Цели и средства - Gamma

Линда раскрыла учебник. Так, это они варили уже, и пепла там не было. А в октябре, помнится, варили сложное лечебное зелье от лихорадки, и яйца пепловея входили в состав. Надо уточнить…

— А почему яйца пепловея замораживают? – громко спросил Тим Уорингтон.

— Тишина на уроке, мистер Уорингтон, – бросил профессор Снейп.

На Тима зашикали, он полез за долоховским конспектом – может, там написано.

— Нашел? – прошептала Линда и опасливо покосилась на портрет.

— Продолжайте работу, – велел профессор Снейп. – Я вернусь через полчаса и проверю, что вы сделали.

Но он не вернулся. Наверное, его отвлек Альбус Дамблдор.

Минерва уверенно заглянула в учительскую и оказалась права – Смит действительно сидел там с неизменной подшивкой «Пророка». Судя по фотографиям на развороте, он добрался до послевоенных процессов. На большом снимке, видном с порога, Люциус Малфой давал показания в зале Визенгамота, и Минерву укололо раздражение: что ему неймется, этому странному драконологу, зачем он роется в старых газетах, зачем бередит раны, которые наконец‑то, после стольких‑то лет и двух войн, начали браться корочкой. Малфои наказаны, разорены, и, кажется, уже даже Скитер оставила их в покое. Слизеринцы оживают и даже постепенно забывают о том, что они «особенные» – правда, ненадолго, до первого инцидента… которых в этом году, кажется, уже сверх плана.

Впрочем, раздражение свое Минерва поспешила подавить и обратилась к Смиту вполне дружелюбно:

— Можно отвлечь вас, профессор Смит? Я хотела спросить о сегодняшнем уроке зелий у пятого курса.

— Прошу вас, – Смит даже подшивку отодвинул.

— На сдвоенные зелья явился только Равенкло – разве нет? Слизерин в полном составе не пришел на урок.

— Устав школы предусматривает самостоятельную работу учеников вместо посещения уроков по целому списку причин.

— Эван, – Минерва оставила официальный тон, – забудьте об уставе. Я понимаю, вы новый человек в школе, но произошедшее – из ряда вон. В последний раз нечто подобное было почти десять лет назад, и многие учителя не знали, как с этим справиться.

— Вы, кажется, вспомнили войну с профессором Амбридж? – перебил ее Смит.

Минерва сбавила обороты.

— Я не сравниваю вас, я сравниваю нештатные ситуации. Любой преподаватель может растеряться, столкнувшись с таким поведением учеников.

— Уверяю вас, я не растерялся.

Смит выудил из ящика стола толстый блокнот, развернул на зеленой закладке «V».

— В школе в заповеднике я сталкивался с разными ситуациями. Я не сравниваю детей, – он фыркнул еле слышно. – Они считают, что я, не разобравшись, несправедливо отнял у Слизерина полсотни баллов. Они ошибаются по обоим пунктам: я справедливо отнял баллы, поскольку выходка мистера Ли была жестокой, и я разбираюсь в ситуации. Я взял на себя эту обязанность, раз уж оказался там.

— Если бы случаем Ли занялась Аврора, это означало бы, что она засомневалась в вашей правоте, – вставила Минерва.

— Совершенно верно. Так что я благодарен профессору Синистре за невмешательство. Я разбираюсь с ситуацией и обещаю вам, директор, разобраться с ней. До Рождества – самое позднее.

Он и впрямь не растерялся, зря она помчалась его опекать. Он не на ходу сочиняет, он в самом деле все помнит, и бойкот его не застал врасплох, и ее прихода он ждал – рабочий журнал с собой из личных покоев принес. С пропусками занятий наверняка решил – как, интересно…

— Что касается пропущенных уроков, – продолжал Смит. – На седьмом курсе слизеринцев нет, так что за ТРИТОНы голова не болит. Шестой курс получает сложные задания, рассчитанные на самостоятельную работу. У пятого курса – СОВы, это несколько усложняет их положение. Но им ничто не мешает брать задания у Равенкло и тоже выполнять их самостоятельно. Не нужно забывать о внутренней организации Слизерина – шестой курс будет помогать пятому. В смысле, мистер Долохов будет помогать.

— Мистер Долохов получил «выше ожидаемого» на СОВах.

— Да, он явно не кандидат в клуб зельеделов. Но у Слизерина есть консультант куда лучше не только Бориса, но и вашего покорного слуги. Директор Снейп.

Нехорошая искра блеснула в смитовском глазу. Минерва оглянулась на пустой пейзаж на стене и попыталась вспомнить, когда она видела профессора Снейпа в последний раз.

Вышло, что ровно два дня назад – когда он появился в кабинете, ощетиненно забрался в кресло со слизеринским гербом и спросил, знает ли мадам директор о том, что старшие курсы Дома Слизерин не посещают зелья. Минерва спросила почему, он предложил подумать, она пообещала всенепременно подумать и разобраться – после чего Снейп исчез, взвихрив мантию, и больше не показывался.

— Значит, профессор Снейп вернется к преподаванию зелий? Преподаватель–призрак у нас есть, но преподаватель–портрет…

— Это Слизерин так думает, – отозвался Смит. – Я, в свою очередь, хотел просить вас, директор Макгонагалл, организовать факультатив по зельям. Оборудовать свободное помещение в подземельях, поставить котлы, перегонный куб, шкаф с базовыми ингредиентами. Это не углубленный курс, а именно дополнительные занятия: пусть те, кому в самом деле нужны зелья, учатся правильно резать и заваривать, регулировать температуру и фильтровать. Многие навыки приходят только с практикой.

— А гордый Слизерин сможет там практиковаться, не нарушая условий бойкота.

Смит улыбнулся вдруг – криво, но не зло.

— Если захочет.

Когда Минерва вернулась в кабинет, профессора Снейпа на картине не было, и кошачье чутье подсказывало, что в ближайшее время он не появится ни там, ни вообще в Хогвартсе. Похоже, бывший директор перебрался в музей на Спиннерс–энд.

Портрет в музее обычно пустовал – в Хогвартсе профессору было интереснее, да и дел вечно невпроворот: то с Альбусом вспоминать прежнее, то очередной скандал в Слизерине разбирать. Но самый свежий скандал словно выпал из внимания профессора – два дня назад он нажаловался Минерве на бойкот и возмутительное бездействие Смита, потом, по словам Кровавого Барона, провел урок зелий у пятого курса – и исчез.

И снова, не в первый и даже не в пятый раз Минерва подумала: а что на самом деле знают портреты – кроме того, что знает разговаривающий с ними? Призраки знают все, но призраки – это ведь совсем другое дело. Они сами сделали выбор — остаться здесь. А те, кто на портретах, – ушли.

— Альбус! – позвала она, и Дамблдор тут же проснулся, сел удобнее, чуть подался вперед – что, мол, деточка, помочь?

— Вы не видели Северуса?

— Он, кажется, ушел в музей. Ты ведь знаешь, Минерва, зимой он тоскует и чаще хочет побыть один, вдалеке от людей и поближе к Годриковой Лощине.