Иероним - Виктор Шайди

Галдящее и пахнущее потом людское море вынесло нас на небольшую, вымощенную деревянными брусками площадь с широким высоким помостом. На нем богато одетый, увешанный золотом купец продавал невольников. Два крепких кочевника, держа за ошейники, словно скот, водили по кругу закованных в цепи несчастных, показывая публике, громко называя цену и нахваливая товар. Наш обоз влился в толпу торгашей, окруживших помост. Не веря своим глазам, я смотрел на жуткое действие.

Желание выкупить всех рабов подавил в зародыше. Рационализм кричал, что ни прокормить, ни даже одеть, ни защитить их я не смогу.

Тюрик шустро исчез в толпе и появился с довольной улыбкой.

– Ваша светлость, нашел! Бывших воинов, самых строптивых, держат в клетках позади того шатра. На обычные торги их не выставляют. Воинов покупают для кровавых развлечений – боев на потеху или для тренировок рыцарей. Сегодня скупщик не приехал, и, если хотим отобрать достойных, нужно поторопиться.

Расталкивая омерзительных торгашей, громко обсуждавших достоинства и недостатки товара, ведя за собой телеги, мы направились за Тюриком, показывавшим дорогу. Обогнув огромный, богато украшенный шатер, увидели деревянные клетки с людьми.

Шесть человек – грязные, одетые в рванье, – безмолвно сидели на несвежей соломе. Солнце, безжалостно пробиваясь сквозь прутья, беспощадно заливало едва прикрытые лохмотьями спины. Злобой и презрением блестели глаза, измученные небритые лица не выражали покорности. Свою судьбу бедолаги знали и собирались сражаться. Условия содержания – хуже некуда. Нестерпимый запах грязи, нечистот вперемешку с роящимися мухами невидимым барьером окружал клетки.

Людской зоопарк.

– Мой лорд, вот бывшие воины, захваченные в плен, проданные в рабство и несмирившиеся. Недавно сам сидел рядом, – прошептал мне на ухо Трувор.

– Нам нужны именно такие. Но хотят ли верно служить? Иди поговори с ними, пока торгаш не видит. Если согласны – выкуплю. Сам понимаешь, нет времени кого-то перевоспитывать. Нужны те, кто по доброй воле примет свободу в обмен на преданную службу.

Трувор направился к клеткам. У нескольких рабов в глазах проскользнуло удивление. Узнали бывшего собрата по несчастью.

Следы недавно перенесенных бед не до конца стерлись с лица Трувора. Блестя новенькими доспехами, теперь свободный воин на службе у знатного господина тихо беседовал с ними, делая вид, что приценивается. В ожидании прихода хозяина несчастных я прогуливался вдоль клеток, пытаясь поймать глоток свежего воздуха. Как назло, ветер взял выходной, и разреженное марево парило весьма неприятными запахами. В самом конце дьявольского зоопарка на небольшом отдалении от других клеток находилась одна особенная, выделяющаяся стальными прутьями, полузакрытая куском тряпки. Сильный дух нечистот, смешанный со странным мускусом пота, плотно окружал железный вольер.

Если у ярости есть запах – это он.

Глубоко внутри, скрытый тенью, сидел темнокожий человек. Серые холодные глаза злобно поблескивали твердостью алмаза. Все ближе и ближе я подходил к клетке, всматриваясь в огромную, бугрящуюся мышцами фигуру. Ушей коснулись едва слышные, выговариваемые сквозь зубы слова на чужом наречии. Странно, но незнакомая речь, похожая на шипение змеи, с каждой секундой становилась понятнее и разборчивее.

– Подойди ближе… я вырву тебе сердце… железная сволочь, – слетало со злобно оскаленных губ.

«Я могу разбирать и понимать незнакомую речь?!» – пронеслось в голове, и тут же мысли прервал голос Адольфа:

– Что тут удивительного? Открылись новые способности.

Машинально поглядев по сторонам и не увидев рядом хвостатого, мысленно спросил:

– Ты где?

– На постоялом дворе! Мы можем общаться и на расстоянии! Сам не представляешь, как я удивлен! Слишком быстро у тебя развиваются способности! Услышав новый язык, ты можешь общаться на нем.

– Ух ты, да я полиглот!

– Поли… кто?

– Потом объясню, – отмахнулся я от зверя и прошептал на шелестящем языке: – Хочешь, подарю свободу?

Темнокожий вздрогнул и молнией метнулся к решетке, схватив гулко отозвавшиеся прутья руками. Серые пронзительные глаза уставились на меня, пытаясь ненавистью просверлить во мне дырку.

– Кто ты? Откуда знаешь язык пустыни?

– Неважно. Освободиться хочешь?

