Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Евгений Некрасов

Уже догадываясь, в чем дело, я проверила Дрюнины вещи. В перерытом чемодане не хватало игрушечного бинокля и бейсболки.

Теперь я точно знала, какая идея заставила брата бежать из дому, позабыв о несчастном Варяге.

Глава XIII. По следу свиного убийцы

Я бежала по тропинке среди елового леса, белеющего кое-где стволами березок, и ревела в голос. Могла себе позволить, потому что никто не слышал. Поваленные бурей вековые стволы валялись тут и там, иногда перегораживая тропинку. Лежа они были выше моего роста. Я влезала на них, цепляясь за ветки и ссаживая колени о шершавую кору, и кричала:

– Андрюша! Андрей!

Голос увязал, как в подушке. Ни ответа, ни эха.

Найти в огромном незнакомом лесу маленького пустоголового мальчишку – работа для ищейки или для полка солдат. Пока мне придавало уверенности то, что тропинка была одна. Судя по всему, ее протоптал еще дядя Саша, когда ходил в казармы к саперам Пороховницына. Дрюня, конечно, не для того удрал из дому, чтобы сдаться взрослым. Он свернет с тропинки, как только заметит людей, и тогда уже окончательно заблудится. Я должна была догнать его раньше.

Тропинка привела к ограде из колючей проволоки и повернула направо. Пороховницын говорил, что в той стороне военный городок. Я остановилась, чтобы просморкаться, и вдруг вдали грянул барабан: бум-м – бам, громче – глуше, снова громче, левой – правой.

Все должно было решиться в ближайшие минуты: или я догоню брата, или он уже пролез на полигон.

Не успела я пробежать вдоль ограды и ста шагов, как увидела подкоп под колючей проволокой. В песке отпечатались подошвы маленьких кроссовок.

Пролез, чудовище. Пролез, убийца морских свиней!

Бум-м – бам! – наяривал барабан.

– Солдат выражает свою радость троекратным «ура», – сообщил голос из репродуктора.

То ли солдаты слабо кричали, то ли это замечание было не командой, а просто мыслью вслух, но «ура» я не услышала.

Как последнее доказательство Дрюниного бегства, на колючке висела оранжевая нитка, вытянутая из футболки. У Дрюни страсть к ярким цветам, ему надо было родиться девчонкой.

Бежать за помощью было некогда и стыдно: краска с лица не смылась, я только докрасна разодрала кожу мочалкой. Фломастер, скорее всего. Зеленка хоть побледнела бы.

Оставалось действовать самой, пока Дрюня ушел недалеко. Я отломила ветку с рогулькой, подставила под нижний ряд колючей проволоки и по Дрюниному подкопу вползла в запретную зону.

Лес здесь был не гуще и не страшнее, чем тот, по которому я бежала раньше. Но рос он уже на земле полигона, в которую сотню лет вбухивали снаряды и мины. Может быть, я проходила над какими-то зарывшимися в землю, а осколки так просто звякали под ногами. Попадались толстенные, как от чугунной сковородки. Из раненых елей сочилась смола. Пни торчали, как свечные огарки, все в смоляных натеках.

Следопытка из меня никудышная, но и Дрюня не индеец Чингачгук. Шел он как обычно, загребая ногами и ломая все, что попадалось под руку. Отфутболенные шляпки грибов разлетались во все стороны.

Грузди и свинушки в запретном лесу росли полянами: в середине трухлявые гиганты со шляпками с лопух, по краям крепенькие грибочки, которые так и просились в банку с рассолом.

Минут через двадцать я наткнулась на пригорок, сплошь усеянный белыми. Шляпки росли так тесно, что слиплись краями в черепаший панцирь. Сходство с черепахой пришло в голову не мне одной: Дрюня потоптался по вершине, сшибая лишние грибы, чтобы получилось ровно, и… пропал.

Обойдя поляну, я не нашла новых следов. Нахально краснели шляпки мухоморов, цвели колокольчики, трава выглядела не примятой. Или брат устал рушить все на своем пути и пошел как обычные люди, или его унесли.

Я села рядом с грибной черепахой, не зная, паниковать или радоваться. Если Дрюня ушел сам, то как его теперь искать? А если унесли, то все в порядке. Штатские не ходят на полигон, а солдатами командует Пороховницын. Дрюня мог не встретить его самого, но уж знакомством с лейтенантом похвастал. Сейчас, наверное, сидит в военном городке у дежурного и наслаждается барабанным «бум-м – бам!».

Ничего не оставалось, как идти с зеленой рожей да в военный городок. В любом случае. Застану там Дрюню – дам по шее и скажу спасибо Пороховницыну. Не застану – попрошу, чтобы помогли искать.

Раздумывая, я ковыряла землю носком кроссовки. (Плохая привычка, знаю. У меня под письменным столом в паркете протерта ямка.) И доковырялась: из-под хвои, из-под прелых трав сверкнул белый кругляш. Опаньки! Корешок от срезанного гриба.

Дрюня не мог срезать гриб, у него нет ножа. Солдаты могли, но им запрещал Пороховницын.

Я стала приглядываться и поняла, что грибов еще недавно было втрое больше. Неизвестный оставил только старые, с позеленевшей снизу шляпкой, а все, что получше, срезал и замаскировал следы. Стоило разгрести хвою, как в глаза бросались белые кружочки в земле. Они были еще влажные на срезе.

Это напугало меня больше, чем все малопонятные опасности полигона. Лучше бы снаряд нашла, честное слово. Снаряд то ли взорвется, то ли нет, а встреча с типом, собирающим грибочки на этой пропитанной ядами земле, уж точно не обещала ничего хорошего. Ушел он совсем недавно и мог столкнуться с маленьким доверчивым Дрюней…

Я кинулась назад к ограде из «колючки». Буханье барабана слышалось в стороне, но бежать на звук я боялась: мало ли какой там бурелом. Нет, лучше старым путем выйти на тропинку, которая меня еще не подводила, и…

И я с разбега налетела на кочку и грянулась подбородком об узловатый корень. Определенно, сегодня у моей физиономии был не лучший день. «До свадьбы заживет. До моей-то уж точно», – успела подумать я, и вдруг земля подо мной забилась, упруго толкая в живот.

От ужаса я взревела так, что не узнала собственный голос. Барахтающаяся кочка подо мной отозвалась истошным визгом. В живот ощутимо били крохотные копытца. Перевалившись на бок, я выпустила пятнисто-полосатого поросенка. Он был чуть больше кошки.

Не успела я удивиться, откуда здесь взялся поросенок и почему он так странно раскрашен, как из-за елки показалась его разгневанная мамаша.

Кабаниха!

Вместе с вздыбленной на загривке черной щетиной она была мне выше пояса, а весила центнера полтора. Я рванула в чащу, не сообразив, что как раз там ей легче бежать. Ветки, хлеставшие мне в лицо, проходили у нее над загривком.

Обернуться и рассмотреть преследовательницу не было времени, да я и с одного взгляда запомнила ее навсегда. Господи, туша какая, вот сейчас, сейчас догонит, опрокинет и растопчет! А клыки! Острые, закрученные винтом – в самый раз кишки наматывать.