских, выступал его противником, что замечали окружающие.

Возможность объединить культурные силы страны давно привлекала Новикова. Когда удалось поставить занятия в учительской и филологической семинариях, он задумал выйти за стены университета и создать общество, имевшее целью распространять просвещение в России.

Осуществить план мешал недостаток денежных средств. Но вскоре это препятствие пало. Шварц был приглашен воспитывать сына московского богача Петра Татищева и сумел уговорить отца пожертвовать крупную сумму денег для нужд нового общества. Так определился основной капитал, а затем свои доли внесли участники — Новиков, Шварц, Николай и Юрий Трубецкие, Херасков, Иван Тургенев, Алексей Кутузов, брат Новикова Алексей, князь Черкасский. Позднее число членов общества превысило полусотню.

Новиков, управлявший огромным издательством, отошел от масонских собраний. А его друзья продолжали поиски «истинного масонства», старались раздобыть письменные документы, удостоверяющие древность и правильность принятой ими масонской системы, и с надеждой смотрели на заграничные ложи: не знают ли там заветных орденских тайн?

Когда Шварц в качестве воспитателя молодого Татищева в 1781 году отправился с ним в Германию, московские масоны дали ему тысячу рублей на расходы и для покупки книг. Кроме того, они сочинили письма к руководителям немецких масонов с просьбой о присылке истинных масонских актов и о принятии московских лож в общий союз.

Шварц проездил полгода. Ему удалось говорить с герцогом Брауншвейгским, избранным великим мастером всего масонства. Тот согласился признать независимость организации в России и обещал добиться постановления о том на генеральном масонском конвенте.