– Хочу вырвать твое сердце, железная сволочь!

– Хорошо. Вырвешь. Давай договоримся – бросишься не сразу, как откроют. Будешь слушаться до заката и, как мужчина, подождешь.

– Согласен слушаться тебя до вечера, слово воина, – змеей прошипел пленник.

– Господин, не подходите близко к твари, опасно! – В мою сторону, громко крича, бежал мальчишка, помощник торгаша.

Послушавшись, я отошел подальше. Трувор и Тюрик вместе с разряженным цветастым петухом-кочевником спешили навстречу.

– Ваша светлость, будем брать бесполезных заморышей? – подмигнув, начал торг Тюрик.

– Обижаешь, дорогой, какие заморыши? Свирепые, сильные воины! – подключился торгаш.

И началась игра. Препирающиеся то срывались на крик, то махали друг на друга руками, то трагически закатывали глаза, не соглашаясь с называемой собеседником ценой. Тонкости здешнего торга, похожего на театральную постановку, порядком утомили меня, и я спросил:

– Уважаемый, что в той клетке?

– Господин, – почтительно поклонился купец, – там черный человек с юга, совсем дикий! Ничего не понимает, всех калечит! Я по дурости выиграл несчастного в кости у проезжего. Представляешь, кормил хорошо, как собственного сына, так неблагодарный сломал руку одному из моих помощников. Для тренировки рыцарей – очень хорош!

– Сколько хочешь?

– Ползолотого, – не моргнул глазом купец, но на его лице явственно промелькнула радость – наконец-то он избавится от порченого товара.

Я не выдержал и рассмеялся.

– Вот тебе четверть золотого, открывай клетку!

– Господин, сейчас крикну помощников, они свяжут его, и открою! – радостно воскликнул купец, и деньги перекочевали в его карман.

– Давай ключи. – Я протянул руку.

Торгаш помешкал, но все же положил мне на ладонь ключ от клетки.

Я подошел к прутьям и так, чтобы никто не услышал, прошипел:

– Ты держишь слово! Будешь спокойно вести себя до вечера, а не то сильно пожалеешь… – И включил ночное зрение, чтобы получше рассмотреть реакцию пленника.

На темном лице негра проступила бледность, когда он увидел мои желтые глаза без зрачков.

– Ты понял? – спросил я.

– Да.

Выключив ночное зрение, я открыл клетку. Присутствующие замерли, крепко взявшись за рукояти мечей. Разминая затекшие мышцы, пригнувшись, в проходе появился чернокожий гигант. Высокий, широкий в плечах. Мощная грудная клетка и огромные руки. Из одежды – грязная повязка, обматывающая бедра, и остатки жилетки, лохмотьями свисающие по могучему торсу. Щурясь на свет, гигант постоял немного и подошел ко мне. Ударив себя кулаком в грудь, прошипел:

– Роган держит слово.

Тюрик с Трувором обнажили мечи и ждали команды, готовые порубить великана, если кинется на господина.

– Успокойтесь и принимайте новых рабов. Надеюсь, сторговались! – холодно произнес я, а темнокожему показал рукой на свободную телегу.

Гигант под удивленные взгляды моих сержантов прошествовал к повозке и занял место возницы. Купец, потерявший к нему всякий интерес, назвал общую сумму. Пока производили расчет, звеня серебром, рабы, выпущенные из клеток, покорно, не толкаясь и не шумя, загрузились на телеги. Не знаю, что сказал им Трувор, но на лицах читалась благодарность и полное повиновение. В глазах же темнокожего гиганта иногда пробегала искорка страха.

– Тюрик, отведи людей на постоялый двор, пусть срочно отмоются и поедят. Вот, возьми на расходы и купи одежды с запасом. – Я отсыпал пригоршню серебряных монет. – Потом бери пустую подводу и ищи нас в оружейном ряду, а новобранцы пусть седлают лошадей и будут готовы не мешкая выехать.

– Мой лорд, сделаю, как велели, – поклонился Тюрик, шустро пряча деньги в мешочек на поясе, и, взяв лошадь по уздцы, стал разворачивать ее в сторону постоялого двора.

При расчете я заметил холодный огонек нескрываемого интереса в глазках торговца, когда тот увидел на моей неосторожно вынутой из кармана руке перстень.

Побыстрее закончить дела! Очень не хочется узнать, чем так заинтересовался разряженный хлыщ.

Мое волнение заметил Трувор:

– Ваша светлость, постарайтесь меньше показывать родовой перстень, а лучше бы временно сняли и припрятали.

– Не могу, пока я живой, не снимется, – вздохнул я.

– Древние герцоги обладали такими – необычными. Говорят, они чувствуют кровь истинного наследника… – с нескрываемым трепетом прошептал Трувор.