Трудно быть ангелом - Анна Шехова

Не было ни страха, ни вины.

Только чувство колоссального облегчения.

Как обычно, неизвестность оказалась куда менее страшной, чем мысли о ней.

Через несколько дней Вадим, сняв квартиру, приехал за оставшимися вещами и привез Анечке огромный букет ее любимых темно-алых роз.

– Я редко дарил тебе цветы, – почти виновато сказал он, протискиваясь вслед за букетом в крошечную прихожую. – Пусть хоть на прощание…

Звонок Инки

Я еще не спала: за последние месяцы перешла на полуночной образ жизни, убивая сон скверными мыслями и работой. Ночь затекала в окна и холодила мне пятки. Но это было приятное щекочущее ощущение, отвлекавшее от унылой реальности. Ночь, щекочущая пятки, – какая компания может быть лучше, чтобы скоротать время на полустанке между «вчера» и «сегодня»? Буквы текут сквозь пальцы не хуже минут: еще полстраницы – и до утра останется совсем немного. Что может быть лучше, чем сыпать буквы в ангельскую ночь? В постели слишком много пространства: прямо не постель, а пустыня – куда мне одной столько места? Лучше уж тут, клубком у монитора, на виртуальном островке жизни. Для влюбленного Ангела нет ничего хуже пустых ночей, которые не с кем разделить. Поэтому я почти обрадовалась звонку от Инопланетянки.

– Ангел, дорогая, прости, что среди ночи, но мне так нужно поделиться! Мне тут пришли мысли в голову – как обычно, несуразные и не ко времени… Но как бы мы жили с тобой без несуразности и нелепости? Ты согласна, я полагаю?

Знаешь, я много раз читала в книжках психологов, где гештальт громоздится на гештальте, что все мы родом из детства. Сколько бы ни было у нас наградных значков от жизни, сколько бы званий и статусов мы ни вписали в свою табель – мы остается детьми. И сегодня, узнав про развод Анечки, я поняла это так четко, словно прочла огненную надпись в воздухе. Мы – дети. Мы остаемся детьми до конца жизни. Мы всю жизнь несем с собой свои детские страхи!

Например, страх темной комнаты. Можно сто раз объяснять, что под кроватью нет никаких чудовищ и достаточно нажать выключатель, чтобы в этом убедиться, – мы не верим. Наши страхи куда реальнее самой реальности. И даже если включить свет и показать, что все не так ужасно, оказавшись в темноте, мы снова боимся.

Неизвестность, в которую мы боимся сделать шаг, – та же темная комната. И туда так страшно входить из светлого, пусть и провонявшего луком коридора. Нам хочется спать или взять игрушку, которая дожидается нас там, за дверью. Но для того, чтобы взять ее, нужно сделать шаг в темноту. Хотя бы один шаг, чтобы дотянуться до выключателя. Но нам страшно. Мы оглядываемся в поисках взрослых, которых можно попросить сделать этот шаг за нас. Но… засада в том, что это в детстве мы их могли найти. А сейчас – перед темной комнатой в коридоре – нет никого, кроме нас.

Я поняла, что стою здесь одна. Хотя… разве одна?

Я – ребенок. Но я же – и взрослая женщина. Немалых лет, надо сказать. С десятком любовников позади, с окладом и премиями, с первыми морщинками у глаз. Достаточно посмотреть в зеркало, чтобы убедиться в своем возрасте. И я, как взрослая, могу взять своего ребенка под защиту. Сама понимаешь? Знаю, что звучит это очень странно. Но разве можно говорить о своей душе не странными словами?

Понимаешь, к чему это я?

Анечка рассказывала мне о своем разводе, а я понимала, что мой ребенок до икоты боится идти в эту чертову темную комнату под названием «будущее».

Настоящее – в нем все понятно и просто. Есть Костя – не лучший мужчина в моей жизни, но кто сказал, что я заслуживаю лучшего? Есть работа – не лучшая, но разве я способна на что-то большее? Настоящее знакомо и безопасно: кухня в электрическом свете, недовязанный шарф, брошенный под стол, остатки ужина и немытые тарелки в раковине. Такая картинка незамысловатого бытового уюта. Ничего, что будоражит воображение и зажигает кровь. Но и ничего, что вгоняет в депрессию. Уютный середнячковый мир – без темноты и без яркого света…

Вот тогда я и поняла, насколько тонка и почти незаметна грань между уверенностью и неуверенностью в себе. Вот она – на этой самой кухне – как линия, проведенная мелом по линолеуму.

Я-то думала, что уверенность – это блаженное состояние без страха. Когда ты не думаешь о том, кто живет в темной комнате. Когда ты просто делаешь шаг внутрь, не задумываясь о последствиях. Когда силы в тебе бурлят, как вода в закипающем чайнике.

Нет, это не так. Вся разница в том, что уверенный человек входит в темную комнату, а неуверенный – нет. А чувствовать себя при этом они могут совершенно одинаково.

Уверенность – просто вовремя вспомнить, что ты не только ребенок, который боится буки, живущей под кроватью. Что ты еще и взрослый, и тебе не нужны другие люди, чтобы дотянуться до выключателя.

И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю. Чтобы танцевать – нужно просто танцевать. И ничего больше. Чтобы быть уверенной – нужно быть, а не ждать.

А разговор у нас вышел очень простой. Я спросила Костю:

– Ты пойдешь со мной на танцы?

Он на секунду поднял глаза от монитора:

– Ты же знаешь, что я не любитель.

– Но ради меня!

– Ради тебя я переехал в этот чертов город.

– Но мне хочется танцевать.

– Хочется – иди. Я ведь не запрещаю тебе делать то, что тебе хочется.

И тут я поняла – да. Моя уверенность лежит под моей подушкой. Я сама придумала себе хороший повод не танцевать.

Мы разговаривали с ним, и я увидела, что завтра не будет. Что я могу бесконечно долго стоять в очереди за уверенностью в себе и ждать, пока ее мне выдадут в Небесной Канцелярии. Но тебя-то там хотя бы знают. А я – кто я? Безвестная девочка с неизвестной планеты?

Я могу сколько угодно ждать, пока в награду за хорошее поведение мне пришлют уверенность в подарочной коробке, перевязанной лентой. Не пришлют. Не будет.

Может, это Золотая тетрадь начала чистить мне мозги, а может, Костя, а может, ты, Ангел…

В ту ночь у меня написалась сказка. Про очередь за дарами в Небесную Канцелярию.

Мы стояли так долго, что ноги уже немели. Я подошла, когда птицы закончили петь.

Кто последний?

Никто не захотел быть последним, и мне пришлось взять на себя эту роль.

Так я и стояла – последней. Утешая себя тем, что каждый последний, рано или поздно, становится первым.

Когда долго ждешь – приходится развлекаться, вспоминая чужую мудрость. Свою, как правило, съедаешь на первой минуте ожидания. А потом остается только кормить нетерпеливую душу чужими цитатами. «Тише едешь – дальше будешь».

Я долго ждала, пытаясь выдумать хотя бы одну причину, по которой следовало остаться в очереди и не уходить. Причин не было, но зато здесь мне не приходилось думать о том, где и как делать те самые шаги по сцене, которые давались с таким трудом. Здесь у меня было более важное и значимое дело – ждать.